Родовое гнездо позора. Как уят стал оправданием семейного насилия в Киргизии
Фото с сайта Projectsafespace.org
В начале августа Коалиция за демократию и гражданское общество распространила результаты телефонного опроса, согласно которым 96% граждан Кыргызстана считают домашнее насилие проблемой страны. Любопытно, что только 17,5% респондентов признались, что сталкивались с этой проблемой лично. О том, что стали жертвами насилия, заявили лишь 4,7% опрошенных. Еще 10,6% сказали, что знакомы с жертвами, а 2,2% рассказали о знакомстве с семейными насильниками. 10,5% опрошенных сказали, что считают домашнее насилие допустимым.
Впрочем, относиться к результатам опроса следует с осторожностью. Киргизский менталитет не располагает к открытому обсуждению подобных вещей. Сокрытие проблем в собственной семье считается не только нормой, но даже обязанностью каждого приличного человека.
Основными жертвами семейного насилия участники опроса почти единодушно признали женщин и детей. За женщин голоса отдали 47,6%, за детей – 39,8%. На долю всех остальных категорий населения (пожилых людей, инвалидов, мужчин) в совокупности пришлось лишь 12,6% голосов. Возникает вопрос – как быть тем, кто одновременно входит в две наиболее рискованные категории, то есть является одновременно и женщиной, и ребенком? Молодая девушка, с одной стороны, уже вызывает интерес у мужчин, может быть жертвой домогательств и раннего брака. С другой стороны – она еще не обладает статусом «матери семейства», который во всех традиционных культурах довольно высок и в большой степени компенсирует второстепенное положение женщины.
Характерный пример нарушения прав юных девушек – обряд ала качуу (похищение невесты), который обрел в годы независимости популярность, не характерную даже для дореволюционных времен. В 2007 году талантливый режиссер Эрнест Абдыжапаров помог распространению этой моды, романтизировав ала качуу в фильме «Боз салкын» («Светлая прохлада»). Там похищение рыдающей девушки, насильное повязывание белого «платка невесты», навязчивость родственниц жениха в конечном счете приводят к созданию счастливой семьи. Весной 2018 года, когда жертва похищения Бурулай Турдалиева была убита «женихом», киргизские СМИ выступили с яростной критикой ала качуу. Ненадолго обрел популярность другой фильм – «Ала качуу» Азима Азимова, где счастливый финал выражается в освобождении похищенной девушки. Но вряд ли 14-минутная короткометражка надолго перевесит в сознании молодежи «Боз салкын», на котором уже успело вырасти целое поколение.
Кадр из фильма «Светлая прохлада»
А иногда для того, чтобы подвергнуться насилию, необязательно становиться жертвой похитителя. Об этом свидетельствует история 22-летней жительницы Ноокатского района Ошской области, которая в июне 2018 года была убита собственными матерью и братом за рождение ребенка вне брака. 7 августа издание Turmush опубликовало результаты подробного исследования среды, в которой жила и умерла девушка. Журналисты называют ее Шахзода (до конца неясно, изменено или нет имя героини публикации). Семья девушки проживает в селе Жаны-Ноокат, 80% населения которого составляют этнические узбеки, а 20% – киргизы. Судя по имени девушки, вероятнее всего, ее семья относилась к большинству. Шахзода – это узбекское и таджикское, но не киргизское имя. Кстати, оно переводится как «принцесса».
Родственники и соседи дают противоречивую информацию о ситуации в семье – кто-то заявляет, что девушка страдала психическим заболеванием, кто-то – что никогда об этом не слышал; кто-то говорит, что отец девушки невероятно ее любил, кто-то упрекает его в том, что он стоял на похоронах в стороне. Уже эта неоднозначность демонстрирует главное – закрытость семей, нежелание «выносить сор из избы», страх перед общественным мнением.
