Флаг Таджикистана на фоне президентского дворца в Душанбе. Фото с сайта Wikipedia.org

Некоторые либеральные шаги в отношении политических оппонентов, которые были сделаны властями Таджикистана в последние пару месяцев, стали объектом пристального внимания со стороны как проживающих за рубежом представителей таджикской оппозиции, так и международных наблюдателей. Освобождение узников совести: журналиста Хайрулло Мирсаидова и адвоката Шухрата Кудратова, - снятие запрета на выезд для членов семей оппозиционеров и даже приглашение этих самых оппозиционеров сесть за стол переговоров одни воспринимают с осторожным оптимизмом, другие — скептически, полагая, что все эти события свидетельствуют не столько о потеплении отношения официального Душанбе к своим политическим оппонентам, сколько о более прагматичных целях властей.

В июле этого года таджикистанский сегмент социальных сетей взорвала новость о том, что власти не выпускают из страны четырехлетнего Хамзу (Иброхима) Тиллозода – внука лидера Партии исламского возрождения (ПИВТ) Мухиддина Кабири. Ситуация усугублялась тем, что ребенок страдал тяжелой формой рака яичек. Таджикские врачи Хамзе помочь не смогли, более того – после их вмешательства состояние мальчика только ухудшилось. Для лечения нужно было везти ребенка за границу, но правоохранительные органы еще в 2015 году забрали паспорт матери Хамзы и запретили ей выезжать из страны. История о Хамзе сопровождалась фотографиями мальчика, что дополнительно усилило и без того широкий резонанс. Под петицией с призывом выпустить ребенка на лечение подписались более 140 тысяч человек. По всему миру начались акции в поддержку мальчика и флешмобы в соцсетях с хэштегом #FreeHamza.

Ответ властей прозвучал из уст первого замминистра здравоохранения Саиды Умарзода. На пресс-конференции Умарзода заявила, что у мальчика нет никакой надежды на жизнь, поскольку у него уже четвертая стадия рака, и ему якобы уже все равно нигде не помогут. В связи с этим замминистра не видела надобности в вывозе ребенка в другую страну.

Хамза Тиллозода. Фото с сайта Gofundme.com

Однако потом власти изменили свое решение, оформив мальчику и его матери загранпаспорта и позволив выехать на лечение. Правда, были упущены целых 10 дней, и это ощутимо ухудшило состояние ребенка. Но сам факт, что Хамзе и его матери все-таки разрешили выехать, говорит о том, что власти отреагировали на возмущение общественности, которое возникло как внутри, так и за пределами страны. Надо заметить, что раньше подобные вещи их беспокоили мало: обычной практикой в Таджикистане было давление на членов семьи политических оппонентов и даже ограничение их в передвижении. Для примера можно взять хотя бы случай с отцом Мухиддина Кабири – Тилло Кабировым, которого еще в 2016 году сняли с рейса в Стамбул, а в дальнейшем и вовсе запретили выезжать из страны.

Показная лояльность

Таджикские активисты также начали сбор подписей под петицией в поддержку 10-летней Фотимы, дочери оппозиционного деятеля Шабнам Худойдодовой. Представители оппозиции сообщили в соцсетях, что 4 августа представители таджикской службы безопасности вывели из салона самолета, летевшего из Душанбе в Алма-Ату, 10-летнюю Фотиму и ее 65-летнюю бабушку Гулджамиламо Худойдодову. Бабушка намеревалась отвезти внучку в Польшу к матери, которая в 2016 году получила там политическое убежище. После запуска кампании в защиту Фотимы девочку и ее бабушку все-таки отпустили за границу. При этом, по информации проживающего в изгнании таджикского журналиста Темура Варки, билеты им доставил на дом «высокий чин пограничной службы Ш.П.». «Бабушке также были принесены извинения от имени главы ГКНБ генерала Саймумина Ятимова. Прозвучала просьба не поднимать международного скандала и попросить об этом маму девочки Шабнам Худойдодову», — сообщил Варки.

22 августа на свободу был выпущен журналист Хайрулло Мирсаидов, которого за месяц до этого приговорили к 12 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии усиленного режима. Его обвиняли в растрате бюджетных средств в размере 124 тысяч сомони ($13,5 тысячи), подделке документов и заведомо ложном доносе. Мирсаидов стал первым таджикским журналистом, который был приговорен к такому длительному сроку заключения несмотря на то, что на суде его вина не была доказана. Однако история Хайрулло вызвала широчайший резонанс, и его все-таки выпустили. Правда, вину с него не сняли — изменили лишь меру наказания.

