12 февраля исполнилось двадцать лет трагическим событиям в Душанбе, когда при разгоне оппозиционных демонстраций и подавлении вспыхнувших в таджикской столице беспорядков погибли десятки и были ранены сотни человек. Кровавая драма в Душанбе стоит в череде аналогичных событий (Тбилиси – 1989, Баку – 1990, Вильнюс – 1991), сопровождавших развал Советского Союза, но в то же время выделяется среди них. Прежде всего, потому, что она стала своего рода прологом многолетней и крупномасштабной гражданской войны в Таджикистане – едва ли не самого кровопролитного вооруженного конфликта на постсоветском пространстве, стоившего жизни сотням тысяч людей.

Столь болезненные формы, которые приобрел процесс крушения коммунистического режима именно в Таджикистане, несомненно, были обусловлены крайне сложным этносоциальным положением, исторически сложившимся в этой союзной республике, что выделяло ее даже на фоне остальной советской Средней Азии.

Таджикский «табель о рангах»

Прежде всего, следует сказать, что за исключением государства Саманидов в IХ-Х веках, когда сложилось этническое ядро таджикского народа, у таджиков не было своей национальной государственности. До 1920 года территория нынешнего Таджикистана входила в состав Бухарского эмирата. Лишь спустя несколько лет после установления советской власти в Средней Азии,14 октября 1924 года, была образована таджикская автономия в составе соседнего Узбекистана. И только 5 декабря 1929 года Таджикистан получил статус союзной республики в составе Союза ССР. Однако межреспубликанские границы были проведены таким образом, что около миллиона узбеков оказались на территории Таджикской ССР, а почти два миллиона таджиков - в Узбекистане.

Первые республиканские партийные кадры формировались в основном из представителей южных, главным образом горных областей Таджикистана - Каратегина (район Припамирья), Памира и частично Куляба. Именно наиболее «пассионарные» горцы, которым советская власть дала возможность изменить свой замкнутый образ жизни и выдвинуться, стали опорой большевистской политики в республике. Правда, в Каратегине, по сравнению с другими районами республики, все-таки сохранилось более ощутимое традиционалистское влияние, что обеспечило достаточно сильные позиции исламски ориентированных кругов. Это впоследствии сказалось и на развитии ситуации в Таджикистане в 90-е годы.

В 30-е годы представленное в основном «южанами» партийно-государственное руководство республики было ликвидировано в ходе сталинских «чисток». К середине 40-х годов господствующие позиции в партийном и государственном аппарате постепенно заняли «северяне» - выходцы из Ленинабада (Ходжента). В свое время Ходжент был чем-то вроде родового гнезда теократической мусульманской элиты, затем стал центром северной, наиболее развитой в экономическом отношении части Таджикистана, превратившейся в «кузницу» уже советских руководящих кадров, прагматично сменивших религиозные ценности на советские идеологические стереотипы. «Ходжентский клан» (или «ленинабадцы») с незапамятных времен отличался дисциплинированностью и взаимовыручкой, что позволяло ему проводить соответствующую кадровую политику и занимать главенствующее положение в республике вплоть до конца 80-х годов.

Правда, с течением времени в коммунистическую номенклатуру на правах «младшего партнера» вошли выходцы из Куляба – самого южного региона Таджикистана, где позиции традиционных исламских ценностей были тоже сильно ослаблены за годы советской власти. Кулябцы традиционно занимали высшие посты в силовых структурах (МВД) и как бы курировали «бадахшанцев» («памирцев») – совершенно особенную группу населения Таджикистана, придерживающуюся исмаилизма (одной из ветвей шиитского направления ислама) в отличие от большинства остальных таджиков, являющихся мусульманами-суннитами.

Уже упоминавшиеся «каратегинцы» («гармцы»), лишившись партийных постов, заняли прочные позиции в торговле и производстве товаров народного потребления. Наконец, исследователи выделяют еще одну группу таджиков – «гиссарцы» (жители Гиссарской долины), у которых исторически сложились неважные отношения и с «памирцами», и «каратегинцами».

Такое кланово-территориальное распределение ролей нашло свое выражение в известной таджикской пословице: «Ленинабад правит, Куляб охраняет, Памир танцует, а Каратегин торгует».