В целом из всех бесед вырисовывается следующая история. Мать Шахзоды работает учительницей младших классов и считается среди односельчан хорошим педагогом. Отец окончил вуз в Фергане с красным дипломом, сейчас трудится на заводе по производству кирпича. Отношения между супругами оставляют желать лучшего. По словам отца, он живет на заводе, а дома появляется раз в месяц. Мужчина посетовал, что жена отбирает у него абсолютно всю зарплату. В свою очередь, сестра матери заявила, что женщина тянула на себе всю семью, а мужу не было дела до детей. 24-летний сын супругов до недавних пор работал в России и лишь незадолго до убийства вернулся на родину. Ну а Шахзода являлась единственной отрадой матери – женщина надеялась дать дочери высшее образование и прилагала для этого массу усилий.
Отец Шахзоды. Фото с сайта Turmush.kg
Сначала все шло по плану. Шахзода хорошо училась в лицее, потом поступила на бюджетное отделение педагогического колледжа в городе Кызыл-Кия. Именно во время учебы в колледже наступил перелом. Отучившись пять-шесть месяцев на первом курсе, девушка решила бросить учебу. 77-летний дедушка по отцовской линии вспомнил, как однажды приехал в Кызыл-Кию и зашел в общежитие проведать внучку. Но соседки рассказали, что Шахзода оставила им записку «не хочу жить» и ушла. Она пыталась вернуться домой, но там ее не ждало ничего хорошего. Мать настаивала на том, чтобы девушка продолжила учебу. Шахзода старалась не появляться дома, скиталась по улицам, пряталась в заброшенных домах. Односельчане, встретив ее, насильно приводили ее домой.
«Мать, естественно, не могла терпеть всего этого позора и временами била ее», – рассказала тетя погибшей. Когда побои не помогли, мать и тетя отвели девушку к молдо (мусульманскому священнослужителю), чтобы «изгнать демонов». А когда и это не сработало, девушку поместили в Ошскую психиатрическую больницу. С тех пор ее госпитализировали туда регулярно на протяжении четырех лет.
Наконец, Шахзоду обнаружили без сознания в Ноокатском парке и доставили в больницу. Там выяснилось, что девушка находится на шестом месяце беременности. Судьба рожденного через три месяца ребенка остается неизвестной. Согласно основной версии, его отдали на воспитание чужим людям. Шахзода первое время после родов не жила дома, но потом вернулась и стала требовать найти ее ребенка. Выполнять это требование мать не стала, зато о случившемся узнал вернувшийся из России брат. «Скорее всего, из-за гордости и такого позора он ее избивал», – отметил один из односельчан.
Наконец Шахзода нашла себе временное пристанище в доме знакомой в Кызыл-Кие. Но в июне 2018 года эта знакомая позвонила ее матери и попросила приехать. Шахзода в ответ устроила скандал и попыталась убежать. Хозяйка дома догнала ее, на ссору обратили внимание сотрудники милиции. Женщин отвели в дом для разбирательства. Вскоре приехали мать и брат Шахзоды, которым ее и передали. Родственники на машине повезли девушку домой, но по пути остановились у канала, впадающего в Найманское водохранилище. Они сбросили девушку, связанную по рукам и ногам, в воду. Мать утверждает, что не собиралась убивать дочь. По ее словам, она просто хотела окунуть девушку в воду, чтобы та пришла в себя. Но по неосторожности Шахзоду уронили, и из-за сильного течения спасти ее было невозможно.
Даже если эта версия верна, дальнейшее поведение матери и брата все равно выглядит не очень красиво. Они не бросились за помощью, не обратились в МЧС и милицию. Лишь через десять дней тело девушки нашли в 30 километрах ниже по течению от места расправы. Именно тогда и было возбуждено уголовное дело, мать и брата погибшей вскоре задержали.
