Кумушкан: Горы, в которых отдыхает время
Фото © автора
В пятидесяти пяти километрах от Ташкента, в Паркентском районе Узбекистана, в предгорьях северо-западного Тянь-Шаня на высоте 1500 метров над уровнем моря расположена турбаза «Кумушкан» – в прошлом знаменитая здравница, куда съезжались отдыхающие со всех уголков бывшего Советского Союза и стран соцлагеря. Турбаза до сих пор существует, давая работу жителям кишлака, расположенного по соседству. Красивейшие эти места, славящиеся чистым горным воздухом, целебной и уникальной по своему составу водой, переживают не лучшие времена.
Рудник
История этого горного края насчитывает не одно столетие. Благодаря арабам сюда проник ислам – местные жители из огнепоклонников превратились в мусульман, и говорят, что еще не так давно здесь жили, а возможно, живут и по сей день немногие из уцелевших приверженцев учения Зороастра, легендарного пророка, основателя древней религии персов и среднеазиатских народов. Шли годы, и монгольские завоеватели, пришедшие в эти края, стали добывать здесь серебро и золото. Но канули в Лету и они…
Серебряная руда Кумушкана
Со временем древний рудник был заброшен, и лишь в конце сороковых годов прошлого века в результате проводившихся геологических изысканий в окрестных горах были обнаружены залежи серебряной руды в количестве, достаточном для ее промышленной добычи и переработки. В 1948 году в нескольких километрах от рудника, вниз по течению горной речки Паркентсай, близ горного кишлака был построен рабочий шахтерский городок, названный «Кумушкан». В переводе с узбекского «кумуш» - серебро, «кон» - рудник.
Тогда же во время строительства горизонтальных шахт были обнаружены древние, до ста и более метров глубиной шахты, вырытые китайскими рудокопами, которых пригнали в эти края монгольские завоеватели. Шахтеры находили стойки и балки из не поддающейся гниению горной арчи, на которых держались своды шахт. Попадались иероглифы на стенах, орудия труда, которые были изъедены ржавчиной, но все еще пригодны для работы, и даже скелеты людей, скованные железными цепями.
Монголы не церемонились с пленными. Невысоко ценя их жизнь, они приковывали китайцев к стенам шахт, где те умирали от непосильной работы и болезней. Но, умирая, они находили в себе силы начертить на стенах факельной сажей послания и даже стихи…
Поселок Кумушкан
Промышленная разработка серебряного рудника, начавшаяся в конце 1940-х годов, возможно, продолжалась бы достаточно долго, но в конце пятидесятых, в пустыне Кызылкум были обнаружены богатейшие залежи золотоносной и урановой руды и других полезных ископаемых. Начали строить города-«золотодобытчики»: Навои, Зеравшан и Учкудук. Тогда же было принято решение о консервации рудника «Кумушкан» и переброске оборудования и всех специалистов на добычу золота, которая идет и по сей день.
Следует сказать, что до начала нынешнего века в заброшенные шахты рудника «Кумушкан» водили на экскурсии туристов, которые с трепетом входили в черные тоннели, где даже в разгар лета было очень прохладно. Экскурсанты уносили с собой на память кусочки серебряной руды. Некоторые счастливчики находили куски величиной с кулак, а кому-то – и с человеческую голову. Но тащить до дома тяжеленные трофеи было невмоготу, поэтому чаще всего руду выбрасывали по дороге обратно. И сегодня на горных тропах можно обнаружить в траве куски сверкающей холодным блеском серебряной руды - привет от находчивых и ленивых туристов.
Говорят, что, опасаясь проникновения террористов со стороны сопредельных государств, в начале этого века входы в шахты были взорваны, поскольку в них могли незаметно укрыться тысячи вооруженных людей…
Лошадки Кумушкана
Здравница
После закрытия рудника в конце пятидесятых годов, шахтерский городок пустовал недолго – в начале шестидесятых в нем уже отдыхали на летних каникулах детдомовцы, а затем и учителя. В 1968 году поселок благоустроили: построили большую столовую, хозяйственный корпус, восстановили систему отопления в коттеджах и корпусах, соорудили бассейн… Со временем «Кумушкан» превратился во всесоюзную здравницу, куда съезжались гости со всего Союза и из соцстран.
