На фото – Сурат Икрамов

Недавно в Узбекистане совместными усилиями ОБСЕ и МВД было создано Управление по защите прав человека и юридического обеспечения Министерства внутренних дел. В Ташкенте даже провели мероприятие, обозначившее начало работы вновь созданной структуры. О том, как нарушаются сегодня права и свободы граждан в Узбекистане и почему защищать права человека поручено сегодня тем, кто эти права, в основном, и нарушает, мы беседуем с правозащитником, председателем Инициативной Группы Независимых Правозащитников Узбекистана Суратом Икрамовым.

- В сентябре 2008 года в Узбекистане создано Управление по защите прав человека и юридического обеспечения Министерства внутренних дел. Содействие в создании новой структуры оказала ОБСЕ. Прокомментируйте, пожалуйста, этот факт.

- Сам факт создания такого управления при МВД Узбекистана смешон. В принципе, защищать права человека должны все, начиная от президента и заканчивая силовыми структурами и независимыми судами. Но в реальности создавать правозащитную структуру при самом МВД – это издевательство над здравым смыслом.

- В МВД республики предполагают, что создание структурных подразделений этого Управления по всей стране «позволит более оперативно и эффективно реагировать на обращения граждан».

- Да кто к ним придет за защитой? Если они людей пытают? Представить себе не могу, как милиционеры будут защищать права человека: они ведь и понятия не имеют о том, что это такое!

И то, что инициатива создания такого управления исходит от ОБСЕ – тоже меня удивляет. Раньше ОБСЕ всегда сотрудничала с нами, но после андижанских событий, видимо, власти нашли возможность повлиять на представительство ОБСЕ в Ташкенте, и в конце 2005 года представитель ОБСЕ мне открыто заявил, что ОБСЕ и власти Узбекистана подписали меморандум, в котором говорится, что ОБСЕ не будет сотрудничать с незарегистрированными правозащитными организациями.

- А ваша Инициативная Группа Независимых Правозащитников Узбекистана зарегистрирована?

- Нет, конечно! Когда мы захотели зарегистрироваться, то столкнулись с такими бюрократическими преградами, которые и не знаешь, как преодолеть. Например, вы предоставляете свой домашний адрес в качестве юридического, и вашу квартиру или дом регистрируют в качестве нежилого помещения. А дальше начинается такая долгая бюрократическая процедура переоформления... Все это выглядит, как издевательство.

- Но у кого-то получилось зарегистрироваться?

- Да. У тех правозащитников, чью деятельность полностью контролирует и одобряет государство.

- Многие наблюдатели считают, что такие действия властей Узбекистана в направлении «гуманизации» системы правоохранительных органов являются «показухой» и вызваны стремлением «подыграть» Европе, чтобы снова подружиться с Западом. Как Вы считаете?

- Конечно, это все «показуха». Никогда не слышал, чтобы правозащитная организация существовала как подразделение в структурах внутренних дел, милиции, полиции. И чем тогда будут заниматься уполномоченный по правам человека (омбудсмен) в Олий Мажлис Сайера Рашидова или Национальный Центр по правам человека и его директор Акмаль Саидов?

К сожалению, создав правозащитное Управление внутри МВД, власть Узбекистана еще раз проявила свою безграмотность в правовых вопросах.

- Насколько правоохранительные органы в Узбекистане прислушивались ранее и прислушиваются сегодня к мнению независимых правозащитников, международных правозащитных организаций?

- Прислушиваются, конечно. У меня в рассылке (ИГНПУ осуществляет регулярную электронную рассылку сообщений о нарушениях прав человека в Узбекистане – ред.) приблизительно 350 адресов, из них лишь семь – по республике Узбекистан. Наши сообщения получают парламент, аппарат президента, министр внутренних дел, генеральный прокурор, служба национальной безопасности, министр иностранных дел и председатель Верховного суда. Но вскоре после того, как наши сообщения отправлены, особенно если это связано с правонарушениями в МВД, пытками заключенных, - министерство само рассылает нашу информацию по всем РУВД.

Правоохранительные органы, генпрокуратура, СНБ и хокимияты рассматривают многие сообщения ИГНПУ, и есть немало положительных результатов по этим расследованиям. Например, мы сообщаем, что в такой-то колонии пытают заключенных, называем все фамилии, должности. Нашу информацию проверяют спецпрокуроры, и потом «провинившихся» сотрудников увольняют или переводят в другую колонию, а осуждённого, который был подвергнут пыткам, уже не пытают. Принимаются за другого...

