С начала 2000-х годов в Уральском государственном университете имени Горького действует Центр исследований Ирана (ЦИИ), в рамках которого изучается история российско-иранских отношений, современная ситуация в Исламской Республике (ИРИ), работают факультативные курсы персидского языка. Явление это уникальное, так как Урал практически никогда не был связан с Ираном, и предпосылок для развития иранистики в этом регионе не было. Из исторических контактов можно вспомнить разве только клады персидского серебра в Пермском крае, свидетельствующие об интенсивном торговом обмене с исламским миром при посредничестве Волжской Булгарии в доордынский период, да поставки уральского оборудования на иранские нефтепромыслы при шахе. К сожалению, эпизодические контакты с Ираном в прошлом и настоящем рисуют для уральской иранистики весьма туманное будущее. Об истории и перспективах ЦИИ мы беседуем с его директором, доктором исторических наук, профессором, заведующим кафедрой востоковедения факультета международных отношений УрГУ Вадимом Александровичем Кузьминым.

- Вадим Александрович, расскажите, как стало возможным появление ЦИИ в уральском вузе?

- Мы самостоятельно инициировали этот проект для того, чтобы стимулировать и поддерживать, по возможности, интерес студентов к изучению Ирана и персидского языка, иранской культуры и истории. В конце 1990-х годов на нас вышел сотрудник посольства ИРИ в Москве г-н Джоукар. Он посетил наш вуз, провел ряд встреч. Он подарил нашему факультету солидную библиотеку иранской литературы, куда входили издания персидской классики – прозы и поэзии, а также газеты и учебники. Вместе с книгами иранцы прислали и очень дорогой по тем временам подарок – компьютер, который долгое время был единственным на нашей кафедре. После этого и возникла идея создания Центра изучения иранистики и организации курсов персидского языка.

Мы нашли соответствующих преподавателей, и в 2002 году был проведен первый набор студентов. Правда, из записавшихся поначалу двадцати человек в итоге остались только шесть. В тот же год к нам приехал тогдашний руководитель Иранского культурного центра в Москве, опытный дипломат и хороший литератор доктор Мехди Санаи, который выступил с лекциями перед студентами факультета международных отношений и исторического факультета. Впоследствии одна из его статей была опубликована в первом выпуске сборника научных работ «Уральское востоковедение». Этот визит укрепил связи Центра иранских исследований с Культурным центром и посольством ИРИ в Москве, стал формироваться актив нашего Центра, начались первые научные изыскания.

Хочу отметить, что Центр – не бюджетная, некоммерческая организация. Тут нет постоянных научных сотрудников, которые сидят в кабинетах и получают зарплату. По сути, это клуб любителей Ирана, энтузиастов своего дела, с определенной периодичностью выдающих довольно качественную научную продукцию.

- Какие контакты сложились у ЦИИ за годы работы?

- Довольно обширные. Мы поддерживаем теплые отношения с кафедрой иранской филологии Института стран Азии и Африки МГУ и ее заведующим Владимиром Борисовичем Ивановым, с московским ПИР-центром (Центр политических исследований России), где работает наш выпускник, занимающийся Ираном, Альберт Зульхарнеев, а также с тегеранским центром по изучению Средней Азии и Закавказья, который возглавляет доктор Санаи.

Вадим Кузьмин с Мехди Санаи

- Какие образовательные и научные проекты осуществляет ваш Центр?

- Самые разнообразные. Тот же Альберт Зульхарнеев в бытность студентом занимался проблемами российско-иранских взаимоотношений в имперский период, анализировал проекты А.С.Грибоедова. Ему удалось дважды побывать на стажировке в Иране, в частности, он обучался на летних курсах персидского языка при Тегеранском университете. Его магистерская диссертация, которую он защитил в Центрально-Европейском университете в Будапеште в 2007 году, также была посвящена иранской проблематике. Недавно он выпустил солидную статью на английском языке по ядерной проблематике Ирана.

Аспирантка кафедры востоковедения Талайгуль Турдубекова работает над диссертацией по теме «Советско-иранские отношения в 1939–41 годах», она уже опубликовала немало статей на эту тему, материал для диссертации собирала в Архиве внешней политики России. Другие сотрудники Центра изучали движение исламского реформаторства, которым руководит ряд влиятельных иранских интеллектуалов, а также многие другие вопросы.

Нашим самым главным образовательным достижением являются, конечно, факультативные курсы персидского языка. Обучающиеся на них студенты с 2004 года ежегодно участвуют во всероссийской олимпиаде по персидскому языку и литературе, которая проводится в Москве при поддержке Института стран Азии и Африки и посольства ИРИ. Первых мест они там не занимают, так как изучают персидский язык факультативно, а не стационарно, как это делается в вузах Астрахани, Казани, Москвы и Санкт-Петербурга, но наше постоянное присутствие на олимпиаде – уже значительное достижение.

