Ишратхана. Фото Алексея Волосевича

В юго-восточной части Самарканда есть кладбище с мавзолеем средневекового исламского богослова и казия Ходжа Абди-Даруна. Через дорогу от него находится полуразвалившееся старинное здание с высоким изящным порталом, известное как Ишратхана (Ишратхона). Когда-то здесь высилась башня с бирюзовым куполом, стояла мечеть и ряд различных пристроек. Но до нашего времени сохранились лишь остатки главного помещения. Похоже, что за всю свою многовековую историю оно ни разу не ремонтировалось. Однако в последние месяцы положение меняется: памятник эпохи Тимуридов начали реставрировать – причем с помощью обыкновенного силикатного кирпича.

Переворот в зодчестве

Кто и когда построил Ишратхану, до сих пор остается предметом споров. С узбекского языка ее название может быть переведено как «дом радости, дом наслаждений, дом увеселений, место кутежа; публичный дом». В конце XIX века известный археолог Василиий Вяткин выдвинул версию о том, что Ишратхана – это возведенная во второй половине XV века усыпальница маленькой тимуридской принцессы Хавенд-Султан-бики, дочери тогдашнего правителя страны Абу Саида. Позже эта версия была поддержана такими видными учеными, как Михаил Массон и Галина Пугаченкова. Однако в 70-е годы XX века самаркандский историк архитектуры Пулат Захидов высказал другое предположение, тоже вполне обоснованное: здание – не мавзолей, а загородный дворец Тимура, построенный еще раньше, а именно – в 1397 году. Дискуссия между Пугаченковой и Захидовым длилась более четверти века, вплоть до смерти обоих ее участников в середине 2000-х. Однако каждый из них так и остался при своем мнении.

Безотносительно к изначальному предназначению Ишратханы, все исследователи отмечали особенное искусство ее создателей. Они указывали не только на безудержную роскошь оформления этого здания – то ли мавзолея, то ли дворца, – но и на то, что при строительстве были задействованы принципиально новые для того времени архитектурные приемы и решения. Виднейшие представители исторической науки единодушно признавали его одной из вершин среднеазиатского зодчества. Ему было посвящено множество статей, а в 1958 году вышла коллективная монография «Мавзолей Ишратхана» под редакцией М.Е.Массона, объединившая публикации целого ряда авторитетных исследователей.

Ишратхана, 1895 год. Фото Г.Панкратьева

Известный немецкий искусствовед, специалист по истории стилей Эрнст Кон-Винер, осматривавший Ишратхану в 1924 году и считавший ее развалинами дворца Тимура, в своем отчете Средазкомстарису (ведомству по охране памятников) докладывал, что по историко-художественному значению эта постройка не уступает Альгамбре, а в эстетическом даже превосходит ее. Такое определение, пусть и несколько преувеличенное, говорит о том, в какое восхищение привела ученого Ишратхана.

«По богатству форм и красочной отделке интерьер Ишратханы затмевал все, что было сделано до этого в мавзолеях», – писал историк архитектуры, археолог-востоковед, исследователь и реставратор Борис Засыпкин.

Галина Пугаченкова посвятила зданию, являющемуся, по ее мнению, усыпальницей, с десяток работ, в которых называла его безусловным шедевром. «Мавзолей Ишратхана – вершина архитектурных поисков в области мемориальных сооружений Среднего Востока. Сложность и четкость плана, поразительная изобретательность зодчего в разработке новых конструктивных приемов сводчатой техники, счастливая соразмерность частей здания, разнообразие непревзойденных по качеству и мастерству выполнения декоративных приемов ставят памятник в ряд тех выдающихся творений, которые знаменуют новый этап в развитии архитектурного стиля», – писала она в статье «Архитектурная характеристика мавзолея Ишратхана».