Объективно во всей этой истории просматриваются признаки далеко не одного преступления, из которых побои – самое легкое. Во-первых, уже совершеннолетнюю девушку систематически незаконно лишали свободы (почему она не имела права гулять по улице и в заброшенных домах?). Во-вторых – вполне возможно, что помещение в психиатрическую больницу также происходило без достаточных оснований. В-третьих – у женщины отобрали новорожденного ребенка и отказывались его возвращать. Неясно и происхождение ребенка. Не подверглась ли девушка изнасилованию? Ну а финальная история – это не только убийство, но еще и похищение человека. Взрослая дочь – не собственность родителей, насильно доставить ее домой так же незаконно, как и увезти связанной в любое другое место.
Однако и односельчане, и родственники не склонны рассматривать произошедшее как серию тяжких преступлений. Бабушка по материнской линии лишь посетовала, что внучка «скончалась с таким позором». Отец, несмотря на негативное отношение к жене, выразил надежду на то, что ее и сына не лишат свободы. «В таком случае дом будет пустовать. А ведь нужно ухаживать за скотом и сельхозугодиями», – пояснил мужчина. Некоторое сочувствие к погибшей проявил лишь 77-летний дедушка. Он заявил, что внучка измучилась из-за тяжелой учебы и постоянной экономии, и попросил не называть ее сумасшедшей. По словам дедушки, сейчас он разыскивает ребенка Шахзоды, чтобы завещать ему дом.
Красной нитью через все рассказы о произошедшем проходит слово «позор». Не учиться там, куда отправила мать, – позор. Гулять по ночам и посещать безлюдные места – позор. Родить ребенка вне брака – просто хрестоматийный позор. Ну и наконец, быть утопленной собственными матерью и братом, – тоже, оказывается, «позорная смерть».
В Киргизии, Узбекистане, Казахстане слово «позор» звучит одинаково – «уят». Этим словом обозначается все, что противоречит принципам традиционного общества, которые, несмотря на декларированный «национальный» оттенок и «заветы предков», в целом одинаковы не только в странах Центральной Азии, но и практически во всех государствах мира. В первую очередь, речь идет о жестких сексуальных ограничениях. Вторая составляющая «традиционного» поведения – безусловное уважение к старшим, особенно к родственникам. Сливаясь, два этих принципа дают правило: «сексуальная жизнь должна регулироваться старшими родственниками». Иными словами, сексуальность (особенно женская) может демонстрироваться только супругу, выбранному родителями и подобающим образом представленному всей семье на свадьбе.
Такая схема в целом неплохо регулировала жизнь общества в те времена, когда семья и род были основными единицами социума, секс в большинстве случаев приводил к деторождению (а вот выживание новорожденного ребенка вовсе не было гарантировано), старшие представители родов играли роль местных властителей, а заключение браков и рождение новых детей являлось методом налаживания связей между разными родами. Со временем в развитых странах появились верховные правители, однако родоплеменные традиции еще не один век сохраняли свою актуальность. Правитель являлся в первую очередь представителем «самой главной семьи в государстве», а его личность играла второстепенную роль. Приближенными к правителю тоже становились лишь представители влиятельных семей, одна из которых вполне могла в будущем дать начало новой династии. И среди простого народа идеи «удачно выдать дочку замуж» или «породниться с богатым семейством» долгое время не теряли актуальности.
Но в последние сто лет мир изменился. На первый план выдвинулась отдельная человеческая личность, ее свобода распоряжаться своей жизнью, гуманные и разумные отношения между всеми людьми, пресловутые права человека. Естественное в прошлом решение окружить себя на высоком посту родственниками перешло в категорию уголовных преступлений. Родители вдруг потеряли право избивать детей, держать под замком, принуждать их к бракам и иными методами жестко определять их будущее. Мужья также потеряли аналогичные права в отношении жен. Некоторые страны и слои населения, полностью дозревшие до уважения к личности и индивидуальности, приняли эти перемены легко. А у других возникли определенные проблемы.
