Фото с сайта Vistanews.ru

На часах ровно 8 вечера. Я приехала в офис фонда «Шаги» – одной из немногих российских неправительственных организаций, которые занимаются секс-работницами и помогают ВИЧ-положительным людям. Сегодня вторник, а это значит, что специальная бригада фонда, в которую входят и бывшие секс-работники, поедет по «точкам». «Бывшие» лучше других знают проблему изнутри и умеют наладить с девушками нужный контакт.

Сажусь в специально оборудованную машину. Внутри она состоит из двух комнат, имеется и туалет. На полках разложены несколько десятков пакетов, в каждом из которых – 90 презервативов, лубрикант и антибактериальные салфетки. Это «недельные наборы» для секс-работниц. Мы едем на трассы за МКАД (Московскую кольцевую автодорогу) раздавать пакеты и проводить экспресс-тестирование на ВИЧ. Такие выезды сотрудники и волонтеры фонда совершают дважды в неделю.

– А что, секс-работницы сами не могут купить презервативы? – удивленно спрашиваю я, оглядывая гору пакетов.

– Ты цены на презервативы видела? А представь, сколько их девушкам требуется постоянно, – отвечает мне руководитель программ фонда Кирилл Барский. – На одного клиента в среднем уходит 2–3 презерватива, так что затраты большие. Кроме того, эти пакеты – бонус, который помогает нам мотивировать девочек пройти тестирование на ВИЧ. На тестирование уходит 15-20 минут, за это время девочку можно дополнительно просветить относительно заболеваний, передающихся половым путем.

Ты своя, ты нам должна

Ехать нам больше часа. По дороге узнаю, что работать девочки начинают в 10 вечера. Труд, конечно, очень специфический, но все равно это труд. А почти в любой трудовой сфере в России встречаются девушки из стран Центральной Азии. Секс-индустрия – не исключение. Решив, что оказывать секс-услуги все-таки легче, чем надрываться на тяжелой физической работе, некоторые мигрантки сами подались в эту сферу. При этом, как говорят работники фонда, в последние полгода количество их быстро растет. С чем связан такой рост, пока неясно.

– Есть три варианта, как женщины попадают в секс-индустрию, – рассказывает мне программный менеджер гуманитарной организации «Врачи мира» Светлана Цуканова. – В первом случае они целенаправленно едут заниматься секс-работой в Россию, поскольку это большая страна, где их никто не знает. Другой вариант: на родине девушкам предлагают работу уборщиц или цветочниц, набирают полный автобус женщин, а уже привезя их в Россию, предлагают заниматься проституцией. Третья история тоже не так редко встречается: мигрантка выполняет обычную работу, но в одном месте ее выгнали, в другом не заплатили; в конце концов, находится «добрый человек», который подсказывает, куда идти за стабильным хорошим заработком.

– Правда, сейчас в этой сфере обычно обходятся без насилия, при желании ты можешь уйти – это не девяностые, – добавляет Барский. – Так что чаще всего женщины понимают, чем именно им предстоит заниматься.

Как легко догадаться, главная причина, по которой женщины остаются в этой сфере – хороший заработок.

– Есть девушки-профессионалки. Одна из таких рассказывала мне, что «за 25 минетов в сутки отрабатывает месячную зарплату хорошего юриста». Верить ей можно, она сама по образованию юрист, – говорит Барский. – Обычно девушки работают в квартирах, борделях или на трассах. На трассах, куда мы едем, уровень пониже – там риск заразиться больше, а условия труда – хуже.

В этой сфере есть и мужчины, они работают исключительно на квартирах.

– Их не так мало, – отвечает на мой вопросительный взгляд Кирилл. – В Россию они бегут от стигмы и дискриминации. Гей-азиат работать в какой-то другой сфере не сможет. Ну представь, как он пойдет, например, на стройку?! Да и деньги тут хорошие. Социологический портрет секс-работника или работницы из Азии выглядит так: человек 25–27 лет с образованием (хотя бы средним специальным) и чаще всего с иждивенцами – детьми или родителями. Раз в неделю он/она высылает деньги домой и раз в месяц звонит родне, чтобы рассказать, как тяжело работать на стройке или в кафе.

Руководитель программ фонда «Шаги» Кирилл Барский. Фото предоставлено фондом «Шаги»

Показательно, что мигрантки из Азии стараются не оказывать услуги соотечественникам, потому что последние особенно жестоки по отношению к землякам. Зайдя на квартиру и видя «свою», мужчина тут же достает телефон и приглашает друзей. И вот толпа мужчин всю ночь насилует женщину, которая, боясь позора и огласки, никому не станет жаловаться. Девушку не избивают, но группа мужчин пользуется ею всю ночь и платит, как за одного клиента. Аргумент в этом случае простой: «ты своя, ты нам должна».