Пролог гражданской войны

Однако по мере того, как экономика СССР, и в том числе, естественно, и очень далекая от благополучия экономика Таджикистана, стала разваливаться, сложившийся в республике «табель о рангах» давал все больше трещин. На политическую арену вышли новые игроки, в первую очередь, из южных областей республики, которые потребовали «перераспределения ролей». Внешне все это приобрело форму политического противостояния между «коммунистами», с одной стороны, и «демократами» и «исламистами» - с другой, благо горбачевская «перестройка» и «гласность» предоставили возможность выступать под самими различными идеологическими и политическими знаменами. Впрочем, политические лозунги того времени нельзя объяснять исключительно конъюнктурой межкланового противоборства – объективную основу для обострения политической борьбы, безусловно, составляли, помимо всего прочего, экономическое обнищание населения, его недовольство политикой советских властей, общее стремление к демократизации, рост национального самосознания и религиозное возрождение.

Еще в конце 80-х годов в Таджикистане возникло оппозиционное движение «Растохез» («Возрождение»), объявившее своей целью пробуждение национального самосознания народа. Ориентированные на либерально-демократические ценности политические круги, в основном из представителей интеллигенции, постепенно оформились в Демократическую партию. Активизировалась также Исламская партия возрождения, выступавшая под лозунгами построения государства на религиозных основах.

Формировавшаяся исламско-демократическая оппозиция опиралась в основном на южные районы Таджикистана, что, в общем, объективно отражало основу грядущего конфликта – противоречия между развитым севером и отсталым югом. С течением времени регионально-клановое соперничество стало проявляться все отчетливее, но в начале 1990 года политическая борьба выглядела, прежде всего, как противостояние старой партийно-хозяйственной номенклатуры и коалиции оппозиционных партий и движений.

В начале 1990 года на фоне общего ухудшения экономической ситуации резко усилилось недовольство населения политикой властей, в Душанбе стали проходить спонтанные публичные собрания, на которых в ходе обсуждения актуальных экономических и политических вопросов все громче звучали обвинения в адрес республиканского руководства и лично первого секретаря компартии Кахара Махкамова – ораторы обличали партноменклатуру в коррумпированности и прочих злоупотреблениях, в неспособности решить социально-экономические проблемы, предательстве интересов народа и т.д. Дело дошло до того, что движение «Растохез» открыто выступило за запрещение компартии. Нельзя было не заметить также, что в общем русле критики властей присутствовали и обвинения в потворстве «засилью русских» и попрании норм ислама, причем все это нередко сопровождалось весьма агрессивными призывами.

На общую напряженность в республике наложилось стихийное переселение в Таджикистан из Азербайджана порядка 2-3 тысяч беженцев-армян, бежавших оттуда от погромов. Армянская диаспора Таджикистана, многие представители которой занимали видные посты в управленческих структурах и торговле, естественно, помогала соплеменникам-беженцам в обустройстве на новом месте, в том числе и предоставляя работу в «престижных» отраслях экономики республики. Это, конечно же, вызывало раздражение части коренного населения, которое еще больше усилилось в феврале 1990 года, когда стало известно о намерении советских властей официально переселить в республику еще несколько десятков армянских семей (в официальных планах по переселению говорилось о 39 семьях).

Народная молва увеличила число беженцев в разы, слухи обрастали всевозможными комментариями в том духе, что армян «облагодетельствуют» за счет бедствующего коренного населения, что «богатые армяне» скупили «все начальство» и тому подобное. Искрой, вызвавшей взрыв, стала якобы совершенно достоверная информация: дескать, армянским беженцам дадут квартиры в новостройках Душанбе, в очереди на получение которых стояли многие душанбинцы.

Распространялись слухи, что в душанбинском аэропорту приземлилось несколько самолетов с армянами, которые якобы отказались выходить из них до тех пор, пока им не принесут ордера на новые квартиры. И вот 11 февраля тысячи людей вышли на улицы, начались массовые митинги и демонстрации. После того, как глава компартии Таджикистана Махкамов не выполнил своего обещания выйти к митингующим и дать разъяснения по поводу циркулировавших слухов, начались беспорядки, зачастую перераставшие в погромы – пострадали в первую очередь представители армянской общины, но жертвами погромщиков стали и многие русскоязычные жители Душанбе.

