Реформа языка: нежеланная латиница

Сабит Мадалиев

Политическое землетрясение 1991 года безжалостно погребло под своими руинами не только советскую империю, но и наши слабые надежды на то, что возможно перерождение без уничтожения старого. Многочисленные извержения, которыми сопровождалось это землетрясение, похоже, будут эхом отзываться и сотрясать наши независимые острова еще не одно десятилетие. Центростремительная сила этих извержений настолько сильна и непредсказуема, что дезинтеграция готова оборвать и последние вековые культурные, этногенетические и геополитические нити, все еще по старинке связывающие регион воедино. Идет тихая политическая война, где каждое государство борется за свою исключительность, заново переписывая историю, испытывая терпение своих народов на прочность и яростно вооружаясь за счет него.

Узбекский народ имеет величественную историю, уходящую корнями вглубь тысячелетий. О ней свидетельствуют не только памятники монументального зодчества, и сегодня пленяющие совершенством линий и форм, но и древние памятники письменности, которые исчисляются тысячами неисследованных фолиантов. Наши предки были действительно великими, людьми широкой натуры, владели арабским и персидским языками, и это во многом благодаря их усилиям процветал Великий Шелковый путь. А мы, обделенные сегодня культурой и знаниями, гордимся достижениями своих предков, словно уверены, что нам прибавится от их величия.

В 18-19 веках завоеватели вывезли часть памятников письменности в страны Европы и центральные города Российской империи. Это обстоятельство, как ни странно, спасло рукописи от печально известных репрессий 20-х–30-х годов, когда реформами языка был нанесен удар по узбекской культуре. Не только узбеки, но и народы всего Туркестана подвергались двойной духовной кастрации. В течение 12 лет дважды был заменен алфавит: арабский поменяли на латинизированный, а тот, в свою очередь, на кириллицу. Духовные богатства, накопленные народами за тысячелетия, погрузились в небытие, зато на чистом листе нашей дремучей неграмотности начали писать новую историю, ведущую к полному слиянию наций. Арабский алфавит, служивший нашим предкам в течение 12 веков, был объявлен враждебным.

С врагами новой письменности расправлялись круто, а в разряд ярых противников социализма, с которыми необходимо бороться всей мощью революционной власти, попали представители местной интеллигенции с черными ярлыками пантюркистов, панисламистов и джадидов. В 30-е годы в Центральной Азии началось варварское уничтожение книг и рукописей, написанных арабской графикой. Людей, которые пытались сохранить старые фолианты, подвергали репрессиям. Но многие сознательно шли на риск и уберегли древние сокровища, пряча их в развалинах старых домой, в укромных тайниках и разрушенных могилах.

Искусственно созданный латинизированный алфавит, подобно мертвой ветке, не сумел привиться на могучем древе культуры тюркоязычных народов. Уже вскоре после принятия нового письма недостатки его стали сказываться со всей очевидностью. Оказалось, в латинизированный алфавит второпях включили больше, чем нужно, гласных букв, которые никак не хотели вписываться в живые языки. Новый алфавит с десятью гласными вносил немыслимую путаницу в орфографию, а главное – затруднял изучение узбекского языка. Решили подсократить алфавит. Сократили. Вину за путаницу возложили на националистов. Но и с шестью гласными мертвый алфавит никак не хотел оживать. Националистов к тому времени попрятали в тюрьмы, сваливать вину уже было не на кого, и тогда стала пропагандироваться идея близости национальных культур к русской.

В конце 30-х годов периодическую печать региона захлестнули статьи и письма трудящихся с просьбой перейти на кириллическую графику. Требование народов удовлетворили быстро. Народы регионы с облегчением отказались от латиницы, которую так и не успели освоить. Для обозначения специфических звуков узбекского языка были введены дополнительные знаки с искусственно прикрепленными к ним хвостиками. То же самое произошло и в других языках региона.

В 90-е годы началось осознание исторических ошибок в области языковых реформ. Оно сопровождалось организованным сбором рукописных книг, сосредоточением их в специальных государственных институтах. Словно бы опомнившись от долгого сна, государство начало выделять на скупку ценных книг у населения огромные денежные средства. Но, похоже, еще не скоро станут они достоянием широких масс узбекского народа, особенно в свете новой реформы языка, которая была совершена в Узбекистане в 1993 году.

Для людей, чья жизнь уже состоялась, и кому трудно начинать жизнь сначала, выпало новое испытание, пережить которое невозможно. Так и придется им умереть неграмотными: пережив за долгую жизнь три смены письма и Великую Отечественную войну. Мы вновь становимся бесписьменным народом.