Ночь за 13 тысяч

Приезжаем на «точку». Здесь уже стоят девочки. Все как в кино девяностых – высокие каблуки, короткие юбки, вызывающий макияж, в разговоре – постоянные матерные слова. Девочки не запуганы, подходят к нам совершенно свободно, по очереди заходят сдать экспресс-тест и получить свой пакет.

Бесплатный набор для секс-работниц: презервативы, лубрикант, гигиенические салфетки. Фото предоставлено фондом «Шаги»

Спрашиваю: «Как часто сдаете на ВИЧ»? Отвечают: «Сдаем и на ВИЧ, и на СПИД». Становится ясно, что в теоретической части девочки не слишком подкованы, да им, наверное, и не надо.

Заходим в машину. Пока девушек тестируют, разговариваю с ними. Говорят, что в рабстве их никто не держит, за безопасность отвечают тусующиеся неподалеку охранники (неподалеку – чтобы не спугнуть клиентов). Дополнительная страховка от неожиданностей – геолокация в телефоне.

Есть несколько вариантов обслуживания клиентов: в машине у самого клиента, в машине сутенеров, которая стоит неподалеку, или с выездом в другое место, удобное для клиента. Прямо при нас к трассе подъезжает автомобиль с группой парней. Они по очереди «снимают» девочек и уединяются с ними в машине сутенеров.

– Что касается цен, то за 2000 рублей делаем минет, 3000 стоит половой акт, – рассказывает Диана, девушка лет 19-и, которая ждет своей очереди на тестирование. – Ночь – это шесть часов (естественно, с перерывами), стоит 13 тысяч. Поймать клиента на ночь лучше, особенно зимой, когда за несколько часов у тебя может быть всего один минет.

– А если клиент тебя обидит? – спрашиваю я.

– Да я сама кого хочешь обижу, особенно если под этим делом, – Диана выразительно щелкает себя по горлу. – И вообще, за безопасность у нас отвечают охранники. Нас даже украсть нельзя: геолокация включена всегда, и мое местоположение все время отслеживается.

– В салоне работать не хочешь?

– Не хочу, тут намного свободнее. В салоне паспорт забирают, никуда не выйдешь. А тут я просто ночью выхожу на трассу, а днем делаю, что хочу.

Девочки рассказывают, что «классические» сутенеры забирают половину заработка, «лояльные» могут брать 30%, а «наглые» – все 70%. При этом сутенеры просто дают место для работы («точку» или квартиру) и обеспечивают поток клиентов. Все остальные расходы – одежда, косметика, врачи, средства предохранения – ложатся на плечи секс-работницы. О существовании подобной работы узнают обычно благодаря специфическому «сарафанному радио».

– Я искала работу и позвонила по какому-то объявлению, где была указана высокая зарплата. Там расспросили, кто я, какое у меня образование. Узнав, что не из Москвы, начали завуалированно предлагать эту работу, обещали хороший заработок. Пару дней я думала и согласилась, – говорит другая девушка.

Экспресс-тесты на ВИЧ. Фото предоставлено фондом «Шаги»

Кирилл Барский рассказывает, что сейчас к сексу девушек обычно не принуждают. Если клиент не нравится, они вполне могут отказаться.

По словам девушек, в большинстве своем «мамки» или сутенеры относятся к ним хорошо. Если над девочками начнут издеваться, слухи об этом разойдутся быстро, и к такому человеку работать больше никто не пойдет. К тому же, сутенерам самим невыгодно каждый раз искать новых девушек.

Азия демпингует и не защищается

Пока едем на следующую точку, продолжаю расспрашивать работников фонда. Выясняется, что в секс-индустрии «Азию» не очень-то любят. Главная причина в том, что они демпингуют и не предохраняются.

Менеджер по социальному сопровождению фонда «Шаги» Наталья Волкова рассказывает, что группы секс-работниц из Центральной Азии очень закрыты и с ними сложно наладить необходимый для их же просвещения контакт.

(Наладить контакт и разрушить стигму сложно не только в общении с секс-работницами. Вспоминаю, как вместе с представителями таджикских НПО, работающих с мигрантами в России, была на тренинге по ВИЧ, которые в этом году сотрудники фонда решили проводить для диаспор, там тоже очень сложно было пробиться сквозь стереотипное восприятие проблемы).

Из дальнейшего разговора узнаю, что деятельностью азиаток возмущаются не клиенты, а сами секс-работницы. Условно говоря, «европейки» жалуются, что в салонах стало много девочек из Азии, которые работают очень дешево и без защиты.

– А почему без защиты? – спрашиваю я.

– Потому что главная их цель – заработать, – отвечает Волкова. – В обычных обстоятельствах у людей есть потребность в защите, заработке, самореализации, их поддерживает чувство собственного достоинства, стремление к развитию. Мигранты же соглашаются на риск, на ущемление своих прав, на меньший заработок, часто несоизмеримый с риском, которому они подвергаются. Основополагающая вещь тут – ментальность. Про это мало говорят, но это первично. Почему люди не отстаивают свои права, не защищают здоровье? Потому что в их обществе это как-то и не принято. То есть если «европейские» девочки готовы работать с одним клиентом за 3000 рублей, то девочки из Азии согласятся за 500, да еще и без презерватива.