Но в последнее время власти больше рассматривают сообщения по фактам коррупции, взяточничества и по должностным злоупотреблениям. Были случаи, когда после наших выступлений лишались должностей сотрудники СНБ, даже руководители областного уровня.

- А сколько времени проходит обычно от момента публикации сообщения до реакции властей?

- Максимум – неделя, иногда 3-4 дня. Если дело связано с пытками заключенных, то рассматривается быстрее, я это проверял. Недавно, месяца два-три назад, милиционеры избили одного человека, ко мне приходили его родители. Я перепроверил информацию, передал сообщение. И буквально на следующий день их пригласили для разговора. Реакция была моментальная.

- То есть власти с вами худо-бедно сотрудничают, а ОБСЕ – нет, потому что вы не зарегистрированы?

- В том-то и дело! Первое время, когда мы только начали рассылать наши сообщения в 2003 году, нам даже официальные ответы приходили. Но когда увидели, что мы в день даем несколько новых сообщений... Устанешь на все ответы давать. А реагировать – они реагируют. И положительных решений немало, и виновных наказывают – или хотя бы переводят на другую работу. К 60-летию принятия Всеобщей декларации прав человека вообще развернули в прессе целую кампанию, мол, в стране идет большая правозащитная работа. Но при этом ни пытки, ни правонарушения не прекращаются.

- По вашим данным, пытки подследственных, подозреваемых и осужденных до сих пор применяются в Узбекистане повсеместно, и издевательства прекращаются только в тех конкретных случаях, о которых становится известно благодаря сообщениям ваших источников?

- Да. Пытки во время задержания, при проведении следственных действий и в местах лишения свободы продолжаются, и власти делают все возможное, чтобы информация о пытках не доходила до нас, правозащитников. Но кое-что – далеко не все – нам все же удается узнать.

- Есть ли сегодня в Узбекистане политические заключенные?

- Политических заключенных сегодня как минимум около 30 человек.

- Бывшие узники тюрем рассказывают, что самые страшные унижения и попрания прав переживают осужденные по религиозным мотивам – члены партии Хизб ут-Тахрир, "ваххабиты" и пр. Так ли это?

- Да. Таких осужденных по религиозным мотивам в стране более восьми тысяч, и никто не может им помочь. Им нельзя помочь, и это воля президента. У нас очень сильна коррупция, это не секрет, и если нужно кого-то вытащить из тюрьмы – то за взятку это почти всегда можно сделать. Но я не знаю НИ ОДНОГО случая, чтобы кто-то за взятку вытащил из тюрьмы осужденного по религиозным мотивам. Мне рассказывали, что в тюрьмах их фамилии в общих списках пишут красными чернилами, тогда как «простые» заключенные обозначаются обычным синим или черным цветом. И в какие бы – самые высокие – инстанции мы ни обращались по поводу пыток и издевательств над «религиозными» заключенными, - нам везде отвечают: это приказ сверху. А кто у нас сверху? Только президент.

И именно эти заключенные подвергаются самым жестоким пыткам. У меня есть документальные свидетельства, есть видео с записями пыток, есть фотографии избитых, замученных – и погибших от пыток людей.

- Существует ли, на Ваш взгляд, в Узбекистане исламистское подполье, сеть террористов, против которых так усиленно борется власть?

- В Узбекистане никогда не существовало ни исламского подполья, ни террористической сети. В Узбекистане есть немало граждан, недовольных правительством и президентом, и этих граждан власти считают экстремистами и террористами.

Мы провели более 180-ти мониторингов, присутствовали на всех судах, и нигде, ни разу не было приведено хоть одно нормальное доказательство их вины, все уголовные дела были сфабрикованы. Восемь тысяч безвинных людей, и об этом отлично осведомлены и в МВД, и в СНБ, и в прокуратуре. Но все эти структуры не смеют нарушить устный приказ – сами понимаете, кого.

- Можно ли изменить отношение властей и общества к правам человека?

- Для этого общество должно контролировать власть, силовые структуры должны быть подконтрольны правительству, а суды - независимы. Должна соблюдаться свобода слова, мнения, выражения и убеждения. А в образовательную программу школ, колледжей и ВУЗов необходимо ввести курс, рассказывающий о правах человека.

Записала Мария Яновская