Экспедиция на “край света”

Название этой страны — Соединенные Штаты — вошло в историю мавзолея Шах–Фазиль. Ведь если бы не грант, который год тому назад предоставило на его реставрацию правительство США из Посольского фонда по сохранению культурного наследия, возможно, не пережила бы нынешнего мокрого лета мусульманская святыня. Вернее, самая ценная ее часть — декор интерьера: тончайшая резьба по ганчу.

Более 20 лет памятник гибнул в ожидании реставрации (“Как спасти Шах–Фазиль?” “МС”, 25.04.03). Внутри него перестал циркулировать воздух, нарушился температурно–влажностный режим. В парной сырости в тлен превращались творения древних резчиков, сплошь покрывающие стены и купол, — неповторимые орнаменты, рельефная арабская вязь: цитаты из Корана, светские тексты на персидском языке. Помощь пришла: 15 июня специалисты “Кыргызреставрации” принялись за работу. Как она двигается?

В Посольстве США в КР решили не рассказать, а показать это журналистам. И повезли на Шах–Фазиль. Чтобы побывать на необычной пресс–конференции и вернуться в столицу, нам пришлось больше суток провести на колесах, на автодороге Бишкек — Ош.

Как воины сняли оружие

Северо–запад Ферганской долины — “камчатка” нашей страны. Здесь, где сходятся Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан, люди жили с незапамятных времен. Среди гор и холмов вьется дорога на Сафед–Булан. Персидские и арабские средневековые источники именуют это тысячелетнее селеньице Исбид–Буланом. Восходит экзотическое название к тем временам, когда войско араба Шах–Джарира, внука пророка Мухаммеда, принесло в эти края ислам. Кровавая легенда гласит, что местные язычники для виду согласились тогда принять новую религию. Но когда воины, сняв оружие, стали совершать намаз, неверные напали на молящихся и отрубили им головы. Погибло 2700 арабов. В войске пришельцев была темнокожая девушка, невеста Шах–Джарира. В поисках любимого она омыла от крови головы всех погибших. Но Джарира девушка не нашла: он сумел спастись и вернулся на родину. Отсеченные головы она похоронила в одной могиле. (Над ней сейчас стоит мавзолей XIX века. А тела покоятся в разных местах.) За благочестие Аллах сделал несчастную белой: вероятно, считают историки, она просто поседела от ужаса. Ее так и прозвали: Сафед–Булан — белая женщина. Годы спустя сын Шах–Джарира, Шах–Фазиль, покарал язычников и продолжил насаждать в этих краях ислам. А когда умер, был воздвигнут этот памятник. Сафед–Булан до конца своих дней ухаживала за могилами воинов и Шах–Фазиля. Ее погребли рядом с их гробницами. Для нее тоже построили мавзолей.

В запретной зоне

Попетляв среди домиков селения Сафед–Булан, машина остановилась.

— Это Шах–Фазиль? — спросил кто–то из коллег, показав на небольшую цветную арку с двумя куполками. Довольно изящна, но заурядна, как вход в парк культуры и отдыха. И вдруг в ее проеме я увидела вдалеке знакомый строгий силуэт, одетый в строительные леса. Сложенные из древнего жженого кирпича стены и купол светлели, словно глинобитные. Казалось, монументальное сооружение само возникло на сухой белесой равнине как продолжение выгоревшего склона соседней священной горы.

Наверняка впервые за свою долгую историю Шах–Фазиль увидел столько журналистов: к нашей бишкекской группе присоединились еще джалалабадцы и ошане. Все нетерпеливо поглядывают на веревку, преграждающую дорогу к памятнику. Ветер покачивает на ней листки с обращением к “уважаемым гостям” на русском и кыргызском. Они сообщают, что в связи с реставрацией мавзолей закрыт для посещения до 15 сентября 2003 года, кто и на чей грант ведет работы. К этой “полосе препятствий” то и дело подходят паломники и разочарованно бредут прочь. Они съезжаются сюда со всей Центральной Азии. Мемориальный комплекс — не мечеть, а место поклонения, жертвоприношения. Здесь возносят молитвы и, желая очиститься, взбираются на священную гору, оставив внизу черные мысли и все дурное. Восходят по тропе одним махом — останавливаться нельзя.

