Любишь учиться — люби и Акорде служить. «Болашак» как инструмент власти Назарбаева
Зачем «Болашак» — государственная программа стипендий для казахстанцев, получающих образование за рубежом, – нужен правящему режиму? Почему глобализация парадоксальным образом укрепляет авторитаризм? Опираясь на интервью с бывшими стипендиатами, политолог Аделе дель Сорди (Adele Del Sordi) из Мюнхенского университета показала разнообразные инструменты власти и государственного контроля, «вшитые» в, казалось бы, аполитичную и эмансипирующую образовательную программу.
Глобализация, с ее трансграничными потоками идей, капиталов и людей, оказала влияние и на сферу высшего образования. Развивающиеся страны активно отправляют избранных студентов в заграничные вузы, ожидая, что те вернутся и с новыми силами начнут двигать вперед национальную экономику. Казахстан не стал исключением: столкнувшись с массовой эмиграцией и утечкой мозгов в 1990-е годы, власти решили поправить ситуацию. По мнению дель Сорди, образцом для «Болашак» стал Сингапур, с его знаменитой программой Public Service Division Scholarship.
Сингапур №2
Программа стипендий «Болашак» начала работать с 1993 года. Она покрывает расходы на обучение, проживание и, в некоторых случаях, оплачивает подготовительные языковые курсы. В первые годы «Болашак» прошли в основном аспиранты и докторанты, связанные с социальными и гуманитарными науками и уже хорошо владеющие иностранным языком (около ста человек в год). К началу 2000-х правительство решило переориентироваться на более приоритетные для экономического развития области: стипендии стали предоставлять студентам естественнонаучных и технических специальностей, снизились требования к владению языком. В 2005 году «Болашак» начал оплачивать даже обучение в бакалавриате и магистратуре, а число участников выросло до трех тысяч ежегодно.
Нурсултан Назарбаев со стипендиатами «Болашак». Фото пресс-службы Акорды
Однако в 2011 году финансирование опять ограничилось аспирантскими программами (вероятно, чтобы привлечь талантливых школьников и бакалавров в Назарбаев Университет в Астане). Также в 2010-е годы правительство взяло программу под более жесткий контроль качества, резко снизив число университетов-участников и даже пытаясь определять темы магистерских и докторских диссертаций. Сейчас «Болашак» выдает около тысячи грантов в год – не очень много, если учесть, что за рубежом единовременно обучается около 45.000 студентов и аспирантов из Казахстана. Однако «Болашак» остается единственной программой, где государство щедро финансирует учебу своих граждан за границей, и ее престиж весьма высок.
Надо сказать, что образовательная программа – не единственное, что объединяет Казахстан и Сингапур: обе страны считаются классическими примерами авторитарных режимов, где стабильность, безопасность и экономическое развитие ставятся на первое место, а демократизация и политическая либерализация откладываются на неопределенное будущее. Но каким образом государственная программа обучения за рубежом помогает Назарбаеву реализовывать подобную схему? Именно на этот вопрос и попыталась ответить Аделе дель Сорди.
Но как эти цели реализуются на самом деле? Как власти Казахстана работают с участниками и выпускниками «Болашака»? Чтобы выяснить это, дель Сорди взяла интервью у одного бывшего и одного действующего руководителя Центра международных программ (ЦМП, организации, которая и выдает стипендии), у президента объединения казахстанских студентов за рубежом «Казальянс» и у 22-х стипендиатов. Интервью проводились в 2015-2016 году в Астане, Лондоне и Уорике, лично и по телефону. Половина респондентов обучалась в бакалавриате, остальные в аспирантуре; один получил стипендию до 2005 года, 17 – в 2006-2010 годах, и трое – уже после сокращения программы в 2011 году. Все они учились в Великобритании, США и Канаде (самые популярные вузы среди «болашаковцев» находятся именно там). Все респонденты вернулись на родину после завершения учебы. Помимо этих данных, исследователь работала с разного рода письменным источниками, а также поговорила с пятью казахстанцами, учившимися за рубежом за свой счет или по другим программам.
Благие цели, репрессивные средства
Предназначение «Болашака» - прежде всего, экономическое: вложить деньги в образование перспективных студентов, чтобы они потом поднимали страну. Очевидно, что выпускники, с их высококлассными навыками и глобальными связями, являются ценным активом, и правительство заинтересовано как в их успеваемости, так и в их возвращении на родину. В этих целях нет ничего авторитарного, фактически речь идет об окупаемости капиталовложений. Но авторитаризм проявляется в том, как государство добивается своих целей – в предельно жестких, даже жестоких правилах возвращения.