«Система пересекающихся подпружных арок и сложно-щитовидных парусов, которую вырабатывает XV век, определяет иное качество в решении пространственных проблем сравнительно с сооружениями по времени более ранними. Эта система становится ведущей для среднеазиатских построек XVI-XVII вв. Но на территории Мавераннахра одним из первых памятников, где зодчий последовательно и планомерно проводит этот технический прием, является Ишратхана», – указывала Пугаченкова.

По данным ученых, здесь же впервые была использована новая для того времени техника стенной живописи – «кундаль», суть которой заключается в том, что основной узор делается рельефным, фон покрывается золотом, а рисунок окрашивается в разные цвета, или, наоборот, золотится орнамент, а окрашивается фон.

Фото Алексея Волосевича

В статье «Мавзолей или дворец?» Пулат Захидов отмечал, что если Ишратхана построена на 67 лет раньше, чем считалось ранее, то напрашиваются новые выводы об истоках метода возведения куполов на системе пересекающихся подпружных арок и промежуточных щитовидных парусов. Именно эти методы и приемы, по словам Г.Пугаченковой и Л.Ремпеля, «обусловили в среднеазиатском зодчестве величайший конструктивный переворот». Но если Ишратхана построена раньше, чем думали исследователи, то можно предположить, что такая архитектурная система была перенята из Самарканда зодчим Камалиддином для его сооружений в Хорасане.

Плиты с чужих могил

Любопытно, что многие нынешние самаркандцы совершенно не разделяют восторгов профессионалов. В их отзывах об Ишратхане сквозит какая-то снисходительность и даже пренебрежение. «Вон там эта старая стена, эти развалины», – отвечали мне горожане, пока я искал к ней дорогу.

В их понимании «старая» – значит никуда не годная, обветшавшая, дряхлая, не блестяще-глянцевая. Именно поэтому ее ничуть не жаль. Для мусульман Самарканда это место так и не стало святым – может быть, из-за его необычного названия, а также потому, что в Ишратхане не был погребен ни один шейх или сейид. Вероятно, поэтому материалы, из которых была построена Ишратхана, разворовывались местным населением с чистой совестью. И только особенная прочность и устойчивость здания позволили ему все-таки достоять до наших дней.

Археологи выяснили, что могилы мавзолея были разграблены – здесь были найдены 23 захоронения детей и женщин, возможно, представителей династии Тимуридов. Отсюда забирали мраморные надгробные плиты, кирпичи, откалывали золотые изразцовые плитки. Помимо этого, примерно в первой половине XVII столетия Ишратхана лишилась своей мраморной панели с фасада. Крупные плиты этой панели были позаимствованы для двух медресе – Шер-Дор и Тилля-Кари, возводившихся тогда на Регистане по распоряжению самаркандского вельможи Ялангтуша.

Михаил Массон в очерке «Самаркандский мавзолей, известный под названием Ишратхана» констатировал, что у правителя нашлись подражатели, и вскоре из мавзолея исчезли все мраморные намогильные плиты. Их перенесли на соседнее кладбище Ходжа Абди-Дарун, после чего сбили с них старые эпитафии и заменили именами других людей. Находящиеся здесь плиты XV века украшены замечательной микроархитектурной разделкой и изящными надписями. Однако на большинстве из них выбиты даты, относящиеся ко времени после 1660-1670-х годов (в переводе на христианское летоисчисление. – Прим. «Ферганы»). Таким образом, вероятно, что примерно в это время намогильники и были изъяты из усыпальницы. Не исключено, что из кирпича Ишратханы тогда же были построены и кельи с восточной стороны ханаки Абди-Даруна. Во всяком случае, в стенах и в полу около нее видны отдельные мраморные плиты, взятые с наружной панели мавзолея.