Говорят, что жизнь обитателей дома отдыха не обходилась без курьезов. Так, до сих пор жива легенда, как не привыкшие к нашей кухне вьетнамцы после нескольких дней пребывания начинали ловить жаб и лягушек. Поев лягушачьих ножек, вьетнамцы обретали душевный покой и приступали к комфортному отдыху. Лягушек, кстати, меньше не становилось, в здешних местах этих земноводных – хоть пруд пруди…
В 1989 году «Кумушкан» передали «Узбектуризму», и дом отдыха получил статус турбазы. После обретения Узбекистаном независимости в середине девяностых появилось акционерное общество «Кумушкан», но это не остановило закат бывшей всесоюзной здравницы, и жизнь «Кумушкана» и жителей окрестных кишлаков не стала лучше. Несмотря на попытки расширения и благоустройства территории турбазы, здания и коммуникации потихоньку ветшали и приходили в негодность. Сегодня рядом с коттеджами, условия проживания в которых еще сносны, стоят обветшалые домишки в крайне плачевном состоянии: штукатурка отваливается, стены грязные, подгнившие полы проваливаются, серое постельное белье застирано до дыр…
Столовая турбазы Кумушкана
Между тем, около двух лет назад у здравницы появился новый хозяин – влиятельный узбекский бизнесмен. Тогда и пошли слухи, что наконец-то будет возрождена былая слава «Кумушкана». Местные жители мечтательно рассказывали автору этих строк, что скоро на турбазе начнется строительство, реконструкция, и что нынешний хозяин намерен вложить в «Кумушкан» серьезные деньги.
Поговаривали, что в планах - сооружение четырех бассейнов, коттеджей, канатной дороги, которую перекинут через реку Паркентсай на противоположный от турбазы горный склон. Здесь же, вроде, хотят оборудовать лыжную трассу, причем так, что приезжать будут не только свои, но и иностранные туристы, потому что реконструкция, которая должна занять не более семи лет, пройдет по «евростандарту».
Жить можно, но газ, воду и туалет не гарантируем
Первым делом на территорию базы протянули газовую ветку, для начала – к большой вновь отстроенной чайхане. Раньше здесь еду готовили исключительно на дровах. Жители поселка Кумушкан надеялись, что газ дотянется и до их жилищ, но трубы подвели только в дома нижней части поселка. Те, кто живет выше, до сих пор ждут своей очереди и топят дровами. С каждым годом цены на трубы растут, и тех денег, которые уже собрали с жителей кишлака, уже не хватает. Нужно скидываться еще по двести тысяч сумов с каждого двора, а такие деньги не у всех есть. Сельчане, конечно, не теряют надежды, что рано или поздно газ в их дома придет, а пока собирают валежник в окрестных горах и привозят его домой на ишаках… А то и на себе, закинув вязанки за спину…
Дети возле входа в полулюкс
Еще острей стоит вопрос воды, питьевой и для полива. Кишлак Кумушкан расположен на разных уровнях, и до большинства верхних домов вода из водозабора не доходит. Воду в дома привозят на ишаках - они есть в каждом дворе, - или посылают за водой детей. Дети, к счастью, тоже обнаруживаются в каждом доме. Часто можно увидеть ребенка, нагруженного баклажками с водой. Иногда детям приходится топать по горам за водой по нескольку раз в день.
Мы приезжали сюда почти каждый год одиннадцать лет подряд, но прошлым летом доехать до «Кумушкана» не вышло. И вот, после двух лет отсутствия, мы снова заявились в наш любимый «Кумушкан», который обрел хозяина. Перемены бросились в глаза. Центральную тенистую аллею многолетних тополей в полтора-два обхвата – вырубили. И вообще деревьев повырубали, и тополя, и чинары, так что тени стало гораздо меньше… Это вызывало недоумение. Удаленные деревья были вполне здоровы, мы поняли это по пням.