«Невозвращенцы» — главный риск программы, выраженный в потерянных деньгах и специалистах. В 1993-1997 годах на Западе осело немало студентов, в результате чего была введена норма обязательного возвращения в Казахстан и пятилетней «отработки». Само по себе это требование не является чем-то экстраординарным: финансируемый Госдепом США фонд Фулбрайта, например, требует того же от получателей своих стипендий. Необычна именно жесткость санкций: семьи «невозвращенцев» должны выплатить правительству полную стоимость обучения, утверждает дель Сорди. При подаче заявления на стипендию человек должен предоставить документы, подтверждающие финансовые возможности (вернуть все потраченные на учебу деньги) или найти нескольких поручителей (для детей-сирот и представителей льготных категорий стипендиатов эти требования смягчаются).
Кроме того, просьбы о продлении срока учебы, даже если они оправданы с академической точки зрения (приглашение научного руководителя пойти к нему в аспирантуру, например), жестко отклоняются. «Я попросил остаться еще на три месяца на летнюю школу, но мне было отказано» (Дмитрий, 2015 год). Не менее обременительными и бюрократизированными выпускникам кажутся правила, действующие уже после возвращения в страну: отправлять письма-подтверждения с работы каждые полгода. Но, как часто бывает в постсоветских странах, жесткость законов не всегда гарантирует эффективность: с 2005 года «пропало» как минимум 155 студентов.
Такой же мелочный контроль введен и над успеваемостью «болашаковцев». Все респонденты рассказали о том, что в конце каждого семестра их обязали отправлять отчет – в виде фотокопии зачетной книжки или письма от научного руководителя. С 2014 года студенты должны получать от учебного заведения письменное согласие на отправку конфиденциальной информации в ЦМП. Более того, от некоторых студентов требуют сдать пароли от их личных страниц в вузах казахстанским кураторам, чтобы те могли в любое время проверять оценки.
Впрочем, трактовка дель Сорди этих мер как жестких и репрессивных тоже вызывает вопросы. «Я думаю, что эту программу нужно рассматривать в контексте казахстанской бюрократии и распределения бюджетных денег в Министерстве образования и науки. Как пишет автор, большинство болашаковцев учились в ведущих вузах Северной Америки и Великобритании. Например, вместе со мной в Корнелльском университете обучалось около десяти стипендиатов “Болашак”. Их образование обходилось государству приблизительно в $60.000 в год, включая билет, стипендию и другие расходы. У нас профессора в национальных университетах получают меньше $1000 – и тоже отчитываются о проделанной работе. Так что, в контексте Казахстана, я не считаю груз отчётности на болашаковцах каким-то особенно репрессивным. Спросите тех, кто получает исследовательские гранты от министерства, — они тоже расскажут, как работают в атмосфере постоянных отчётов и проверок.
Тут есть и другая тема: государство также требует мелочной отчетности не из желания власти и контроля, а еще и потому, что все говорят о коррупции, никто никому не доверяет, и отчётность требуют, чтобы потом никого не обвинили в “коррупции”. В том же ЦМП, о котором пишет автор, случилось немало скандалов. Еще в начале 2000-х все говорили, как по “Болашаку” отправляют только “блатных”, детей чиновников и т.д. Вот и предполагается, что вся эта отчётность докажет и покажет, что программа не коррумпирована, что деньги тратятся правильно, что по ней едут достойные люди, что они возвращаются и эффективно работают “на благо” Родины», — прокомментировала исследование Алима Бисенова, доцент кафедры социологии и антропологии Назарбаев университета.
Алима Бисенова. Фото с сайта Edu.kz
Однако не меньше, чем «невозвращенцы», государство заботят трудности адаптации «возвращенцев», которые прониклись на Западе ценностями, нередко конфликтующими с местными установками. Одна из собеседниц дель Сорди рассорилась со своей матерью, отказавшись от раннего брака. Политический радикализм, конечно, тоже вызывает опасения. И тут государство демонстрирует авторитарный патернализм: в «болашаковцах» оно видит детей, за которыми нужен глаз да глаз. Это было одной из причин, по которым в 2011 году стипендию перестали выдавать студентам. «Для казахов выпускник средней школы – еще ребенок. И вот вы посылаете этого ребенка, скажем, в Нью-Мексико… Они реальной жизни еще не видели в Казахстане, всегда были под защитой родителей, школы, а мы их посылаем туда, где нет родителей, братьев, сестер» (сотрудник ЦМП, 2015).
