В начале декабря 2009 года Дуглас Уайтхед (Douglas Whitehead), о велосипедном путешествии которого из Великобритании в Индию мы уже неоднократно писали, докатился-таки до Китая. Из Китая он прислал в The Telegraph два репортажа, о городе Кашгаре в Синьцзяне и о поездке по Каракорумскому шоссе, которое идет через Каракорумские горы и перевал Хунджераб из Кашгара в пакистанский Исламабад. В Синьцзян отчаянный и безбашенный английский велосипедист прибыл в начале декабря 2009 года. Предлагаем вашему вниманию пересказ его китайских впечатлений.

Великая синцзянская капиталистическая революция

Нигде вы не можете почувствовать себя настолько потерянным и одиноким, как в большом многолюдном китайском городе.

В Синьцзяне. Мальчик-уйгур продает молитвенные коврики. Фото © AFP/GETTY

Ночь ушла, и Кашгар зажужжал, просыпаясь: появились ослы, запряженные в тележки, лошади, такси, грузовики, автобусы, вибрирующие выхлопы скутеров, неоновые огни, бензиновые пары, потянулись запахи еды… Повсюду – красивые китайские иероглифы, и ни один из них невозможно понять. А вокруг меня люди, но мои жалкие попытки выяснить у них хоть что-нибудь остаются безуспешны, меня никто не понимает.

Час ушел на бесплодное катание по улицам на велосипеде в поисках дешевого молодежного общежития, пока вдруг на противоположной стороне улицы, в окошке ресторана я вдруг заметил маленькую надпись: «Tourists welcome» (Туристы, добро пожаловать).

Кинув прощальный взгляд в мой мандаринско-английский разговорник (в западной литературе севернокитайский язык обычно называют мандаринский, или мандаринский китайский (Mandarin Chinese) – ред.), я собрался с духом и, готовый к любому конфузу, протиснулся внутрь. Нет причин волноваться, в самом деле.

«Добрый вечер, сэр. Могу я помочь вам?» - улыбающийся официант приветствовал меня, как в старой доброй Англии 1940-х годов. Он сообщил, что его зовут Мон, и вызвался проводить меня в отель, «как только закончит обслуживать вон тот большой стол, за которым сидели бизнесмены-ханьцы» (ханьцы, хань – название титульной нации в Китае, составляют более 90 процентов населения страны – ред.).

- Се-се (спасибо) – я благодарно забулькал по-китайски.

- Нет, сэр, пожалуйста, не говорите мне это, - ответил Мон с легким, но заметным раздражением. – Я уйгур, я не китаец.

Китайские военные в Синьцзяне. Фото © AFP/GETTY

Кашгар – городской оазис среди широких равнин Синьцзяна, самой западной провинции Китая. Его всегда населяли мусульмане-уйгуры, которые имеют много общего – не только язык или взгляды – с людьми, живущими в разных «Станах» Центральной Азии. Однако в течение нескольких последних лет состав населения Синьцзяна сильно изменился, потому что туда с востока приезжает большое количество ханьских переселенцев.

В лобби моего отеля было туристическое агентство, и в нем работал Мон. Но в июле 2009 года, когда случились волнения в Урумчи, агентство закрылось. Китайское правительство отреагировало на эти волнения, как обычно, безжалостно, арестовав и казнив множество уйгуров и отрезав Синьцзян от внешнего мира, перекрыв для этого любые возможности интернет- и телекоммуникаций.

На следующее утро я снова отправился искать в Кашгаре молодежное общежитие. Мне сказали, что оно находится в старом городе. Но все, что я смог найти, - это сам старый город. И не спрашивайте, легко ли это было.

Я проехал переулок, где работала группа бульдозеров. Нет, это вряд ли та дорога к общежитию. Ведь Старый город очень древний, ему почти две тысячи лет. Через Кашгар проходил Великий Шелковый Путь, здесь Восток встречался с Западом, здесь товары меняли на идеи… Это историческое место. Такие места всегда охраняются, на них пришлепывают таблички о том, что это достопримечательность, что нужно сохранять старину, ведь правда? Вы же не будете крушить эту старину бульдозерами?