В конце XVIII столетия шло повторное заселение Самарканда (после его разграбления и опустошения кочевыми казахами), и частная застройка все теснее обступала Ишратхану, писал М.Массон. В XIX веке постройки придвинулись к самому зданию. Некоторые из боковых помещений памятника использовались под кладовую. Западную угловую комнату приспособили для варки виноградного сиропа, устроив в полу специальные сокохранилиша и густо закоптив стены и сводчатый потолок. В центральном и в больших боковых помещениях сваливали хозяйственный мусор, и везде, где это было возможно, выламывали кирпич для разных мелких нужд. В первой половине XIX столетия много кирпича со второго этажа было взято для постройки тахоратханы (помещения для ритуального омовения) у Шахрисабзской дороги, рядом с кладбищем при мазаре Абди-Даруна. На выстилку пола в двух ее комнатах употребили немногие из уцелевших к тому времени на Ишратхане мраморных плит внутренней панели. «Некоторые фрагменты мрамора находятся на кладбище и во дворе мавзолея Ходжа Абди-Дарун, где они использованы в качестве ступенек», – уточнял Б.Засыпкин.

Фото Алексея Волосевича

На сувениры для туристов

Присоединение Самарканда к Российской империи не слишком отразилось на сохранности памятника. Русские ученые, путешественники, востоковеды не раз заявляли о его уникальности, однако власти не предпринимали никаких действий для его сбережения, а «добыча» кирпичей продолжалась. Дополнительно подрывал состояние Ишратханы и туризм: куски изразцовой облицовки отбивались и шли на продажу путешественникам. К счастью, здание успели зарисовать и сфотографировать. Это позволило получить представление о его тогдашнем облике, о взаимоотношении составных частей и их отделке.

Однако время не пощадило уникальную постройку. В опубликованной в 1927 году статье «Ишрат-хана и фрагмент ее панели» Михаил Массон описывал печальное положение дел: «Расшатанное бесчисленными толчками землетрясений, терявшее без надзора и ремонта способность противостоять распаду, здание постепенно крошилось и продолжает крошиться то отдельными кирпичами, то большими массивами кладки, сложенной из квадратного кирпича... Еще не так давно из-за портала виднелись остатки наружного купола над центральным помещением, поднятого на необычно высоком барабане. Он рухнул зимой 1903-1904 года. Образовавшаяся груда кирпича была растащена окрестными жителями».

В 1905 году на имя губернатора Самаркандской области поступило заявление жителя квартала Мирза-Фулад Ходжи Махмуда Турдыбаева. Турдыбаев просил разрешить ему использовать кирпич с развалин Ишратханы для постройки за его счет шести-восьми худжр у мазара Абди-Даруна. Глава Самаркандской области это разрешение дал, полагая, что на памятнике, «собственно говоря, нечего спасать от разрушения» и что «нет надежды на то, чтобы постройка эта когда-либо была реставрирована».

Так с западной стороны хауза, у ханаки Абди-Даруна, появились еще несколько комнат маленького медресе, сложенных из кирпича эпохи Тимуридов. Мазар почтенного шариатского казия и, по преданию, правнука самого халифа Османа, втягивал в себя материалы из усыпальницы не хуже космической «черной дыры».

Михаил Массон пишет и о том, что безграмотные самаркандские простолюдины, как могли, обдирали со стен фигурные плитки с неповторимым орнаментом и золотыми росписями. С 1907 года художник С.Дудин несколько раз ставил перед Русским комитетом по изучению Средней и Восточной Азии вопрос о снятии и вывозе в Петербург «во избежание расхищений» декоративных украшений с Ишратханы. Он получил соответствующее разрешение, однако по ходатайству В.Вяткина оно было опротестовано самаркандским губернатором. После этой истории туркестанский генерал-губернатор наложил запрет на обдирание памятника. Однако мулла Маруф, который до 1912 года жил рядом с Ишратханой, все равно сдирал неповторимые изразцы и продавал туристам до самой своей смерти. К тому времени жилые постройки уже вплотную прильнули к южному боковому фасаду здания...