- Есть ли в Екатеринбурге этнические иранцы, чем они занимаются?

- Есть, но их, наверное, не больше нескольких десятков. Они себя никак не позиционируют, живут скромно и тихо, к нам интереса не проявляют. Очень редко возникают на горизонте. Скажем, я случайно узнал, что на математико-механическом факультете как-то обучался иранский студент, но увидеться с ним не удалось, сам он на контакт не вышел. Чем тут иранцы занимаются, я не знаю и определенно сказать, каковы их цели, не могу. Никакой торговли они тут не ведут. По визиткам, которые иногда попадают ко мне, я могу предположить, что некоторые из них выступают в качестве агентов по закупке оборудования или других товаров, временно живут в гостинице, особо не с кем не общаясь, а когда закончат свои дела, с легким сердцем уезжают.

- Насколько востребован в Екатеринбурге персидский язык, есть ли к нему интерес?

- Дело в том, что, в отличие от турецкой диаспоры, иранцы, где бы они не жили, стараются не показывать своего присутствия, среди них много политических эмигрантов, поэтому им невыгодно привлекать к себе внимание. Следовательно, нет паблисити, рекламы языку и среды для общения. Получается, что общаться на фарси можно только в Иране. Но в этой стране не развит туризм. Да и пускают туда далеко не всех иностранцев.

Негативно на востребованности персидского языка сказывается и отсутствие совместных российско-иранских экономических проектов, торговых представительств, а также то, что сегмент международного иранского бизнеса очень невелик. Студент сегодня очень прагматичен, он понимает, что изучение языка – это затрата времени и сил, и хочет, чтобы эта инвестиция приносила дивиденды в будущем. Персидский явно не будет его кормить. А если человек видит, что никаких товаров на рынке, за исключением иранского инжира, нет, то он задается вопросом: зачем мне учить этот язык? Чтобы прочитать в подлиннике Низами или Хайяма? Это, конечно, прекрасно, но не оправдано с точки зрения жизни. Естественно, можно сколько угодно говорить о классике, о величии персидской литературы, о том, что человек, занимающийся Востоком, обязан знать персидский язык, но ведь и самих востоковедов очень и очень немного. Хорошо, что есть энтузиасты, которые изучают фарси, но это явление никогда не приобретет массового характера, в отличие от японского и китайского языков, носители которых активно присутствуют на Урале, ведут здесь бизнес. В наших факультативных группах занимается обычно по четыре-шесть человек, объективная реальность сегодня такова, что желающие изучать фарси не выстраиваются в очередь.

Вадим Кузьмин в библиотеке иранской литературы

- Неужели нет никаких стимулов?

- К сожалению, нет. Мы не видим заинтересованности иранской стороны. Если такая заинтересованность появляется, то она эпизодическая, вроде дара библиотеки иранских книг. Некоторые наши студенты прекращали заниматься персидским языком, потому что не видели перспектив. Посылаемые ими заявки на стажировки в Иран отклоняются, причин отказа нам не объясняют. Если от нас не будут ездить, будет еще меньше рекламы для языка. Тогда желающих изучать персидский язык вообще может не остаться, ведь студенты не видят интереса к своей работе со стороны страны изучаемого языка.

Есть и еще один момент. Казалось бы, в специалистах-переводчиках должны быть заинтересованы органы государственной власти, это показал недавний саммит ШОС и предшествовавшие ему мероприятия, когда к нам поступали заявки на переводчиков с фарси, и мы их удовлетворяли. Однако те, кто отправляет заявки, не понимают, насколько сложно подготовить специалиста, знающего восточный язык. К сожалению, ни от предпринимателей, ни от государственных органов мы не видим никакой помощи.

- Есть ли тогда перспективы у уральской иранистики?

- Перспективы надо создавать самим. Отказываться от этого проекта, ставить на нем крест мне очень не хочется. Я считаю, что миссия кафедры востоковедения состоит в том, чтобы в меру имеющихся возможностей, мы удерживали и сохраняли достигнутый уровень, при этом использовали любую имеющуюся возможность для расширения учебных программ и научных исследований. Мы всегда так поступаем, но сейчас особенно необходима поддержка внешних сил, проявление интереса к нашей работе не только со стороны Ирана, язык которого мы пытаемся изучать и популяризировать, но и со стороны российских государственных органов, у которых периодически возникает потребность в развитии контактов с Ираном и иранцами.

Беседовал Алексей Старостин