Главная стратегия властей – «мягкий» присмотр за казахстанскими учащимися с помощью студенческих ассоциаций. Там они не только получают помощь и практические советы по устройству жизни за рубежом, но и, считает исследовательница, искусственно удерживаются в патриотическом «пузыре»: родной язык, официальные мероприятия при посольстве, обязательные праздники. Более того, «болашаковцев» неофициально поощряют доносить о проступках и плохом поведении друг друга и других казахстанских студентов, в том числе о критике режима Назарбаева – особенно публичной, во время занятий.
Нельзя не быть благодарным
Карту кооптации применительно к «Болашаку» режим разыгрывает так: мы вам, молодежи, дарим отличное образование и возможность получить хорошую работу, но за это вы должны поддерживать власть (по крайней мере, сохранять лояльность). Эта риторика работает: безработных среди «болашаковцев» меньше, чем среди выпускников местных вузов, а их зарплата вдвое выше средней по стране. ЦМП помогает им найти работу. Кроме того, стипендиаты имеют право включить свои резюме в национальную базу данных госслужащих.
Однако лишь один из 22 респондентов нашел работу по этим каналам, что, впрочем, не влияет на их оптимизм относительно будущего страны. «Послать [учиться за рубежом] три тысячи человек – это был шаг в сторону модернизации, глобализации, экономического развития. Всего три тысячи человек, но все равно, огромная польза… Страна развивается, меняет свое мировоззрение» (Дамира, 2016).
Обратная сторона медали – критика государством (и порицание общественным мнением) тех стипендиатов, которые отказываются от предлагаемой им работы в стране. Их ругают за то, что они «неблагодарны» и «возгордились». Дель Сорди замечает, что никто из ее респондентов сам не жаловался на сложности с работой, на ее несоответствие их ожиданиям – но они рассказывали, что такие проблемы есть у кого-то, о ком говорили в третьем лице. По мнению исследовательницы, это свидетельствует о самоцензуре, о страхе показаться неблагодарными и о нежелании разрушать собственный миф о том, что «Болашак» дарит прекрасную работу и светлое будущее.
Претенденты на «Болашак». Фото с сайта Vlast.kz
«Дель Сорди пишет так, как будто государство давит и прессует болашаковцев тяжелыми требованиями. Может быть, кому-то необходимость отработать пять лет и перекрывает какие-то карьерные возможности, но вот, допустим, глядя на моих коллег-болашаковцев в Назарбаев университете, не создается впечатления, что они здесь “загубили” свою карьеру. Возможно, не все “хорошо пристроены”, но как иначе государство может спонсировать учебу за границей без каких-либо strings attached (от англ. no strings attached - «без всяких условий». - Прим. «Ферганы»)? Просто так? Вы езжайте, мы за вас заплатим, и вы потом делайте, что хотите... Вряд ли это пройдёт», — замечает Бисенова.
По всей видимости, задачу легитимации авторитарного режима внутри страны программа «Болашак» выполняет. А за границей? «КазАльянс» активно вовлекает студентов в свои мероприятия по продвижению казахской культуры и созданию позитивного образа Казахстана. По мнению исследовательницы, обучающиеся за рубежом молодые люди выступают ресурсом для выстраивания «мягкой силы».
В целом «Болашак» показал, что современные авторитарные режимы вполне способны использовать глобализацию и открытость миру в свою пользу. Жесткие правила, контроль и опека над студентами, взаимный надзор в землячествах, а также ожидание лояльности от облагодетельствованных государством – все это, по мнению дель Сорди, указывает на то, что казахстанскому режиму нипочем даже государственные границы. «Программа импорта человеческого капитала может стать инструментом стабилизации. “Болашак” не был создан с авторитарными целями, но в итоге он превратился в проводника авторитарного контроля», - заключает ученая.
Однако автор-политолог, возможно, слишком привязана к теме авторитаризма. «Исследовательская оптика, в которой всё “завязывается” на режиме и его долголетии, мешает нам разглядеть, что же происходит вокруг и как реальность меняется, в том числе и благодаря болашаковцам. Если режим “использует” болашаковцев, то и они “используют” режим и чего-то добиваются в жизни — в том числе социальной мобильности», — резюмирует Бисенова.
Артем Космарский, Институт Востоковедения РАН