В последний раз угроза разрушения нависла над этим выдающимся творением во время Первой мировой войны. Тогда в Ташкенте было дано разрешение использовать кирпич с «руин» для хозяйственных построек при казармах одной из воинских частей. И вновь объект культурного наследия спас энергично протестовавший против этого Василий Вяткин. В 1917 году власть в Ташкенте была захвачена коалицией большевиков и эсеров. А через два года после этого, в 1919 году, здание было взято на учет Комиссией по охране памятников старины, учрежденной при Самаркандском областном комиссариате народного образования.

Несмотря на то, что к тому времени Ишратхана приобрела широкую известность среди специалистов, непосредственных мер по ее поддержанию в надлежащем порядке по-прежнему не принималось. А с конца 1930-х годов кое-кем даже ставился вопрос о снятии бесценного памятника с учета – ввиду того, что оно находится в состоянии разрушения.

Фото Алексея Волосевича

Однако в 1939 году подоспело празднование 500-летнего юбилея одного из основоположников узбекской литературы Алишера Навои. В связи с этим Совет народных комиссаров УзССР принял решение об археолого-архитектурном изучении Ишратханы как одного из зданий, существовавших во время жизни поэта и составлявших его визуальное окружение. Исследовательские работы начались в октябре 1939-го и велись на протяжении всего 1940 года. «В результате работ… была реконструирована полутысячелетняя история существования одного из лучших и первоклассных архитектурных памятников Узбекистана, на протяжении почти четырех с половиной веков находившегося в забросе и неоднократно обрекавшегося на разрушение», – писал Михаил Массон.

Планы восстановления

Мавлюда Юсупова – заведующая отделом архитектуры Института искусствознания Академии наук Узбекистана, член-корреспондент международной академии архитектуры стран Востока, исследователь истории и теории архитектуры и проблем сохранения культурного наследия. В 1979-1986 годах она работала архитектором-реставратором и в статье, написанной в 2012 году, поведала об истории реставрации памятника.

В реставрации Ишратханы, по мнению Юсуповой, можно выделить три этапа: 1930-1970-е, 1978-1991, 1991-2012 годы. Согласно ее рассказу, первые предложения по частичной реконструкции Ишратханы были сделаны Галиной Пугаченковой. На основе собственных обмеров и исследований Пугаченкова графически воссоздала высоту стен и их очертания, декор барабана и купол, а также схемы рухнувших перекрытий. Именно ее предложения стали основой для всех последующих проектов реставрации и консервации здания.

В 1957 году мастерами Самаркандской специальной научно-реставрационной мастерской были частично укреплены стены памятника, восстановлены перемычки и выстилки пола. В начале 1960-х также был проведен небольшой ремонт: он способствовал улучшению состояния здания, но не гарантировал его длительной сохранности. Вопрос о полноценной реставрации на первом этапе пока не ставился.

В 1978 году И.Е.Плетнев осуществил предпроектные работы по Ишратхане. В них указывалась доля утрат первоначального облика сооружения с учетом декора – до 80 процентов. Помимо капитальных укрепительных мероприятий разработчик предлагал восстановить все конструкции здания, включая купольную башню.

В 1979 году был создан Узбекский научно-исследовательский и проектно-изыскательский институт консервации и реставрации памятников культуры – УзНИПИИ, сменивший предыдущее учреждение реставрации – УзСНРПМ. В 1982-м под руководством архитектора А.Акименко и конструктора Т.Вяльцевой в УзНИПИИ был разработан эскизный проект восстановления Ишратханы. Проект этот предусматривал метод консервации здания с его частичной реставрацией, но без возведения купола.

Фото Алексея Волосевича

Экспертом по данному вопросу выступала Галина Пугаченкова, к тому времени уже член-корреспондент АН УзССР. Она написала высокопрофессиональное заключение, в основном одобрявшее представленный проект. В предыдущем варианте ее настораживал пункт о возведении наружного цилиндрического барабана с куполом взамен рухнувших при землетрясении 1903 года и воссоздании всего второго этажа. Это, по ее мнению, оказалось бы «не только неоправданно дорогостоящими работами, но и нанесением на памятник новодела». Акименко взял за основу принцип сохранения здания с восстановлением лишь абсолютно достоверных недостающих частей и деталей. Такой подход представлялся Пугаченковой наиболее правомерным.