До сих пор существуют различные версии насчет того, кто именно спровоцировал беспорядки и погромы. Армянские источники, например, сообщают о неких «эмиссарах из Баку», специально отправленных в Таджикистан (а также в другие среднеазиатские республики, в частности, в Узбекистан) с целью натравить на армян местное население, распуская злонамеренные слухи и апеллируя к «исламской солидарности» против «неверных». При этом армянские источники ссылаются на представителей тогдашней таджикской оппозиции, по свидетельствам которых «бакинские эмиссары» в Таджикистане действительно были, но их призывы выступить против армян были оппозицией отвергнуты.

Вообще-то, следует сказать, что таджикские оппозиционеры сразу же после трагических событий опровергли «антиармянский» и «националистический» характер февральских выступлений (в частности, в адрес армянского народа рядом оппозиционных партий было отправлено несколько посланий с соболезнованиями). Оппозиционеры обращали внимание на то обстоятельство, что основным требованием митингующих была отставка руководства республики, стало быть, непосредственной причиной выступлений стала не ненависть к армянам или к русским, а острое недовольство властями.

Погромы же и экстремистские призывы, как утверждали лидеры оппозиции, были результатом деятельности специально подосланных провокаторов, за которыми стояли партийные и силовые (КГБ, МВД) структуры как в самой республике, так и в Москве, намеревавшиеся с помощью провокаций дискредитировать оппозицию и получить легитимный предлог для ее подавления. В сознательном провоцировании беспорядков оппозиция обвинила и собственно республиканское руководство во главе с Махкамовым, которое своим нежеланием пойти на диалог с митингующими и бездействием лишь способствовало нагнетанию напряженности. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что часть вины за случившуюся трагедию, безусловно, лежит и на самой оппозиции, в рядах которой было немало, так сказать, безответственных элементов, включая радикалов исламистского толка, что позднее сыграло немалую роль в раскручивании кровавой спирали, перехлестнувшей Таджикистан в 90-е годы.

Итак, еще 11 феврали на душанбинской площади им. Ленина, перед зданием ЦК компартии Таджикистана начался массовый митинг, участники которого требовали выхода Махкамова к народу. В конце концов игнорирование требований митингующих привело к тому, что на следующий день обстановка накалилась до предела – начались стычки с милицией, с одной стороны в ход пошли камни, с другой – слезоточивый газ, водометы и дубинки. Затем по митингующим был открыт огонь, в том числе и снайперами, стрелявшими из здания ЦК, которое было оцеплено бронетехникой и вооруженными подразделениями МВД и КГБ.

Беспорядки в Душанбе в феврале 1990 года. Фото © Michael McCormick

После первых жертв беспорядки охватили весь центр столицы, начались пожары. Сформированный оппозиционерами Народный комитет требовал от властей расследования и наказания виновных за кровопролитие перед зданием ЦК. Демонстранты также все настойчивее требовали отставки республиканского руководства. Однако в ответ по телевидению объявили о введении чрезвычайного положения (впоследствии Комиссия Верховного Совета Таджикистана по расследованию обстоятельств и причин февральских событий признала указ о введении чрезвычайного положения незаконным). В Душанбе из союзного центра было переброшено несколько спецподразделений, которые приступили к наведению порядка с применением огнестрельного оружия и эвакуации представителей «нетитульного» населения, все чаще становившихся жертвой погромщиков.

К вечеру 13 февраля в Душанбе ввели танки и армейские подразделения (около 5000 военнослужащих), был установлен комендантский час. К 14 февраля беспорядки удалось подавить. Согласно официальным данным, в период с 11 по 14 февраля убитых было 22 человека, раненых - 565 раненых. Возбудили 332 уголовных дела с 129 фигурантами, в том числе 37 несовершеннолетними . В зарубежных источниках фигурирует цифра в 25 убитых, из них 16 таджиков, 5 русских, 2 узбека, татарин и азербайджанец. Из числа раненых 56% пострадавших и 41% тяжело пострадавших - этнические русские.

Впоследствии площадь им. Ленина была переименована в площадь Шахидон – площадь невинно пострадавших.

Раскручивание кровавой спирали

Далее события развивались стремительно и отнюдь не в направлении стабилизации. 29 ноября 1990 года был введен пост президента Таджикской ССР, на который Верховный Совет избрал Махкамова. В августе 1991 года, после провала ГКЧП, оппозиция вновь организовала многочисленные митинги с требованиями отставки поддержавшего ГКЧП Махкамова, роспуска компартии, отмены закона о запрещении Исламской парии возрождения, принятого после февральских событий 1990 года, а также прочих репрессивных актов.