Хайрулло Мирсаидов после освобождения. Фото с сайта Ozodi.org

Через два дня после этого на свободу вышел известный таджикский адвокат Шухрат Кудратов. В январе 2015 года он был приговорен к 9 годам лишения свободы по обвинению во взяточничестве, позже срок был сокращен до трех лет восьми месяцев. Как отметил адвокат Кудратова, глава Социал-демократической партии Таджикистана Рахматилло Зойиров, на самом деле Шухрата должны были освободить по амнистии еще осенью 2016 года. По словам Зойирова, согласно принятому тогда закону об амнистии тюрьму должны были покинуть осужденные, оставшийся срок заключения которых не превышал двух лет. А на момент принятия амнистии Кудратову оставалось отбыть в заключении один год и 9 месяцев.

Многие считают дело Кудратова заказным. Он известен своим участием в различных громких процессах, в том числе – в деле таджикского оппозиционного политика Зайда Саидова. Предполагают, что именно поэтому в отношении него амнистия не применялась. Более того, многие наблюдатели полагали, что срок его заключения будет продлен под каким-нибудь предлогом. Тем не менее, он вышел на свободу.

Интересным для экспертного сообщества и общественных наблюдателей является и тот факт, что после двухгодичного бойкота совещания ОБСЕ по человеческому измерению в Варшаве Таджикистан в этом году отправил туда правительственную делегацию. Причем на одном из заседаний замдиректора Центра стратегических исследований Таджикистана Сайфулло Сафаров предложил оппозиции сесть за стол переговоров. Раньше из уст государственных лиц в адрес оппозиции звучали лишь обвинения в терроризме и антигосударственных преступлениях. В своей речи Сафаров впервые назвал оппонентов не террористами, а представителями оппозиции.

До этого глава ПИВТ Мухиддин Кабири сообщил «Фергане» о том, что Сафаров в личной беседе с ним анонсировал скорое освобождение из тюрем многих оппонентов власти. «Сегодня мы поговорили с ним после сессии, – сказал «Фергане» лидер ПИВТ Мухиддин Кабири. – Господин Сафаров заявил, что все политзаключенные будут скоро освобождены. Он даже назвал число – 183 человека, и упомянул Зайда Саидова, Махмадали Хайита и других оппозиционеров, членов нашей партии, активистов и моих заместителей». Правда, позже Сафаров опроверг эти сведения, сказав, что ничего подобного не говорил. Однако тот факт, что Сафаров все же анонсировал освобождение находящихся в заключении оппозиционеров, подтвердили и сторонние источники, в том числе анонимный собеседник агентства «Азия-Плюс» в правительстве: «Кабири сам подошел к Сайфулло Сафарову и начал спор о заключенных, на что Сафаров ответил, что скоро они будут освобождены».

Рахмон не хочет стать Мугабе

Даже если пока преждевременно говорить о намерении таджикских властей примириться с оппозицией, предложения о переговорах со стороны официальных лиц могут свидетельствовать о том, что Душанбе решил использовать в своей политике либеральные маневры, которые раньше были ему не особенно свойственны. В связи с этим возникает естественный вопрос: почему власти решили сменить гнев на милость?

Некоторые эксперты уже высказывают предположения, что Душанбе своими действиями хочет понравиться Западу и заручиться его поддержкой. А поддержка эта ему сейчас очень нужна, в первую очередь – для безопасной передачи президентской власти.

По мнению директора аналитического центра «Восток» Хурсанда Хуррамова, шаги навстречу оппозиции и освобождение политзаключенных обусловлены целым рядом факторов. В первую очередь, тем, что в скором времени может произойти транзит власти, а значит, верхи заинтересованы в том, чтобы тон в отношениях с Западом смягчался. Во-вторых, с каждым годом доля Китая во внешнем долге Таджикистана растет, а доля западных финансовых институтов снижается — а получение западных кредитов зависит и от ситуации с правами человека. В-третьих, санкционные списки, которые готовит для Запада оппозиция, могут серьезно отразиться на высших должностных лицах Таджикистана.

«Имидж страны и режима президента Рахмона за последние годы приобретает все более негативные очертания. Вероятно, принятие подобных шагов посчитали необходимым во избежание его полного уподобления режиму Мугабе», – полагает Хуррамов.

Независимый журналист Саймиддин Дустов считает, что президент Таджикистана сейчас действительно пытается наладить отношения с Западом. Это особенно видно на фоне ухудшения социально-экономической обстановки в Таджикистане и охлаждения отношений с Ираном. Усложняет положение Рахмона и давление части западных институтов, постепенное институциональное возрождение оппозиции за пределами Таджикистана, а также информационное противостояние с ней. Что же касается терактав Дангаре 29 июля, то его «в дипломатических и военных кругах США и Евросоюза уже негласно принято считать организованной операцией-провокацией со стороны заинтересованных кругов внутри Таджикистана», говорит эксперт.