«Где деревья?» - строго спросили мы у администрации. Выяснилось, что произошла плановая вырубка: тополя, оказывается, долго не живут и «иногда произвольно падают». А чинары, живущие, как на грех, сотни лет, оказались аллергенами. Правда, тут же кто-то зашептал нам на ухо, что новый хозяин просто продал многолетние деревья на дрова – но это уж злые слухи, да и хозяин – барин, это понятно. В любом случае, деревьев уже нет.
Зато есть новые домики. Многие корпуса приведены в порядок, вовсю ведется строительство новых коттеджей, и предполагается, что в них будет все, что нужно для комфортного отдыха. Выросли цены. Еще два года назад стоимость десятидневных путевок, как правило, составляла 100-120 тысяч сумов (10-12 тысяч в день). Сегодня стоимость проживания в самых дешевых, без особых удобств коттеджах составляет от 20 -24 тысяч сумов в сутки, включая трехразовое питание, и от 40 до 75 тысяч (примерно от 22 до 41 доллара по теневому курсу) в полулюксах и люксах, где есть все, даже ковры.
Кумушкан. Номера люкс
Туалетами, однако, снабдили далеко не все домики. Отдыхающим по-прежнему предлагается заходить в построенные на улицах сортиры с выгребными ямами, где стоит резкий запах, нечем дышать и полно мух. Но выход есть, и вовсе не в кустах. Те, кому почему-то не нравятся мухи, могут зайти в платный туалет, выстроенный рядом с новой чайханой. Всего двести сумов – и вы в полном порядке.
В эти благословенные места приезжают и «дикарем». На другом берегу речки Паркентсай находятся частные участки, хозяева сдают туристам айваны (топчаны) и вагончики. Удобства, разумеется, во дворе. Зато все гораздо дешевле – а теперь и тенистей. Некоторые участки буквально утопают в тени корабельных сосен.
Мы забрели к одному хозяину, который только что встретил очередных гостей, и от него гостеприимно тянуло свежевыпитым алкоголем и закуской. Он предложил нам айван, на котором могут разместиться пять-шесть человек, и вагончик за двадцать пять тысяч сумов. И добавил, что если мы приедем большой компанией и не будем считать мелочь, то всего за сто тысяч сумов будем иметь все: и шашлык, и плов, и арак (водку), и… Да все, что захотим. Уточнять мы не стали, но предложение показалось заманчивым.
Жилье можно найти и в кишлаке, всего за пять тысяч сумов в сутки на человека. Например, в маленькой частной «гостинице» в верхней части поселка, на улице Чашма, которая ползет в гору вдоль нового решетчатого забора турбазы. Здесь в уютном дворике, в тени фруктовых деревьев стоят несколько айванов, на которых ночуют отдыхающие, укрывшись курпачами (тонкими стегаными ватными одеялами) – ночи в горах даже летом прохладные. Рядом стоит домик, в котором несколько малюсеньких комнатушек без мебели, но с маленькими телевизорами и с курпачами на полу.
Хозяева выделяют приезжим казаны, вмонтированные в глиняные очаги, и всю необходимую посуду – готовьте сами что хотите. Спать на айване летом – особое удовольствие. Засыпая, можно любоваться бесчисленными звездами и прозрачными рукавами Млечного пути, чего не увидишь на загазованном небе большого города. А какие здесь закаты и рассветы…
Воскресный базар в Паркенте
Между тем, если поискать, то можно найти жилье и за три тысячи сумов в сутки (то есть, всего за пару долларов), например, у одиноких стариков, которые будут рады и такому доходу.