31 августа 1991 года на внеочередной сессии Верховного Совета Таджикской ССР депутаты солидаризировались с оппозицией, выразив недоверие Махкамову, и тот подал в отставку.

9 сентября была провозглашена государственная независимость Республики Таджикистан, а 24 ноября состоялись новые президентские выборы, главными соперниками на которых были Рахмон Набиев, возглавлявший местную компартию в 1982-86 годах, и председатель Союза кинематографистов СССР Давлат Худоназаров, выдвинутый блоком оппозиционных партий. Выборы прошли с крупными нарушениями и фальсификациями, о чем свидетельствовали заключения наблюдателей. И хотя факты свидетельствовали в пользу победы оппозиции, победителем был объявлен Набиев – типичный представитель «ленинабадского» клана, что фактически означало сохранение положения, существовавшего при советской власти.

После этого в республике начался откровенный «номенклатурный реванш». Была введена жесткая цензура в СМИ, сопровождавшаяся преследованиями неугодных властям журналистов. Верховный Совет Таджикистана принял поправку к закону «О средствах массовой информации», которая давала право генпрокуратуре закрывать издания, критикующие власти. Однако это только обострило противостояние власти и оппозиции.

С весны 1992 года в Душанбе начались бессрочные оппозиционные митинги. Несколько тысяч сторонников Демократической партии, движения «Растохез», общества «Лаъли Бадахшон» и прочие «исламо-демократы» собрались на площади Шахидон. Примерно в 500 метрах от них, на площади «Озоди» (бывшая им. 800-летия Москвы) митинговали активисты проправительственных сил. Оба лагеря регулярно получали подкрепления из сельской местности, доставлявшиеся на автобусах. При этом все явственнее проступали регионально-клановые предпочтения противостоявших сторон – на площадь Шахидон ехали в основном каратегинцы, причем исламистская составляющая оппозиции приобретала все более доминирующий характер. А к «коммунистам», собравшимся на площади Озоди, присоединялись в основном представители Куляба и Курган-Тюбе.

Митинг на площади Шахидон. Фото Asiaplus.Tj

Вскоре власти начали раздавать оружие своим сторонникам. Однако и оппозиционеры имели в своих рядах хорошо вооруженных боевиков. Очень быстро дело дошло до вооруженных столкновений, взятия заложников, включая депутатов парламента, и прочих проявлений насилия. Однако в мае 1992 года при посредничестве таджикской творческой интеллигенции и командования российской 201-й дивизии Рахмон Набиев и лидеры оппозиции подписали документ о примирении и создании коалиционного правительства, по которому 11 из 24 постов в кабинете было отдано «каратегинцам» («гармцам») и «памирцам», составившим основу Объединённой таджикской оппозиции. Номинально главой государства оставался Набиев.

Но это не привело к прекращению насилия. Уже в августе начались ожесточенные столкновения, быстро переросшие в полномасштабную гражданскую войну. Среди радикально настроенных таджикских активистов выделись две категории — «вовчики» и «юрчики». Первыми (от трансформированного слова «ваххабит») называли яростных сторонников ислама, впоследствии этот «термин» стал наименованием для всех участников Объединенной таджикской оппозиции (ОТО). «Юрчиками» (от русского имени «Юрий») именовали последователей коммунистических идей, потому что они в качестве идеала лидера провозглашали Юрия Андропова и выступали под лозунгом: «Нет демократии, нет исламу! Да здравствует Советский Союз!». В середине осени 1992 года «юрчики», в основном представленные «кулябцами» и «ленинабадцами», создали свою военно-политическую организацию - Народный Фронт. В формировании ее боевых отрядов видную роль играли такие колоритные личности, как бывший заключенный и бывший буфетчик Сангак Сафаров, полевой командир Лангари Лангариев, полковник Махмуд Худойбердыев и др.

У ОТО, к тому же никогда не отличавшейся единством, вооруженные формирования тоже зачастую возглавляли всевозможные авантюристы и просто бандиты, которые просто занимались решением своих финансовых проблем, грабя население и конвои с гуманитарными грузами. И «юрчики», и «вовчики» отличались исключительной жестокостью, организуя многочисленные погромы и резню своих противников, определяемых, как правило, по принадлежности к тому или иному региону или клану.