Человек по природе существо консервативное и любит постоянство, надежность и ясность в своей судьбе. Но когда им дергают, словно марионеткой, когда бессмысленно заставляют менять направление движения, мотивируя это высокими гуманными побуждениями (ради его же блага), у человека опускаются руки и он перестает понимать суть происходящего. Судите сами: как раз, когда совершался переход с одной графики на другую, людей пытались уверить в неудобстве прежнего письма и удобстве нового. В 20-е годы говорили о неудобстве арабской графики, в 30-е – латиницы, сегодня – кириллицы.

В первое время независимости в Узбекистане вновь заговорили о преимуществах латинской графики. Оказалось, что этот алфавит, признанный инородным в 30-е годы, теперь лучше других передает фонетические особенности узбекского языка. Каждый раз, когда политики прибегают к лингвистической аргументации, можно быть уверенным, что на самом деле существует подоплека, о которой не принято распространяться вслух. Политическая подоплека существовала следующая:

– необходимо было подчеркнуть свое реальное отдаление от России и всего русского и невозможность присоединения к ней в дальнейшем;

– показать Западу направление своего движения в сторону вестернизации узбекского общества;

– заручиться еще большей поддержкой Турции, которая уже потирала руки от желания участвовать в разделе геополитического пространства региона;

– снизить роль исламского фактора в республике, где был возможен перевод на арабскую графику.

В обстановке витания в воздухе идей пантюркизма, на волне эйфории от независимости и в атмосфере русофобии 2 сентября 1993 года вопреки статье 9 Конституции республики был принят Закон «О введении узбекского алфавита, основанного на латинской графике». Обратимся к статье Конституции. В ней говорится о том, что «наиболее важные вопросы общественной и государственной жизни выносятся на обсуждение народа, ставятся на всеобщее голосование (референдум)». Но, видимо, замена алфавита не относится к вопросам общественной и государственной жизни, ибо обсуждения носили чисто символический характер, где представители флюгерной части узбекской интеллигенции старались изо всех сил, чтобы угодить верхам, давно решившим данный вопрос в пользу латиницы. Какой бы ни была шкала ценностей в обществе – всегда найдутся люди, для которых система соглашательства становится единственным мерилом смысла их жизни. Соглашатели проголосовали за перемену письменности.

А теперь о мотивировке замены алфавита. Она была продиктована, как об этом уже говорилось выше, исключительно желанием помочь узбекскому народу отказаться от неудобств, создаваемых использованием кириллицы. Обсуждения как такового не было, а была, как и при переходе с латиницы на кириллицу, агитация, пропагандировавшая уже предрешенный вопрос. В преамбуле закона указывалось, что он основывается на Конституции республики и учитывает положительный (?) опыт перехода узбекской письменности на латинскую графику в 1929-1940 годах, а также пожелания представителей широкой общественности. Не правда ли очень знакомая формулировка?

Ни одного правдивого и обоснованного слова в этой преамбуле, да и в статьях закона нет, ибо никто из чиновников от органов власти и научных учреждений не изучал опыт директивного перевода узбекской письменности на латиницу в 30-е годы. Иначе на поверхность всплыли бы все негативные стороны той исторической замены алфавита, связанные в первую очередь с попытками спрятать лишние гласные.

Надо признаться, новый алфавит заметно отличается от прежнего, отмененного в 1940 году. Он, как отмечают независимые специалисты, еще более несовершенен и неудобен для узбекского языка. Поэтому, наверное, не случайно алфавит, принятый в 1993 году, уже в 1995-м пришлось келейно реформировать и приспосабливать под нормы узбекского языка, но все равно он как был, так и остается суррогатным.

Видимо прав был один из видных теоретиков латинизации в советском государстве Е.Д.Поливанов, писавший, что «по своим качествам латинский алфавит не лучше и не хуже кириллического». И в моей статье речь идет не о кириллице как таковой, а о том, что политические решения государственного масштаба, касающиеся интересов народа, требуют всесторонне взвешенного подхода. Процесс перевода с одной графики на другую имеет следующие негативные последствия:

– обойдется государству в сотни миллионов долларов и вследствие этого, при нашей-то нищете, растянется на долгие годы;

– культурные достижения последних десятилетий останутся за бортом истории;

– осложнится изучение узбекского языка некоренным населением и не коснется 2,5 миллионов узбеков, проживающих за пределами страны;

– усугубятся дезинтеграционные процессы в регионе;

– старшие поколения узбекского народа вновь станут неграмотными;

– перевод духовного наследия на современный узбекский язык отодвинется на многие десятилетия назад;

–заметно понизится уровень культуры народа;

– произойдет отторжение не только от России, но и от тюркских народов.

Можно было бы еще и еще продолжать негативные стороны замены одной письменности на другую, но и вышеперечисленных достаточно для того, чтобы языковую политику считать ошибочной.

