С 5 февраля 2010 года российские правозащитники были встревожены исчезновением Дилшода Курбанова - гражданин Узбекистана, которому ранее было предоставлено временное убежище на территории России. Дилшод пропал в Ростовской области, куда отправился на заработки. Только активность правозащитников позволила обнаружить Дилшода и помешать российским властям экстрадировать Д.Курбанова в Ташкент. О том, в какую «мышеловку» попал Д.Курбанов и как его удалось спасти, рассказывает руководитель программы «Право на убежище» российского Института прав человека Елена Рябинина.

5 февраля 2010 года стало известно о том, что гражданин Узбекистана Дилшод Курбанов, которому ранее было предоставлено временное убежище на территории РФ, пропал после приезда в Ростов-на-Дону. Курбанов проживал в Республике Мордовия вместе с женой – гражданкой России. Не имея возможности работать в республике, он 24 января текущего года отправился в Москву, намереваясь дальше ехать в Ростов-на-Дону – думал, что сможет там трудоустроиться. Он прибыл в конечный пункт своей поездки рано утром 27 января, и после этого связь с ним прервалась.

6 февраля 2010 года в МВД Республики Мордовия поступило заявление о его безвестном исчезновении.

Им давно интересовались…

Немного об истории Курбанова. 29 мая 2007 года Дилшод Курбанов, покинувший Узбекистан еще в 2003 году и с тех пор не выезжавший из России, обратился в представительство УВКБ ООН в России c ходатайством о предоставлении ему международной защиты, т.к. на родине его преследуют за религиозные убеждения. Получив приглашение прибыть на интервью 11 июня, Дилшод вернулся в город Узловая Тульской области, где проживал в это время. В УВКБ ООН ему рекомендовали также обратиться за убежищем к российским властям, но этого он уже не успел.

30 мая 2007 года Курбанова задержали в связи с тем, что узбекские правоохранительные органы объявили его в розыск по политически мотивированным обвинениям религиозного характера, которые традиционно вменяются в Узбекистане мусульманам, тщательно соблюдающим предписанные их религией обряды. Уже из-под стражи Дилшод направил в Управление ФМС по Тульской области ходатайство о предоставлении статуса беженца на территории России, однако 26 декабря 2007 года Генеральная прокуратура РФ, не дожидаясь окончания процедуры определения статуса, вынесла постановление о его выдаче. После отклонения Тульским областным судом его жалобы на это постановление, защита, в связи с серьезным риском применения пыток к Курбанову в Узбекистане, обратилась в Европейский Суд с просьбой о приостановке экстрадиции и получила положительный ответ. Важно отметить, что еще в период содержания Дилшода под стражей, УВКБ ООН признало его обстоятельства соответствующими критериям понятия «беженец», а его самого – нуждающимся в международной защите, и поддержало его обращение за статусом, направив свое заключение по его делу в ФМС и предоставив информацию о стране происхождения заявителя.

28 мая 2008 года Верховный Суд РФ вынес кассационное определение, которым было прекращено производство по экстрадиционному делу в отношении Курбанова в связи с тем, что по российскому законодательству, срок давности для привлечения его к уголовной ответственности истек. Верховный суд России постановил освободить узника из-под стражи.

События, последовавшие за освобождением Дилшода, неоднократно давали поводы для опасений за его безопасность.

Первые проблемы начались сразу же по прибытии его в Мордовию, где проживает его жена. Регистрация в местном отделе паспортно-визовой службы началась для Курбанова со встречи с экстренно прибывшими туда милиционерами из отдела уголовного розыска, вместе с которыми приехал человек в гражданской одежде, представившийся сотрудником ФСБ. Добровольно-принудительная «беседа», а фактически – допрос Дилшода, просидевшего год в СИЗО и только что освобожденного по решению Верховного суда, сопровождалась его фотографированием и дактилоскопированием.