Наконец руководитель работ Джумамедель Иманкулов, директор “Кыргызреставрации”, начинает экскурсию. Народ с блокнотами, фотокамерами, диктофонами ныряет следом за ним под веревку — в запретную зону.

О лесах и грибах

На стенде у входа — прекрасные цветные фотографии: реставраторы снимали памятник до того, как приступили к его “лечению”.

— Грант идет только на Шах–Фазиль, — сообщает Дж. Иманкулов. — Построенный в XI веке, он — самый ценный из сооружений комплекса. Остальные более поздние. Его главное художественное достоинство — декор интерьера. Самое драгоценное — резьба, как раз и сыплется от малейшего дуновения.

— Почему? — спросили представители СМИ.

— Мавзолей не был до конца отреставрирован в свое время. Строительные леса стоят почти 25 лет: средства перестали отпускать. А в прошлом году американцы — спасибо им! — дали грант почти на 24,5 тысячи долларов.

К тому времени часть кирпичей купола провалилась, это видно на снимке, швов между ними не осталось. Дождевая и снеговая вода проникала внутрь. Прекратился воздухообмен. Летом в помещении высоко поднималась температура.

— А если она превышает 60 градусов, появляется гриб, — говорит “экскурсовод”. — Тысячелетний памятник более чувствителен к неблагоприятным условиям.

На помощь реставраторам пришли самые разные специалисты. Ученые Института микробиологии НАН, исследовав пробы, взятые со стен, дали заключение: весь декор поражен в той или иной степени.

— Обнаружено порядка 25 разных грибов, — уточняет Иманкулов. — Микроорганизмы по–разному развиваются. Биологи дали нам рецепты, как с ними бороться.

Для чего куполу фонарь?

Удивительно! Внутри старинного мавзолея слабый сумрак чуть разгоняет… электролампочка. Это временно, пока здесь работают специалисты. К ним на подмости, под самый купол ведут металлические лестницы. Воздух сыроват, но уже не банный и не горячий, каким, по рассказам очевидцев, бывал летом до реставрации. Стены подсохли.

— Процентов 75 работ выполнено, — говорит руководитель. — Но сначала все пришлось вычищать: вынесли горы строительного мусора, сняли вековую пыль, пепел, паутину… Иначе все было бы неэффективно. Мы переложили купол, сделали в нем отверстие, а над ним — фонарь. Он наладит нормальный воздухообмен.

И правда, сквозь сплетение металлических конструкций светится круглое отверстие.

— Фонарь был, потом его заложили, — объясняет Джумамедель Джумабаевич. — Это одна из причин неблагополучия с памятником. Некоторые считают, что изначально его не существовало. Но в пользу фонаря говорит такой факт: зачем было так богато украшать помещение, если декор не будет видно?

Хотя с этим доводом можно поспорить.

“Медики” на мавзолее

Знаменитый декор кое–где почернел, отпал кусками. Но и в этом виде он — чудо. Узоры сочинены с поразительным богатством фантазии: они не повторяют друг друга. Ленту надписей в стиле “цветущий куфи” украшает игра теней: она вырезана в глубоком рельефе. Есть узоры почти плоские. Искусствовед Лазарь Ремпель, изучив орнаментику мавзолея, высказал догадку: это особая школа резьбы по ганчу.

— Смотрите, вот новодел, — показывает на стене наш гид. — То есть утраченные фрагменты были воссозданы в наше время реставраторами. По цвету отличаются от подлинника.

— Почему? — задали ему вопрос.

— Чтобы отличить древний оригинал. Впрочем, по технике исполнения нашим современникам все равно не приблизиться к старым мастерам…

Прежде чем браться за новодел, изучили древний состав, взяв пробу. И постарались не нарушить средневековой технологии, применили традиционные материалы: новые могут разрушительно воздействовать на реликвию.

С лесов спустилась химик Надежда Ситникова — ну прямо хирург из операционной: в белом халате, косынке, перчатках. На шее болтается респиратор — защита от полчищ грибов и бактерий.

— Новодел обработали уже полностью, — говорит Дж. Иманкулов. — Но древний декор — лишь участками, с величайшей осторожностью. Пока анализ показал: он укрепляется. Наблюдать будем в течение двух–трех лет.