Сравнивая три языковые реформы, имевшие место в Узбекистане в одном столетии, можно констатировать, что только первая латинизация имеет историю, насчитывающую десятилетие, две остальные были осуществлены быстро. В 20-е годы латинисты пробивали себе дорогу на многочисленных конференциях, собраниях, пленумах и съездах в жесточайших спорах и дискуссиях, а русский алфавит был принят сразу и единодушно. Как, впрочем, и возврат к латинице в 1993 году.

Надо сказать, что арабское письмо при использовании его без обозначения гласных действительно представляет определенные неудобства для тюркских языков. В свое время казахский просветитель Ахмет Байтурсунов предложил оригинальный проект реформирования арабского алфавита. Идея Байтурсунова сводилась к тому, чтобы при каждом слове отмечать признак переднего или заднего ряда добавлением знака, аналогичного знаку скрипичного или басового ключа в нотной записи, что существенно экономило число и вновь вводимых знаков для гласных и примиряло с арабской графикой. В своей статье «Основные реформы графической в турецких письменностях СССР» Е.Д.Поливанов назвал этот проект «гениальным». Но, к сожалению, проекту Байтурсунова не суждено было осуществиться.

Мы восторгаемся нашим духовным наследием, уцелевшим от погромов, поджогов и преследований, а оно безалаберно разбросано по республике и хранится в архивах без соответствующих на то условий и соблюдения температурного режима. Мы восторгаемся богатыми традициями, заложенными в священных книгах, по которым учились многие поколения наших предков восточной мудрости, этике и эстетике, и обретали чувство уважения к старшим ко всему, созданному праведным трудом человека. Но где, в какой школе изучают эти предметы?

Не преподаются уроки по религиозному воспитанию. Вот и получается, что в определенной степени уроки нравственности нашим детям преподают исламские организации, наводняющие регион своими безграмотными листовками политического содержания. В условиях накопившихся социально-экономических, политических, демографических, экологических и других проблем, эти призывы о построении исламского государства без нищеты и аморальности иногда находят отклик в необразованных душах.

Хивинский хан Мухаммад Рахим II, поэт и философ, собрал при своем дворе крупные умы, ученых, переводчиков, открыл первую в Туркестане типографию. За время его правления было переведено и издано 37 сочинений Алишера Навои, Шарафиддина Али Язди, многих других историков, мыслителей и поэтов. За все годы советской власти было осуществлено не более 15 переводов классиков нашей духовности. Между тем, только в Институте востоковедения находится 80 тысяч манускриптов и фолиантов древности. Скажите, каким может быть состояние духовности у народа, когда не отдано ему это наследие, которое было когда-то отнято?

Трудно представить, каким будет состояние духовности через два десятилетия, когда новым поколениям, для того, чтобы читать Пушкина, Толстого или Достоевского, придется изучать русский язык. Не хочу быть пессимистом, но к тому времени русский язык станет языком чужеродным, а узбеки окажутся оторванными от цивилизации, которая, между прочим, принесла нам не только плохое.

Не могу представить, что уже завтра все мы станем говорить по-английски так же, как говорим по-русски. В республике в течение ряда последних лет наблюдается невежественная практика очищения библиотек от учебно-педагогической, научной и художественной литературы, изданной в советское время и, якобы, не соответствующей «государственному стандарту и национальной идеологии».

Мы перестали чувствовать время. Чувство испаряющегося, неумолимо уходящего от нас времени больше не пугает нас, не приводит в трепет, как не приводит в трепет и страх перед деяниями, которые мы совершаем. Оторванные от собственной истории, мы продолжаем отрывать детей от своего духовного наследия и от духовного наследия народов, окружающих нас, не осознавая того, что неумолимо приближаемся к деградации.

Язык народа – это его душа, предопределенная ему самим Богом, и вольно обращаться с ним не дано никакой власти. Вмешательство в язык подобно сложнейшей хирургической операции, проводить которую без согласия самого народа – сравнимо с преступлением против него.

Чем больше я задумываюсь о жизни, тем больше прихожу к мысли, что я о ней ничего не знаю. Мы рождаемся, и умираем, – это единственное, что нам понятно. Между этими вполне реальными событиями мы участвуем в сотворении истории, которая меньше всего в нас нуждается и чей подлинный смысл все равно остается неразгаданным. Ибо все, что написано об истории – только вариации на заданную тему, где мы были статистами в эпизоде, являвшемся малой частью некоего глобального и непостижимого рассудком целого, не осмысленного до конца. И чем ближе подступаешь к разгадке тайны, тем глубже погружаешься в сгущающуюся темноту.

Источник: "Реформа языка: нежеланная латиница", Сабит Мадалиев, Tribune-Uz.Info

Сабит Мадалиев - писатель, поэт, философ. В 1991-1995 годах был главным редактором известного ташкентского литературного журнала "Звезда Востока"