В последующие несколько лет Акименко с учетом замечаний эксперта доработал эскизный проект реставрации Ишратханы и подготовил план консервации здания, а также составил архитектурно-реставрационное задание на разработку его музеефикации. В 1987 году архитектор Р.Тухтаев выполнил предварительные работы по восстановлению его росписей и мозаики.

Не реставрация, а уничтожение

К сожалению, после распада СССР в Узбекистане возобладали иные подходы к сохранению культурно-исторического наследия. Единственный во всем регионе Узбекский научно-исследовательский проектный институт реставрации памятников архитектуры был закрыт. К чему это привело, рассказывает в своей статье Мавлюда Юсупова. После этого реставрация стала осуществляться руками обычных строительных организаций и наемных рабочих, которых в Средней Азии называют мардикёрами.

Ислам Каримов, занимавший президентский пост в Узбекистане на протяжении четверти века, в культурном плане был человеком недалеким. Он совершенно не понимал, что такое подлинность, аутентичность произведения искусства, и в чем заключается его истинная ценность. Вследствие этого за долгий период его правления было испорчено множество исторических сооружений. Дело в том, что их «восстанавливали» с обильным использованием бетона и других современных стройматериалов. Впрочем, бывало и хуже – памятники старины попросту разбирали, а на их месте возводили совершенно новые здания, сохранявшие, однако, то же название. В результате подобной «реставрации» из списка объектов всемирного наследия ЮНЕСКО могут быть исключены даже Самарканд и Шахрисабз, а немало памятников уже оказались утрачены безвозвратно.

Фото Алексея Волосевича

Что касается Ишратханы, то в 1990-е узбекские ученые продолжили работы по подготовке ее восстановления. В 1995 году И.Усманходжаев и И.Нуруллаев скорректировали реставрационный проект портала, его укрепления и консервации. В 1996 году И.Тиллаев подготовил рабочий план первой очереди благоустройства здания. В 2007-2010 годах сотрудниками Специализированного института реставрации памятников архитектуры из немецкого Потсдама совместно с Главным управлением по охране и использованию памятников архитектуры при Министерстве культуры и спорта Узбекистана были проведены работы по сохранению и воссозданию декора отдельных частей Ишратханы.

В сентябре 2011 года правительство Узбекистана специальным постановлением за подписью Шавката Мирзиёева, бывшего тогда премьер-министром, утвердило программу по исследованию, консервации, реставрации и целевому использованию объектов культурного наследия Самарканда до 2015 года. В рамках этой программы планировалось потратить около 6,14 миллиарда сумов (примерно $2,6 миллиона) на исследование и реставрацию 22 историко-культурных объектов. Больше всего средств направлялось на Ишратхану – 1,48 миллиарда сумов ($620 тысяч). Ответственность за своевременное и качественное выполнение программы была возложена на министра по делам культуры и спорта, хокимов Самаркандской области и города Самарканда, контроль за исполнением постановления – на заместителя премьер-министра Узбекистана Абдуллу Арипова.

Но то ли выделенных денег тогда не хватило, то ли они просто ушли в какие-то другие места, но реставрационные работы, если они и велись, так и не были доведены до конца.

Однако совсем недавно, примерно в конце 2017 – начале 2018 годов «восстановление» здания затеяли снова. При этом горе-реставраторы даже не дали себе труда подобрать кирпич того же цвета, что в оригинале – не говоря уж о том, чтобы использовать квадратный, похожий на средневековый. И если ранее Ишратхана оставалась одним из немногих памятников, которые в Узбекистане еще не успели изуродовать, то ныне, как можно видеть на фотографиях, это упущение благополучно «исправляется».

Алексей Волосевич

Международное информационное агентство «Фергана»