Местные развлечения: базар, походы и река
Для тех, кто готовит сам, лучше всего ездить за продуктами в Паркент, поскольку цены на базарчике перед воротами турбазы выше, чем на дорогом столичном Алайском рынке. Воскресный базар в Паркенте славится тем, что люди приезжают сюда из окрестных кишлаков не только для того, чтобы купить или продать, но и пообщаться. Новичка поражает и воскресное «столпотворение» полупустого в будние дни базара, и удивительная атмосфера, которую вы не почувствуете на ташкентских рынках, где скучающих продавцов, порой, больше, чем покупателей. От столичных базаров с их толчеей и суетой устаешь уже через десять минут и стремишься поскорее убраться подальше. Но паркентский воскресный базар – совсем другое. Народ здесь попроще, покупатель и продавец разговаривают на равных, по-свойски, и даже прилавков нет, чтобы ничто не мешало неспешной воскресной болтовне.
Цены на этом базаре раза в полтора, а то и в два ниже, чем в Ташкенте. Для любителей экзотики, у выхода с базара, прямо на лестнице, из года в год продают невыделанные шкуры горных волков, за которые просят сто тысяч сумов (60$). Если поторговаться, отдадут дешевле. Тут же можно прикупить амулеты из волчьих зубов: зуб нанизывают на шнурок вместе с маленькой черной бусинкой с белой точкой или полосой, называемой «кузмунчок» («куз» - глаз, «мунчок» - бусинка), это точно спасет от сглаза. «Кузмунчок» - вещь полезная, его даже к руке младенца привязывают сразу же после рождения. На Востоке вообще любят эти «глазки-бусинки», только в Турции, к примеру, они голубого или синего цвета, а в Средней Азии – черно-белые.
Продавец волчьей шкуры и амулетов из волчьих зубов
Цены на путевки растут с каждым годом, и отдыхающих на турбазе становится все меньше. Не каждый может позволить себе отвалить треть зарплаты, скажем, за сутки проживания в люксе. Однако «Кумушкан» все равно остается популярным – может, потому что львиную долю путевок все еще оплачивают профсоюзы предприятий.
Жизнь на турбазе, как правило, бурлит по выходным дням, когда приезжают «двухдневники». Это видно и по многолюдной в эти дни чайхане, где можно заказать еду или приготовить ее самому, а во время приготовления поваляться на айване, потягивая чай и любуясь окрестными горами. Через тротуар от чайханы, на краю обрыва новый хозяин турбазы построил большую смотровую площадку с навесом от дождя и солнца. Здесь стоят кресла, в которых можно развалиться после вкусного плова или шашлыка и слушать доносящийся снизу убаюкивающий шум горной речки, сонно и лениво блуждая взглядом по противоположным, заросшим кустарником и деревьями горным склонам...
Добраться до «Кумушкана» из Ташкента просто и относительно недорого. Правда, придется делать пересадки в Янгибазаре и Паркенте. На дорогу в «маршрутках» туда и обратно уходит чуть меньше пяти тысяч сумов. Бытовые же неудобства с лихвой окупаются относительно низкими ценами на проживание в частных домах кишлака. Жаль только, что инструкторы поувольнялись, и теперь редки однодневные походы в горы, на водопады, экскурсии на святые места и к Большой солнечной печи, которая стоит на пути из Паркента в Кумушкан.
Бывшие инструкторы занимаются кто чем. Например, Суханкул, проработавший на турбазе много лет и знающий как свои пять пальцев здешние горы, сейчас возделывает фруктовый сад, который наверняка дает ему больший доход, чем работа инструктором за 50 тысяч сумов в месяц. Суханкул – физик, но не найдя работу по специальности, сначала стал инструктором, а потом и дехканином, о чем нисколько не жалеет.
Его коллега Баходыр, уйдя с турбазы, работает в геологоразведке, ищет золото и железо в Аксакате за соседними горами и говорит, что там залежи руды, пригодной для промышленной переработки. Однако нет никого, кто согласился бы вложить деньги в разработку новых месторождений. Баходыр подрабатывает частным извозом и на жизнь не жалуется.
Перекаты Паркентсая
Вместо походов можно искупаться в бассейне и в горной речке Паркентсай, в водах которой содержатся ионы серебра и другие полезные элементы таблицы Менделеева. А в трех километрах вверх по течению в сай впадают сероводородные источники, полезные для больных хроническими желудочно-кишечными заболеваниями, холециститом и хроническим гепатитом. Вода эта, говорят, еще и омолаживает, но это мы уже не проверяли.