Мне объясняют, что мигрантки из Центральной Азии не только более покладистые, но и не такие хитрые и матерые, как молдаванки или украинки. Азиатки считают себя вторым сортом, потому что им, как женщинам, об этом часто говорят на родине. На практике это приводит к тому, что они готовы выполнять все, что им скажут.

– А почему клиенты хотят секса без презервативов? – спрашиваю я.

Наталья отвечает, что они не просто хотят, они требуют. Такова уж специфика россиян, таково их отношение к собственному здоровью.

Словно в подтверждение ее слов, на трассе останавливается «мерседес». Из него выходит мужчина, он путает нас с теми, за чьими услугами он сюда приехал. Поняв, наконец, кто мы, говорит, что ни разу не сдавал на ВИЧ и просит протестировать его тоже. Обычно работники фонда так не поступают, но в этот раз делают исключение. Мужчина скрывается в нашей машине. Тестирование занимает около 15 минут, а я разглядываю его дорогой автомобиль и удивляюсь, почему он не может сделать тест в обычном режиме, где-нибудь в клинике. Мне объясняют, что этот мужчина – типичный пример того, как клиенты жриц любви относятся к своему здоровью. В общем-то, ему наплевать, но раз выпал случай – почему бы и не сдать?

Мужчину проверяют на ВИЧ в автомобиле фонда «Шаги». Фото предоставлено фондом «Шаги»

Через 15 минут мужчина возвращается. По его довольной улыбке я понимаю, что тест отрицательный. От радости или еще по каким-то причинам он даже не берет девочку. Садится в машину и, ударив по газам, уносится прочь.

Помирать на трассе

Вопрос, который я не могла не задать: что происходит с теми, у кого выявляется ВИЧ?

– Девушки предпочитают умалчивать о своем статусе. Бывает и так, что мы проводим тест, он выявляет наличие вируса, а в следующий раз мы снова встречаем эту девушку, но она делает вид, что не замечает нас. Настаивать на лечении мы не можем – в том числе и по этическим соображениям, – рассказывает Наталья.

По словам Светланы Цукановой, в большинстве случаев мигрантка с ВИЧ предпочитает не возвращаться на родину. Основная причина – неприятие ее обществом, Однако и в России ее положение становится незавидным. Во-первых, из РФ депортируют всех иностранных граждан с ВИЧ-статусом. Во-вторых, тест на ВИЧ обязателен для мигранта при получении патента. Получать терапию он/она не может, потому что она бесплатна только для граждан России, а для иностранца стоит приличных денег. Узнав о ВИЧ-статусе, такого человека выгонят из квартиры или любого другого места, где он занимался секс-работой. В итоге ВИЧ-положительные мигранты вынуждены прятаться от миграционных служб и полиции, скрывать свой диагноз от окружающих и искать такую работу, где у них не потребуют патента.

Светлана Цуканова замечает, что некоторые не понимают важности тестирования на ВИЧ при такой работе и продолжают заниматься сексом, не предохраняясь. Это приводит к тому, что инфекция распространяется дальше. У большинства девушек на родине есть мужья и, заразившись здесь, они заражают и постоянного партнера – иногда не зная о своем статусе, а иногда намеренно умалчивая о нем. У ВИЧ есть период «окна», когда он не выявляется, поэтому тем, кто находится в зоне риска, тест надо сдавать регулярно.

– Проблема в том, что у наших клиенток из Азии при выявлении ВИЧ начинается полное отрицание болезни: мол, ну и пусть, помру тут на трассе, – говорит Цуканова. – У них в голове одно – зарабатывать деньги и отправлять домой. Они не понимают, что такое ВИЧ, да и вообще не понимают, что собой представляют инфекции, передаваемые половым путем.

Эксперты фонда полагают, что в нашем регионе нет ответственного отношения у людей к себе и своему здоровью.

– Спросите у друзей, когда они последний раз сдавали анализы на всякие инфекции? – говорит Кирилл Барский. – В худшем случае – никогда, в лучшем – когда это требовалось для получения какого-либо документа; но никак не по своей воле. Еще хуже ситуация с так называемыми закрытыми группами, к которым относятся девушки из Азии. Они не понимают, куда и когда они могут обратиться, не понимают, что сделать это можно анонимно и бесплатно, что ВИЧ сегодня – не приговор, и при регулярном получении терапии ты не заразишь партнера и можешь родить здоровых детей.

За работой и разговорами время летит незаметно. К двум часам ночи пакеты розданы, про ВИЧ рассказано, тесты проведены – к счастью, в этот раз все отрицательные. На сегодня мы заканчиваем.

Но это мы. А у девушек продолжается «рабочая ночь».

Екатерина Иващенко

Международное информационное агентство «Фергана»