В конце концов, чтобы добиться от мордовских чиновников простейшего действия, предусмотренного законом – постановки Курбанова на миграционный учет, – правозащитникам пришлось привлекать руководство ФМС России. Столь же высокое вмешательство оказывалось необходимым при каждом продлении срока действия регистрации – вплоть до марта 2009 года, когда Курбанов получил свидетельство о предоставлении временного убежища на территории России, которое дано ему было в связи с невозможностью вернуться на родину из-за реального риска стать жертвой пыток.

В течение полутора лет проживания в Мордовии Курбанов периодически получал сообщения и от земляков, находившихся в этой республике, и из Узбекистана, что узбекские правоохранительные органы и спецслужбы не утратили интереса к нему, а их российские коллеги – стремления этот интерес удовлетворить. Серьезные опасения за его судьбу вынуждали правозащитников рекомендовать ему соблюдать высшую степень осторожности и не оставаться одному. Это было вызвано тем, что уже неоднократно с территории России похищали узбекских беженцев, преследуемых на родине по религиозным мотивам, и незаконно вывозили в Узбекистан, где подвергали пыткам и приговаривали к большим срокам лишения свободы. Поскольку во всех известных случаях вывозили таких людей через российские аэропорты, очевидно, что это не могло осуществляться без непосредственного участия российских спецслужб.

Обоснованность опасений и самого Курбанова, и правозащитников получила подтверждение 5 марта 2009 года, когда Дилшод возвращался из поездки в Тулу, где ему вручили свидетельство о предоставлении временного убежища, подтверждающее законность его пребывания в России. Он сообщил, что ночью в поезде Москва-Саранск его разбудили двое милиционеров (были ли это действительно сотрудники милиции или некие люди в милицейской форме, неизвестно) и потребовали предъявить документы. Документы были в полном порядке, но милиционеры заявили, что знать не знают, что это такое, и, угрожая высадить Курбанова на ближайшей станции, заставили его выйти в тамбур. Около часа, пока длились пререкания, Дилшод пытался звонить правозащитникам, но поезд в это время проходил участок, где отсутствовала сотовая связь. Как только она возобновилась, милиционеры мгновенно удалились.

12 января текущего года милиция – на этот раз в лице сотрудников Центра по противодействию экстремизму МВД Республики Мордовия – явилась к Курбанову домой. Дилшода расспрашивали о его вероисповедании, об исполнении им предписанных его религией обрядов (в частности, о том, почему он не посещает мечети – зная, между тем, что в селе, где он проживает, мечети нет), о его гипотетической причастности к религиозным организациям, в том числе запрещенным на территории РФ, а также интересовались вопросом о получении или неполучении им материальной компенсации после освобождения из-под стражи и его планами на будущее. Несмотря на неоднократные отказы Дилшода, его фотографировали в процессе беседы и, в конце концов, заявив, что в противном случае придется сфотографировать его в отделении милиции, настояли на том, чтобы он не отворачивал лицо от объектива.

В третьи страны выехать невозможно

Заметим, что еще в октябре 2008 года при содействии УВКБ ООН Курбанов получил согласие третьей страны предоставить ему убежище и принять его на постоянное проживание. Однако ни он, ни множество других узбекских беженцев, получивших убежище в третьих странах, уже около двух с половиной лет не могут им воспользоваться.

Проблема заключается в том, что в Узбекистане до сих пор сохраняется разрешительный порядок выезда граждан в государства с визовым порядком пересечения границы. Разрешение в виде вклеиваемого в паспорт «стикера» – фактически, выездную визу, – нужно оформлять в Узбекистане по месту прописки или в узбекском посольстве в Москве. Российские власти, пренебрегая установленным международным правом запретом на принуждение беженцев обращаться к властям страны исхода, требуют наличия этих «стикеров» для выезда в третьи страны в паспортах людей, которые, как и Курбанов, получили временное убежище из-за угрозы подвергнуться пыткам в Узбекистане. По этой причине десятки людей, не имеющих перспектив обосноваться в России, не могут уехать туда, где их готовы принять.