Формально несложно подписать несколько конвенций ООН и вложить в уста чиновников словосочетание «права человека». Но это не значит, что огромные массы людей не будут кричать «уят!», увидев целующуюся на улице пару или незамужнюю молодую маму. Казахский художник Мурат Дильманов в 2016 году даже придумал сатирического героя «Уятмена», который борется со всеми проявлениями «постыдного», прикрывая их платочком (реальные активисты порой прикрывают платками слишком «откровенные» детали музейных скульптур). Однако когда СМИ сообщают об историях, подобных убийству Шахзоды, становится не до смеха. Потому что вместо платков многие «уятмены» предпочитают пользоваться кулаками и веревками.
Казахстанский «Уятмен». Иллюстрация с сайта Tengrinews.kz
Мы расспросили о роли и происхождении уята двух экспертов – доктора исторических наук, профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге, антрополога, специалиста по миграции и Средней Азии Сергея Абашина и научного сотрудника Института социальной антропологии Макса Планка Аксану Исмаилбекову.
«Фергана»: Корни «позора» – в первую очередь в народных традициях? Или он имеет отношение к исламскому понятию «харам»?
С. Абашин: Корни позора – в социальных нормах, которых придерживаются локальные патриархальные сообщества, в «народной традиции», как вы выразились. Такое сообщество обычно предъявляет своим членам жесткий набор требований и следит за их выполнением, используя «общественное мнение». Это не связано напрямую с какой-то определенной религией, никакая религия строго не формулирует категорию позора. Но конечно, люди, следуя патриархальным нормам, всегда находят в любой религиозной системе те или иные оправдания и ссылаются на них. Харам – это запрещенные исламом поступки. В принципе, нарушение этих запретов тоже можно при желании интерпретировать как позор. Другое дело, что в самом исламе есть множество способов обходить запреты, и «признание виновным» происходит в судебном порядке. Это уже другой уровень регулирования социального поведения.
А. Исмаилбекова: Поведение киргизов регулируют два культурных понятия: «уят» и «намыс» (честь, доброе имя). Они имеют смысл для людей, потому что связаны с их личной и общественной идентификацией. Киргизы воспринимают родство как основной элемент в структуре общества, и поведение каждого члена рода отражается на репутации всего рода. Это влияет на то, как сами люди воспринимают себя, а также на отношение со стороны других родов. Чтобы быть принятым, испытывать чувство принадлежности, необходимо оправдывать ожидания членов своей семьи. Конечно, это идеальный вариант, существует немало исключений из правил.
«Фергана»: Является ли уят преимущественно женской проблемой? Может ли мужчина быть опозорен из-за собственных действий, а не из-за поведения жены или сестры? СМИ сообщали, например, о мужчине, который стал имамом колонии, хотя отбывал срок за педофилию. Неужели его не сочли недостойным такого поста?
С. Абашин: В патриархальном обществе, конечно, особенно тщательно наблюдают за поведением женщины, которая символизирует честь семьи, мужчины, матери. По поведению женщины, особенно молодой, судят о порядочности всех ее близких. Но определенные требования предъявляются и к мужчине: правильно вести себя в обществе, соблюдать этикет, особенно в отношении старших, проявлять свою мужественность. Также мужчина должен быть способен обеспечивать своих близких. Что касается конкретного случая с имамом, то здесь налицо нарушение норм. Возможно, в колонии поверили рассказу мужчины о том, что его подставили и на самом деле он не является педофилом. А может быть, мы имеем дело с разрушением коллективных норм, с силовым воздействием отдельных людей на общественное мнение.
«Фергана»: Существует ли корреляция между степенью религиозности и приверженностью к такого рода традициям? Насколько важное значение уят имеет в светских семьях?
С. Абашин: Как я уже говорил, сама по себе категория позора не связана напрямую со степенью религиозности. Скорее специфическое понимание религии может приводить к нестандартному толкованию действий, которые могут считаться позорными или не позорными. Например, не платить калым в обычном понимании – это позор, а религиозные пуритане могут настаивать, что это нормально, так как калыма нет в исламе.