Весной, во время паводков, разливаясь по всей ширине своего каменистого русла, Паркентсай превращается в ревущую, катящую между скал многотонные валуны, опасную и грозную реку. Рассказывают, что в этом русле лет двадцать назад погибли неопытные молодые туристы, поставившие палатку близко от воды. Той дождливой весной по реке внезапно прошел сель, и ребята не успели спастись. Летом же это покорный ручеек, на котором вдоль всей турбазы то тут, то там из камней сооружаются запруды. В них-то и плещутся все кому не лень.
В иные годы, когда в Паркентсае не так много воды, и река успевает прогреться на жарком летнем солнце, можно наблюдать, как старушки, считающие воду целебной, прямо в одежде заходят в реку и подолгу неподвижно сидят в воде. Старые люди по-особому чувствуют здешнюю энергетику…
Наш водопад на белых скалах
Водопад на белых скалах
Бывалые туристы, которых не останавливает отсутствие организованных экскурсий, смело выходят на прогулки в окрестные горы. Мы тоже решили, что справимся, и отправились на небольшой водопад в полутора часах ходьбы от турбазы – об этом водопаде нам рассказали пасечники. Сначала нужно идти вверх по течению сая, пройти мимо пасеки, добрести до водозабора, снабжающего чистейшей питьевой водой турбазу и поселок, далее протопать до сероводородных источников, затем «форсировать» речку и карабкаться к находящемуся на склоне яблоневому саду, который в этом году стоит почти без яблок - весна была холодная и дождливая. За садом в Парекентсай впадает боковой приток, по которому до нашего водопада ковылять еще с полчаса.
По дороге нужно смотреть под ноги – то и дело попадаются засохшие и свежие коровьи «лепешки», коровы вольно пасутся в горах и бродят, где им вздумается. В русле речки иногда видишь срубленные и сложенные в аккуратные кучи ветки кустарников – горцы заготавливают топливо. Но когда подходишь к водопаду – о том, что где-то рядом существует и пыхтит цивилизация, - забываешь напрочь.
Мы назвали его – «Водопад на белых скалах».
На обратном пути мы решили передохнуть на пасеке и разговорились с пчеловодами. Они сейчас несут убытки: из-за дождливой весны пчелы съели почти весь прошлогодний мед, а новый тоже пока не дают, «пасутся», отъедаясь, на цветах. Поэтому первая пробная откачка меда должна пройти только в конце июля, а основной мед пойдет лишь осенью, и будет он гораздо дороже прошлогоднего. Как нам рассказали, эта беда общая – меда нет и в горных районах Киргизии, где весна была еще холоднее.
Цикада
Вдруг нашу неспешную беседу прервал резкий, словно электрический, звон, пронизавший воздух. Отдаленно этот звук напоминал жужжание высоковольтных проводов – и прекратился он так же внезапно, как и начался. Мы завертели головами – но пчеловоды только хмыкнули, скривив рты: «Цикада».
Про цикад мы слышали. Это большие насекомые, напоминающие гигантских, пяти- или шестисантиметровых мух красно-черной расцветки. Узор на голове одной кумушканской цикады напомнил нам логотип Макдоналдса.
Цикады не только поют громче всех насекомых, но и живут дольше многих, некоторые могут доскрипеть и до семнадцати лет. Хотя вообще-то жизненный цикл цикады около четырех лет, но это начиная с личинки. Все время превращения во взрослую цикаду насекомое живет под землей, и лишь в последний месяц жизни выходит на солнце, чтобы спеть свою песню, влюбиться, отложить яйца – и погибнуть. Под кустами мы находили высыхающие трупики цикад.