Стоп.

Внезапная догадка поразила меня, и я повернул обратно. Спустя две минуты, продравшись сквозь груды строительного мусора и щебня, в которые превратились древние стены, я обнаружил общежитие.

Быстро исчезающий старый Кашгар. Фото © Д.Уайтхеда

Сорок лет назад, во время культурной революции, Китай решил разрушить почти все свое древнее прошлое. Теперь, во время капиталистической революции, власти Кашгара, видимо, решили завершить эту работу. И чего удивляться, что старый город было так трудно найти! С каждым днем его беспорядочных ветвящихся улочек становится все меньше. Они исчезают. А вместе с ними исчезают лабиринты кузнечных магазинов, прилавков с кебабами, лавочек с ювелирными украшениями, деревянными изделиями, чаем и коврами. На месте старого города ханьцы поставили небоскребы, в которых офисы, шопинг-центры, банки и дорогие апартаменты. Повсюду висят пропагандистские лозунги. На одном было написано: «Сепаратизм ранит каждого». Мне это перевел один из путешественников, который мог говорить по-китайски.

Но пока строительный бум приносит хорошие деньги, культурный вандализм будет процветать. И все ханьские усилия построить новоделы, подражая уйгурской архитектуре, просто смешны. Я видел новую мечеть, выстроенную ханьцами. Похоже, они слепили ее из «Лего».

Так что если хотите успеть увидеть настоящий древний Кашгар, а не город, полный симулякров и подобный множеству других китайских городов, - поторопитесь.

Накатом по Каракорумскому шоссе

Никто не знает, сколько человек умерло во время строительства Каракорумского шоссе. Эта дорога протяженностью всего 750 миль (Д.Уайтхед ошибся – протяженность шоссе 1300 километров, это примерно 812 миль – ред.), но она проходит через одно из самых впечатляющих и поразительных мест на Земле.

Двадцать лет понадобилось, чтобы проложить эту асфальтовую трассу, соединяющую Кашгар на западе Китая и Исламабад, столицу Пакистана. Двадцать лет Пакистан держал на этой стройке пятнадцать тысяч солдат. По меньшей мере пятьсот человек погибли от горных оползней, несчастных случаев или не вынеся тяжелых климатических условий. Китай, как говорят, использовал на этой стройке труд заключенных, и поэтому никто никогда не узнает, сколько человек погибло во время стройки с китайской стороны. Завершенное в 1986 году, Каракорумское шоссе сразу же стало одной из величайших дорог мира.

Оно начинается в низине. Оставляя позади духоту и автомобильную вонь Кашгара, оно тянется через сухую и пыльную пустынную равнину. Полтора дня велосипедной езды – и вот я прибываю на полицейский КПП у подножия горного массива.

Приготовив документы для проверки, чувствуешь, будто въезжаешь в другую страну, хотя до Пакистана еще 200 миль. После КПП шоссе начинает подниматься вверх, и пейзаж меняется.

Вскоре начинается сильный порывистый ветер, который, ударившись о вершину горы Конгур, быстро спускается вниз в ущелье, на дне которого с конца ледникового периода навалены груды каменных валунов.

Бесцветный пейзаж Каракорума. Фото © Д.Уайтхеда

Гора Конгур (7.719 м) – это только первый пик. Дальше шоссе пойдет мимо и возле семитысячников, которых тут больше, чем где-либо в мире.

Температура тоже резко меняется. Трех пар супер-толстых хлопчатобумажных носков, согревших бы меня в любых других обстоятельствах, оказывается недостаточно. Обычно обильные снегопады укрывают шоссе уже с середины ноября. Но сегодня слишком холодно для снегопада.