А. Исмаилбекова: Во время моих социальных исследований я не раз слышала, как муллы призывают прихожан не навлекать на себя уят – не распивать спиртные напитки, не говорить о неподобающих вещах. Муллы указывают, что таким образом сохраняется уважение общества к религиозным людям. Прихожане должны демонстрировать себя в лучшем виде, скрывать свои дурные стороны, быть образцом для других в вопросах чести и достоинства.
«Фергана»: насколько сильно зависит восприятие уята от возрастной группы? Складывается впечатление, что в Киргизии, в отличие от многих других стран мира, молодежь вовлечена в эту тематику едва ли не больше, чем пожилые люди. Об этом свидетельствует, например, мода на ала качуу.
А. Исмалбекова: Безусловно, уят имеет значение для всех – и для пожилых, и для молодых. Это очень сильный фактор, каждый обязан вести себя так, чтобы не опозорить свой род. Члены семьи должны соблюдать все правила, иначе они могут быть исключены из общества, как произошло с семьей бывшего президента Курманбека Бакиева. Многие заявляли, что Бакиев и его сын опозорили не только свою семью, но и все племя Тейит с юга Кыргызстана.
«Фергана»: А можно сказать, в каких странах Центральной Азии подобным вещам уделяется больше внимания, в каких – меньше?
С. Абашин: Вряд ли такой рейтинг можно составить. Во всех странах региона сохраняются местные патриархальные нормы. Конечно, в городской и культурно-смешанной среде эти нормы теряют свою роль, возникает другой тип повседневного социального взаимодействия и контроля. В городах уят в очень выборочном толковании становится символической или идеологической категорией, «национальной ценностью». Роль местных патриархальных норм снижается также в случае активной интервенции государства, которое начинает внимательнее контролировать поведение граждан.
А. Исмалбекова: Во всей Центральной Азии ситуация в этом плане примерно одинакова.
Порой высказывается мнение, что устранить перегибы традиционного общества можно, опираясь на его же внутреннюю структуру и инструменты воздействия. «Должно быть уят, стыдно пойти на свадьбу, если невесту своровали. Должно быть стыдно не вызвать полицию, если слышишь, как сосед бьет жену. Должно быть стыдно здороваться за руку с домашним тираном, даже если он хороший знакомый. Руководителю должно быть стыдно иметь сотрудника, избивающего дома жену», – рассуждает казахская правозащитница Сауле Мектепбаева. А киргизский журналист Элери Битикчи указывает на неправильную трактовку термина «ала качуу». Так в старину назывался добровольный побег невесты с женихом, который не мог заплатить калым или по иным причинам не рассчитывал на успех сватовства. А то, что происходит на улицах Киргизии сейчас, именовалось термином «зордук» – похищение против воли, изнасилование. По мнению Битикчи, если называть похищения «зордук», то молодые люди с меньшей охотой будут их совершать.
Возможно, доля правды в этих рассуждениях есть. Однако все же представляется маловероятным, что одни только словесные манипуляции заставят кого-то стыдиться знакомства с домашним тираном, а не короткой юбки собственной дочери. Потому что «домашние тираны» несколько веков были признанными лидерами общества, а о допустимости коротких юбок лишь несколько десятилетий назад заговорили в СМИ. К тому же, если вспомнить историю убийства Шахзоды – изначально причиной преследований со стороны матери стала не сексуальная «распущенность», а недостаточное внимание к учебе. Ценность образования – это уже новый шаблон, появившийся в советские годы. И как мы видим, за нежелание соответствовать новым ценностям девушку могут преследовать с той же жестокостью, что и за несоблюдение самых древних заветов предков.
Так будет продолжаться, пока общество не усвоит самую главную ценность – самостоятельность каждого человека, свободу выбора жизненного пути, приоритет личности над семьей и любым другим сообществом. А одновременно должна быть впитана принципиально новая культура поведения, новые правила взаимодействия с другими людьми. Чтобы личность, освобожденная от устаревших норм, не бросалась немедленно похищать невест или разворовывать бюджет.
Татьяна Зверинцева
Международное информационное агентство «Фергана»