В ожидании решения вопроса о выезде в страну убежища Курбанов не мог работать в Мордовии, опасаясь возможного похищения, так как понимал, что на него обращено пристальное внимание сил, стремящихся любым способом передать его узбекским властям. В конце концов, необходимость зарабатывать средства к существованию вынудила его отправиться в Ростов.

Что случилось в Ростове

Дилшод Курбанов был задержан 31 января, сразу по прибытии в Новошахтинск Ростовской области. После составления протокола задержания, Курбанова поместили в камеру временного содержания на таможне. В первый же день, сразу после обыска и изрядного избиения задержанного, офицер ФСБ в звании не ниже подполковника (Дилшод не успел как следует прочесть, что написано в корочке, которой махнул у него перед глазами этот человек), заявил ему, что «такие, как он» в России не нужны, поэтому Курбанов либо поедет в Узбекистан, либо получит срок здесь. После этого собеседник Дилшода предложил ему полчасика подумать о сотрудничестве, но более не почтил его своим вниманием.

То же самое Курбанову повторили 3 февраля, требуя подписать добровольное согласие на пребывание в этот и следующий день в неотапливаемой камере временного содержания (заметим, что закон позволяет содержать человека под стражей без решения суда не более 48 часов). Как потом выяснилось, ближайший прямой рейс из Ростова в Ташкент (их всего два в неделю – по вторникам и пятницам) был 5 февраля, на следующий день после «добровольно-принудительного отдыха» Курбанова без пищи в камере при минусовой температуре воздуха.

Но видимо, что-то не сложилось с высылкой рейсом 5 февраля, поэтому 6 февраля, вручив Дилшоду уведомление о возбужденном против него административном деле за нарушение правил пребывания в пограничной зоне, Курбанова освободили. Рассмотрение назначили на четверг, 11 февраля – снова накануне дня вылета рейса Ростов-Ташкент. При этом один из его «тюремщиков от таможни» оказался настолько любезен, что довез его до Новошахтинского автовокзала на машине, по дороге с кем-то созваниваясь, и даже озаботился выбором для него рейса автобуса, которым тому надлежало отправиться в Ростов. Когда же Курбанов, улучив момент, успел добежать и войти в другой, уже отходивший автобус, за ним последовали сразу несколько милиционеров, изрядное скопление которых случайно оказалось на привокзальной площади. Они вытащили его из автобуса, «с почестями» усадили в свою машину и доставили в Новошахтинское РОВД за следующее административное нарушение – неповиновение требованиям сотрудников милиции.

Два следующих дня – вплоть до суда, состоявшегося в середине дня 8 февраля, – Дилшод провел в клетке размером метр на полтора. И надо быть слишком предвзятыми для акцента на том, что день суда оказался в канун вылета ташкентского рейса.

И это при том, что передача Курбанова узбекским правоохранителям на законных основаниях невозможна. Поэтому неудивительно, что в те моменты, когда милиционеры Новошахтинского РОВД думали, что Дилшод «спит» в своей клетке, они беседовали между собой примерно в таком ключе:

- ФСБ этого требует;

- это нужно делать по-тихому, чтобы никто ничего не узнал; никому не должно быть известно, что он здесь;

- нельзя давать ему звонить по телефону. Если кто-то позволит ему позвонить, будет иметь крупные неприятности.

Дилшоду все-таки удалось сообщить «на большую землю» о своем местонахождении, и когда в РОВД посыпались звонки из Москвы с вопросами о нем, там начался изрядный переполох. Вскоре мировой судья назначила Курбанову наказание в виде четырех суток административного ареста за неповиновение милиции при пересадке из машины таможенника в автобус, а оттуда – в милицейскую машину. Под конвоем он отправился отбывать оставшиеся двое суток в спецприемник УВД города Шахты. Кстати, там ему впервые за девять дней довелось нормально поесть.