Изредка я встречаю поселки, построенные возле шоссе, - домишки из сырцового кирпича, в которых живут этнические казахи или таджики. Очень простые люди, которые выживают, разводя яков и коз. Крупному рогатому скоту на такой высоте не выжить.

Я покрутил педали еще день, и ущелье начало медленно расширяться. Все вокруг было в легком тумане, поднимавшемся от соленого озера Булан-Куль, и пейзаж вокруг казался ненастоящим, словно выбеленным. День завершился открывшимся видом на бирюзовое озеро Кара-Куль. Летом находится много желающих полюбоваться этим озером и отдохнуть здесь, но сезон давно закрыт. Грязноватый отель на берегу заперт и заколочен.

Юрты близ озера Булан-Куль. Фото © Д.Уайтхеда

Я остановился на ночлег в домике казахов. Выпил чаю с привкусом солоноватого молока яка, поспал под тяжелыми шерстяными одеялами, которые хорошо сохраняли тепло – печку в доме топили высушенным ячьим навозом.

Эта жизнь не меняется столетиями, они живут так из поколения в поколение. Ну, почти так. Когда вся семья пастуха собралась вместе, то старший сын приехал на мотоцикле. Готовя лапшу, старшая дочь, не отрываясь, смотрела рябящий черно-белый телевизор: в тот вечер показывали какой-то музыкальный конкурс, в котором участвовали китайские поп-идолы. На стене за телевизором были прикноплены постеры с портретами Дэн Сяопина, Мао, был отдельный плакат с лицами сразу нескольких лидеров последних лет. Еще на одном плакате изображалась Мекка.

Светает. Нужно подниматься. Сначала тащиться через горы на перевал Улуг-Рабат, который находится на высоте 4000 метров. Да, сложно было… Но зато как я ехал потом вниз…

Пятнадцать миль я вообще не крутил педали, катясь накатом, по инерции – со скоростью падающего снега. На поворотах я уже не чувствовал ног, они окоченели – и это немного тревожило. Вскоре начали появляться признаки цивилизации. На обочинах время от времени возникали прилавки, торгующие мелкими упаковками просроченных чипсов и тошнотворными китайскими шоколадками, но у меня шел четвертый день, когда я не брал в рот ничего кроме лапши, и эти скудные лавчонки с чем-то, отдаленно напоминающем еду, выглядели как Harrods (Знаменитый лондонский торговый центр – ред.).

Таджик-пастух с внуками. Фото © Д.Уайтхеда

В Китае вы никогда не можете уехать настолько далеко, чтобы никто не мог сказать вам, что делать дальше. Город Ташкурган, в который я прибыл, означал, что Каракорумское шоссе на некоторое время заканчивается. Во всяком случае, оно заканчивается для иностранцев, которые «по соображениям безопасности» оставшиеся сто миль до границы должны проезжать на автобусе.

Самый известный в Ташкургане отель стоит напротив супермаркета, и вокруг был отлично слышен громкий женский голос. Раньше эта женщина надрывалась, выкрикивая коммунистические лозунги. Сегодня она рекламирует низкие-низкие цены.

Мой номер в отеле не отапливался, был дешев, совершенно пуст и располагался возле туалета, из которого так воняло, что приходилось дышать через раз. Но как приятно! Оказывается, в этом же отеле остановились Эмилио и Мария – испанские велосипедисты, с которыми мы несколько недель назад встретились в Кыргызстане.

Вместе мы отправились перекусить, и за чудесной кантонской едой (кантонская кухня - самая известная за пределами страны китайская еда. Традиционный «китайский ресторан» в Европе чаще всего подает или кантонскую, или адаптированную кантонскую еду – ред.) я узнал, что три других знакомых велосипедиста: Алекс, Крис и Лариса из Голландии – были здесь только вчера и уехали на автобусе этим утром.

Завтра мы попробуем присоединиться к ним на Каракорумском шоссе уже в Пакистане. Наш путь пойдет через несравненно прекрасную долину Хунза.

Перевод Марии Яновской