Ущелье за тополиной рощей
Ущелье
Еще одно красивое и необычное место находится всего в сорока минутах неспешной прогулки от турбазы, и идти туда нужно не по каменистому руслу, а по ровной тропе, которая выходит в пшеничное поле и упирается в сказочное ущелье. Верх ущелья порос горным тополем, цепляющимся корнями за крутые склоны. Раньше деревьев было больше, и место это по привычке называют тополиной рощей. Тропа ныряет вниз - и через минуту открывается величественный вид уходящих вдаль обрывов и скатов, обнажающих красную глину, смешанную с обломками горных пород. На фоне гор видны склоны ущелья, поросшие кустарником и многолетней арчой, которую здесь запрещено вырубать.
Внезапно тропу перерезает гигантский оползень. Весной обильные дожди размыли глинистую породу, которая, превратившись в селевой поток, ринулась вниз по склонам ущелья. Далеко внизу мы заметили вырванный с корнем громадный тополь, который вязким потоком перекрутило и протащило метров триста…
Но самое интересное начинается ближе к дну ущелья, где течет сай. Размытые склоны ущелья буквально усыпаны большими, величиной с ладонь, и более мелкими окаменевшими раковинами морских моллюсков, которым, наверное, несколько десятков миллионов лет. Собирая их на красных глинистых склонах и рискуя при этом сорваться вниз, чувствуешь некоторую нереальность происходящего: невозможно осознать, что ты находишься на дне доисторического моря, если при этом ты бродишь по горам на полуторакилометровой высоте…
Окаменевшие раковины
Горянки, их мужья и другие заботы
Пшеничное поле, что граничит с ущельем, принадлежит нашей давнишней знакомой по имени Шоира. Каждое лето она с семьей живет здесь в летнем глинобитном домике, к одной стене которого подступает пшеница, а возле другой растет фруктовый сад. Поднявшись из ущелья, уставшие и разморенные от жары, мы увидели группу ребят на краю поля, которые снимали шкуру с только что зарезанной козы. Как объяснила Шоира, тушу козы разделают, куски мяса обмажут солью и подвесят вялиться в тени на сквозняке. Мясо, прикрытое марлей от насекомых, можно будет хранить какое-то время, и Шоира уверяет, что мясо не успеет испортиться, его быстро съедят.
Шоира пригласила нас за стол, на котором стояло скромное, собранное в саду угощение: черешня, груши и безумно вкусная горная малина. Все это мы заедали испеченной в тандыре лепешкой из собственной муки с добавлением жира. Такие лепешки долго хранятся и не портятся. И пили чай с дымком, вкус которого напомнил далекие студенческие времена на сборе хлопка в начале восьмидесятых…
Шоира
Шоира рассказала, что в ее многочисленной семье всем работы хватает, ведь нужно обрабатывать сорок гектаров земли, пасти стадо из тридцати коров и ста баранов с козами. Один из ее сыновей сейчас в Корее – работает на макаронной фабрике, получает - по здешним меркам - большие деньги и присылает их семье, что и позволило существенно увеличить поголовье стада. Раньше Шоира всегда делала вкусный курт – соленые подсушенные шарики из створоженного козьего или коровьего молока, которые один наш друг в шутку назвал «молочными сухариками». Но в этот раз чудесного шоириного курта нам не досталось – хозяйка неважно себя чувствовала и не успела его приготовить.
В поселке Кумушкан живет двоюродная сестра Шоиры – Назира, и ее подруга Кумуш. Их дома стоят на склоне горы, один напротив другого. Живут женщины небогато, работают палатницами в доме отдыха. Правда, работа у них сезонная, с весны до глубокой осени, да и зарплата мизерная – около сорока тысяч сумов. В марте их позвали на работу и выдали по четырнадцать тысяч «аванса», и с тех пор они ничего не получали у нового хозяина, который пообещал поднять зарплату до шестидесяти пяти тысяч, хотя еще два года назад речь шла о ста тысячах. Невыплату зарплаты объясняют тем, что поменялся банк, и теперь появились какие-то проблемы с наличностью, поэтому им только и остается, что терпеливо ждать…
У женщин в кишлаке забот хватает. Дети, дом, хозяйство, домашняя скотина, работа на земле… Они сетуют, что «от мужиков дома пользы мало». Например, муж Назиры работает вахтовым методом в мостостроительном управлении, строит дороги и мосты в Кашкадарье, получая при этом двести пятьдесят тысяч в месяц. Периодически приезжает домой и целыми днями отлеживается, если не подвернется работа в поселке. Назира жалуется, что он пьет, зато ходит на хашары (добровольная соседская взаимопомощь) и работает на них бесплатно, и там он первый работник.