Не будем настаивать на причинно-следственной связи между выходом «наружу» информации о местонахождении Курбанова и тем, что на следующий же день в спецприемнике его посетил давешний знакомый офицер ФСБ в сопровождении коллеги с видеокамерой, под которую арестанта очень и очень настоятельно просили заявить, что после задержания его никто не бил. Также посетителей изрядно беспокоил вопрос о начавшемся около пятнадцати лет назад постепенном превращении Дилшода из молодого выпивохи в глубоко верующего мусульманина (ни в коем случае не утверждаем, что обратный процесс заинтересовал бы их меньше – история не знает сослагательного наклонения). В конце концов, так и оставшийся для Курбанова безымянным то ли полковник, то ли подполковник ФСБ пообещал, что Дилшод никогда не получит разрешения на выезд из России в страну, предоставившую ему убежище и вид на жительство, и не позднее конца текущего года окажется на родине.

Чтобы «вытащить» Дилшода, работали все

Намерения эти, даже не будучи услышанными правозащитниками прямо из уст собеседника Курбанова, были ими давно просчитаны. А потому и меры для предотвращения подобного развития событий при освобождении Дилшода были приняты. Автор этих заметок ничуть не удивилась тому, что в ответ на выраженную ею по телефону озабоченность безопасностью Курбанова в момент выхода его на свободу, начальник спецприемника настоятельно рекомендовал встретить его, поясняя, что прилегающая к его режимному объекту территория никем не охраняется и ничем не просматривается.

Впрочем, благодаря уже происходившей к тому времени командной работе Аппарата Уполномоченного по правам человека в РФ, УВКБ ООН, адвокатов Сети «Миграция и право» ПЦ «Мемориал» и программы «Право на убежище» Института прав человека, встреча Курбанова была организована, и освобождение прошло без происшествий. Как, впрочем, и последующее посещение погранкомендатуры и оплата 500-рублевого штрафа за упомянутое выше нарушение правил поведения в пограничной зоне, что было чрезвычайно важным: помешай Дилшоду какое-нибудь новое «неповиновение» явиться туда в назначенный день и час, дело вполне могло бы обернуться объявлением его в розыск уже в России.

Как бы то ни было, в тот же день Дилшод Курбанов благополучно вышел в аэропорту Внуково из самолета, выполнявшего рейс Ростов-Москва.

Зачем России столько нелегалов, которых ждут в третьих странах

В заключение полагаем необходимым еще раз сделать акцент на том, что же заставило человека, имеющего временное убежище в России, признанного УВКБ ООН нуждающимся в международной защите, заявителя Европейского Суда, дело которого находится на завершающей стадии, отправиться на поиски работы из Мордовии в Ростов.

Причиной тому стали два равных по значимости обстоятельства:

Первое. Безнаказанность российских спецслужб при использовании ими противозаконных методов сотрудничества со своими центрально-азиатскими коллегами, из-за чего беженцы из стран-союзниц по ШОС не могут чувствовать себя в безопасности на территории России при любом легальном статусе. Напомним, что в Мордовии, где Курбанов законно проживает вместе с женой-гражданкой России, за ним идет настоящая охота, что не позволяет ему ни на минуту оставаться одному, а следовательно, исключает попытки трудоустройства.

Второе. Невозможность выезда узбекских беженцев в страны, принимающие их на постоянное проживание и способные обеспечить им безопасность, так как власти РФ требуют наличия узбекских выездных виз в паспортах людей, которым, как и Курбанову, предоставлено временное убежище на территории России из-за угрозы подвергнуться пыткам в Узбекистане.

Необходимо отметить, что вторая из названных проблем находится в стадии решения уже не менее полутора лет и, судя по позиции исполнительной власти России, превращается в процесс ради процесса. Однако за все это время так и не удалось понять смысла накопления на территории России людей, не имеющих никаких шансов натурализоваться здесь, и вместе с тем располагающих согласием третьих стран предоставить им такую возможность. Единственный ответ, не противоречащий логике, сводится к стремлению обеспечить бесперебойную поставку «сырья» для репрессивного конвейера, уже более десяти лет бесперебойно работающего в Узбекистане под руководством г-на Ислама Каримова.

Елена Рябинина, руководитель программы «Право на убежище» Института прав человека