Счастливый дождь

На кирпичах внешних стен Шах–Фазиля темнели пятна сырости. Почему? Вот ведь, от фундамента уже ведут канавки–отмостки, отводящие воду… Но Дж. Иманкулов, кажется, доволен:

— Теперь мы знаем, как идет замачивание памятника! Дней 10 назад вдруг хлынул ливень — впервые днем. Мы забежали в мавзолей. И видим: вода хлещет через эти панджара, — показал на декоративные решетки на окне, — прямо на пол. Теперь придумываем, как устранить причину. В нынешнем году лило до 15 июля, это сильно помешало работам. Чуть печь не размыло.

Печь для производства реставрационного кирпича — особая песня. Она находится за пределами мемориального комплекса, на территории производственной базы. Прямо в земле — три прямоугольные емкости с красивым старинным названием “творильные ямы”. Выполнены они аккуратнейше, как по линейке. В конце марта в них гасили известь, “затворили” глину, чтобы обретала пластичность. Когда “тесто подошло”, сформировали кирпичи и сушили. Для этого тут же навес с крутой крышей, теплоизолированный. (Я шагнула внутрь. Здесь заметно прохладнее, чем на воздухе.) После сушки кирпичи “сажают в печь” — сразу 3 тысячи. Печь имеет арочную топку, колосники, термопары. Закладывают в топку целые бревна — от полутора до двух метров длиной. Обжиг идет целых две недели: нагреется печь до максимума — и стынет, потом ее опять подкочегарят… У специалистов, похоже, все ладно. Но с водой трудно: в колонке она то есть, то нет. Из арыка и моются, и пьют.

Игра без правил

Это было как обухом по голове: местная общественность крепко, оказывается, взялась за памятники. Перед отъездом журналистов собрали у той самой кокетливой арки и дали слово начальнику Джалал–Абадского областного финансового управления Эркину Бегимкулову, общественному деятелю. Он заявил, что четыре года назад выступил в парижском офисе ЮНЕСКО и поведал миру о Шах–Фазиле. С тех пор главный финансист области задался целью “заняться семью историческими местами, связанными с периодом исламизации”. Общая стоимость объектов — 2,5 миллиона долларов. Спасибо, что предусмотрена крупная сумма и на Шах-Фазиль. А работы требуется продолжить.

Но вот что тревожит. Как выяснилось, арка эта — первая реализованная цель: ее соорудили в ноябре–декабре всем миром. На очереди — мечеть Кыргын, где были обезглавлены 2700 воинов ислама. 1700 лет, как той мечети нет. Теперь ее взялись спешно восстанавливать. С властями все решено, проект есть, утвержден замминистра С. Раевым. В сентябре начнут рыть траншеи под фундамент. Нам показали не меньше пяти макетов новых мечетей и прочих сооружений, намеченных к строительству.

Шах–Фазиль внесен в лист ожидания Всемирного наследия ЮНЕСКО. Пройдет реставрация удачно, он может получить статус памятника общечеловеческого значения. Но если неподалеку от мавзолея возвести хотя бы одно из этих сооружений, он потеряется. Если “благоустроить” территорию, насадив цветов, утратит суровое величие. Кыргызстан ждет: к единственному в своем роде мавзолею потянутся “культурные” туристы, что едут по свету посмотреть шедевры. Для нас это — возможность показать жемчужину нашей национальной культуры, получить авторитет в мире. Плюс поднять экономику страны. Но зарубежные знатоки не любят бесцеремонного отношения к выдающимся ценностям. И едва ли приедут, если все кругом позастроить.

Бесспорно, надо уважать потребности верующих. Но первейший долг министерства — не дать перегнуть палку. Однако МО и К с легкостью необыкновенной подмахивает любые проекты мемориалов, поощряя местечковый энтузиазм. А спросили вы, господа, мнения искусствоведов, историков, экспертных комиссий? Комплекс Сафед–Булан — охраняемая зона, памятник. Осознают ли когда–нибудь наши власти значение этого слова? Вразумит ли Всевышний этих чиновников, кто от равнодушия или некомпетентности творит зло?

* * *

Материал по теме: "История кишлака Сафед-Булон"