В итоге страна представляла собой разделенную на несколько частей территорию: в Душанбе, Курган-Тюбе и Бадахшане к власти фактически пришла оппозиция, а в Кулябской области и Гиссарской долине - сторонники Рахмона Набиева. Ленинабадская область объявила нейтралитет, но на самом деле тайно поддерживала народнофронтовцев продовольствием и оружием.

7 сентября 1992 года президент Набиев, фактически находившийся в плену у ОТО, попытался тайно бежать в родной Ходжент, который, как и Куляб, не контролировался оппозицией, но его перехватили по дороге в аэропорт и, угрожая оружием, заставили сложить с себя полномочия. (Позднее он скончался при таинственных обстоятельствах.)

Новые власти во главе с исполняющим обязанности президента председателем Верховного Совета Акбаршо Искандаровым оказались неспособны контролировать ситуацию, в Душанбе начался самый настоящий уголовный беспредел.

Тем временем, силы Народного фронта во главе с Сангаком Сафаровым взяли Курган-Тюбе и продвинулись в направлении Душанбе. В ноябре 1992 года в селе Арбоб под Ходжентом состоялась сессия Верховного Совета Таджикистана (присутствовали 197 депутатов), на которой председателем ВС был избран «кулябец» Эмомали Рахмонов.

Вскоре началось наступление сил Народного Фронта на Душанбе. Причем интенсивную поддержку ему оказали Узбекистан и Россия (в лице 201-й дивизии). 5 декабря бойцы Народного Фронта практически без боя вошли в Душанбе. По столице вновь прокатилась волна погромов - на этот раз их жертвами стали жившие в Душанбе выходцы из Бадахшана и Каратегина. Вскоре, несмотря на продолжавшуюся гражданскую войну, были проведены президентские выборы, в результате которых президентом стал опять же Эмомали Рахмонов.

В начале 1993 года основные боевые действия переместились в Каратегин (Гарм, Ромит) и Дарваз (Тавильдара). На подмогу силам ОТО, и раньше получавшим помощь из Афганистана, в апреле начали прибывать вооруженные отряды афганских моджахедов. В то же время на стороне Народного Фронта в боях принимала участие бронетехника 201-й дивизии и узбекская авиация. Бои шли с переменным успехом, и к лету 1993 года страна оказалась разделенной на две части примерно по рубежу реки Вахш. На этом наиболее активная часть боевых действий закончилась. В 1994-96 годах оппозиция несколько раз предпринимала попытки провести наступления, но без особого успеха.

Хрупкое примирение

Еще в 1993 году при посредничестве России и Ирана начались длительные межтаджикские переговоры. Однако политическое урегулирование стало возможным лишь тогда, когда гражданская война полностью зашла в тупик, унеся жизни 150 тысяч человек и превратив в беженцев более миллиона жителей Таджикистана. Кроме того, страну покинуло почти все русское население, а также немцы, украинцы, евреи и представители других «нетитульных» народов. В этих условиях противоборствующие стороны на собственном опыте убедились, что с помощью вооруженной борьбы они не могут достичь поставленных перед собой целей. К тому же общество было просто измотано войной, бедностью и неопределенностью.

И вот 27 июня 1997 года в Кремле на девятой по счету встрече между представителями противоборствующих сторон было подписано окончательное мирное соглашение. Президентом Таджикистана остался Эмомали Рахмонов, однако оппозиция получила места в парламенте, административные должности, директорские посты на различных крупных предприятиях, а рядовые бойцы сил оппозиции вошли в состав армии. То есть произошло своего рода переоформление пресловутого таджикского «табеля о рангах».

После примирения обстановка в стране постепенно стабилизировалась. Правда, продолжал воевать с «вовчиками» народнофронтовский полевой командир Махмуд Худойбердыев, контролировавший Курган-Тюбе. Однако в 1998 году город был взят под контроль правительственными войсками, а сам полевой командир погиб через три года при невыясненных обстоятельствах (по другим данным, выехал в Узбекистан и в настоящее время проживает в Самарканде под покровительством самого президента Узбекистана).

Малые группы исламистов, не подписавших соглашения и имевшие тыловые базы в Афганистане, тоже продолжали сражаться. Есть данные, что даже в 2009 году, например, отряд Мулло Абдулло все еще контролировал ряд труднодоступных районов страны. В общем, достигнутая стабилизация остается достаточно хрупкой, хотя бы потому, что столь пагубно проявивший себя в Таджикистане регионально-клановый фактор, с лихвой заменивший религиозную и этническую рознь, никуда не делся.