Хашар - добрая традиция у народов, живущих в Средней Азии. Как бы ты ни был беден, соседи всегда тебе помогут, особенно в строительстве дома. Обычно хашары проходят по выходным дням. Собираются соседи, роют траншею под фундамент, которую закладывают большими, добытыми в сае камнями, скрепляют их глиняным раствором. Самое трудное – возвести стены из «обожженного» на солнце сырцового кирпича. Но и стены, если людей пришло много, можно поставить за считанные дни. Иногда муж Назиры зарабатывает на строительстве домов состоятельных сельчан, которые строят из фабричного жженого кирпича.
Кумуш готовит обед
Муж Кумуш тоже перебивается случайными заработками. Работы мало, многие мужчины еще в прошлом году из-за кризиса с пустыми руками вернулись из России и Казахстана. Приехал и сын Назиры, и тоже всю зиму просидел без дела. Стоит ли объяснять, почему в кишлаке мужчины охотно берутся за любую подвернувшуюся работу. Сейчас сенокос, и многие сельчане выходят на поля. Пшеницу жнут тоже вручную.
В доме Кумуш подрастают дети. У Кумуш их четверо, два мальчика и две девочки. Старшего сына, который тоже работал в России и вернулся, пора женить, но с деньгами туго. Еще два года назад у Кумуш начались проблемы со здоровьем, даже пришлось продать часть имущества, чтобы вылечиться. А сегодня только калым за невесту обойдется в миллион сумов. И если в позапрошлом году на свадьбу требовалось около трех миллионов сумов, то нынче нужно гораздо больше. В эту сумму входят десять платьев для невесты, пальто, обувь, вата, которой набьют курпачи, и один баран. Кроме того, на свадьбе должен плясать женский танцевальный ансамбль, и девушкам нужно будет заплатить за работу. Да и два дня принимать в доме гостей – тоже не дешевое удовольствие. У Кумуш и дочь на выданье. Девушка училась на фельдшера в ташкентском колледже, да только в поселке работы нет, поэтому они вместе с младшей дочерью Назиры временно работают в столовой дома отдыха.
Эту младшую дочь Назиры тоже осенью нужно выдавать замуж. Но основные траты будут со стороны семьи жениха. Старшая дочь Назиры пристроена: Назира уже бабушка, ее внуку четыре года, а внучке - два. Сейчас свекор строит новый дом для молодой семьи.
Суровые условия жизни заставляют горянок вести натуральное хозяйство. У Кумуш, к примеру, три коровы, а у Назиры четыре. За каждое животное подругам приходится платить по сорок пять тысяч сумов пастуху, который в марте повел стадо на горное пастбище и приведет коров только в конце августа. Излишки молока и сливок идут у хозяек на продажу, что дает ощутимую прибавку к семейному бюджету.
Самая большая головная боль - поливная вода, идущая сверху. Ее еле хватает, чтобы хоть изредка полить деревья в саду, которые за два последних года практически не подросли. Питьевую воду подругам приходится носить снизу самим, или же отправлять по воду детей.
Водоносы. Фото с сайта Uznews.net
Вот так и живут горцы, и не только в этом кишлаке, но и во многих других, словно рассыпанных по дороге из Паркента в Кумушкан и в окрестных горах. Люди не жалуются, они живут той суровой жизнью, которой жили их отцы, деды и прадеды, но все же не оставляют надежды на лучшую долю для своих детей и внуков. Цивилизация ведь идет вперед – почему же в их заповедных горах время словно остановилось и никуда не летит?
Потому что оно здесь отдыхает.
Павел Кравец (Кумушкан – Паркент – Янгибазар – Ташкент)