По словам Дустова, о том, что Таджикистан ищет симпатий Запада, свидетельствует сам факт приезда правительственной делегации на ежегодное совещание ОБСЕ в Варшаве после двухгодичного бойкота. В этом же ряду стоит возобновление переговоров о кредитовании с МВФ, открытие Университета Центральной Азии в Хороге, освобождение Хайрулло Мирсаидова, разрешение на выезд детей оппозиционеров и гражданских активистов, «утечка» планов об амнистии около 200 политзаключенных и т.д. По мнению эксперта, отдельная задача властей состоит в том, чтобы привлечь внимание России.

Операция «Наследник»

«С 2013 года Рахмон решает самый важный для него вопрос – передачу власти наследнику. Проблема в том, что этот вопрос должен одобрить и Кремль, но он пока не видит наследником сына президента. Попытки Рахмона показать его Путину не увенчались успехом. До президентских выборов все меньше времени, но механизм передачи власти несовершенен. Рахмон должен принять решение: или провести на высший пост Рустама Эмомали и управлять самому при сыне-президенте, пока есть силы и возможности, или самому «избраться» еще раз. Сближение с Западом – всего лишь часть этого незамысловатого плана. Убежден, что никаких политических решений ни по амнистии политзаключенных, ни по президентским выборам пока нет. Но предполагаю, что они будут приняты после 16 ноября — Дня президента, на который Рахмон намечает запуск первого агрегата Рогунской ГЭС. Самыми желанными гостями на этом карнавале будут те, кто сможет повлиять на исход операции "Наследник"», – считает Дустов.

Эмомали Рахмон с сыном Рустамом. Фото пресс-службы президента Таджикистана

Ведущий эксперт Центра изучения современного Афганистана, политолог Андрей Серенко полагает, что «либерализация» политического поведения таджикских властей связана с несколькими причинами.

«Во-первых, глава Таджикистана пытается подражать новому президенту Узбекистана Шавкату Мирзиёеву, который взял курс на открытость страны и политическую оттепель, чем сразу вызвал к себе симпатии не только у общественности стран региона, но и на Западе. Эффективность новой стратегии Ташкента очевидна, и Эмомали Рахмон, вероятно, не прочь использовать ее сам, разумеется, в более ограниченном виде – к резким и масштабным переменам в духе Мирзиёева таджикский президент вряд ли готов», – считает эксперт.

По мнению Андрея Серенко, Рахмон надеется, что «либерализация» его политического стиля поможет вслед за Ташкентом вызвать интерес, а то и симпатии у западных стран. А там, глядишь, вместе с интересом и симпатиями в республику потянутся инвестиции, в которых правительство Рахмона испытывает острый недостаток.

«Во-вторых, как сообщают источники в Душанбе, семья Рахмона, его близкие и дальние родственники вложили значительные средства в недвижимость и банковскую сферу на Западе. О том, что может случиться со всем этим «добром» в случае, если Душанбе начнет вызывать повышенное раздражение в европейских столицах (а это вполне возможно, учитывая возросшую активность таджикской политической эмиграции в странах ЕС), можно судить по недавнему скандальному аресту средств казахстанского фонда по иску голландской стороны. Президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву пришлось пойти на значительные политические уступки США, чтобы добиться снятия ареста. Эмомали Рахмон, возможно, пытается сыграть на опережение, чтобы избежать попадания под личные экономические санкции из-за обвинений в деспотизме, и намерен скорректировать имидж своей администрации в глазах европейских политиков, которые стали слишком часто встречаться с лидерами таджикской оппозиции в изгнании», – говорит Серенко.

Третью причину он, как и другие собеседники «Ферганы», видит в подготовке Рахмоном сценария транзита власти в Таджикистане. По мнению эксперта, ожидается, что в ближайшие два года этот транзит может быть завершен, и президентский пост в Таджикистане отойдет сыну действующего президента. Эмомали Рахмон, безусловно, заинтересован, чтобы процесс транзита власти прошел максимально спокойно и был признан международным сообществом. Поэтому глава Таджикистана и начинает посылать сигналы о готовности к политической оттепели.

«Вполне возможно, что сыну Рахмона Рустаму окружением действующего президента отводится роль «будущего таджикского Мирзиёева», который с приходом на пост главы государства должен будет начать свою «революцию сверху» по примеру нынешнего узбекского лидера», – заключает эксперт.

Нурулло Курбонов

Международное информационное агентство «Фергана»