Профессор, экономист Дарон Аджемоглу

Последние несколько лет в столицах стран Запада, особенно в Вашингтоне, наблюдался общий оптимизм по поводу турецкой демократии - благодаря экономическим успехам, достигнутым правительством Турции во главе с лидером Партии справедливости и развития (ПСР), премьер-министром Реджепом Тайипом Эрдоганом.

Правительство Турции стало жертвой собственного успеха: окрепший средний класс теперь требует больше демократических свобод, отмечает директор программы исследований Турции в Институте Вашингтона Сонер Чагаптай.

Оптимисты, и даже те, кто признает, что турецкая демократия имеет свои недостатки, как правило, придерживаются теории модернизации американского политолога Сеймура Мартина Липсета, согласно которой чем выше в стране уровень экономического благополучия, тем больше перспектив имеет демократия. Экономика Турции стремительно и стабильно растет на протяжении последних одиннадцати лет, поэтому, возможно, все, что нужно, это терпение. По этой теории, экономический успех Эрдогана неумолимо положит конец его авторитарному стилю правления.

Впрочем, теория модернизации не имела особого успеха в объяснении вопроса становления демократии во всем мире. Исследование, проведенное мной совместно с Саймоном Джонсоном, Джеймсом А.Робинсоном и Пьером Яреда, показало, в частности, что страны, которые развивались быстрее, не демонстрируют явную тенденцию к демократизации или консолидации уже имеющихся демократических институтов. Есть несколько случаев, когда демократия последовала за быстрым ростом - в Южной Корее и на Тайване, - но это происходит не автоматически, а в результате агрессивного политического процесса - со множеством гораздо более жестоких столкновений между военными и демонстрантами, профсоюзными деятелями, студентами. И это мало соотносится с нынешними протестами в Турции.

Убеждение, что Турция встала на путь становления зрелой демократии и является образцом для подражания для остальных стран Ближнего Востока, стало несостоятельным еще до жестокого подавления демонстраций.

Как только ПСР укрепила свою власть, власти Турции терпят инакомыслие все меньше и меньше. Судебные учреждения потеряли даже ту небольшую независимость, что у них была, множество критиков правительства - от бывших высокопоставленных военных до журналистов, - в настоящее время находятся в тюрьме, куда заточены, в большинстве случаев, без справедливого судебного разбирательства. (По данным Комитета по защите журналистов, в настоящее время Турция обогнала Китай по количеству заключенных журналистов.)

Во время событий прошлой недели звучала жесткая критика в адрес премьер-министра, в том числе от членов его собственной партии (за исключением мягкого упрека от президента Абдуллы Гюля).

Главная оппозиционная партия, которая была создана отцом-основателем Турецкой Республики Мустафой Кемалем Ататюрком, кажется, попала в ловушку времени и до сих пор сосредоточена исключительно на защите националистической и светской идеологии турецкого государства. А средства массовой информации Турции настолько напуганы происходящим, что даже не сообщают о том, как небольшие протесты против строительства нового торгового центра в одном из немногих оставшихся в Стамбуле парков переросли в стихийное массовое движение против авторитаризма Эрдогана. Действительно, в то время как CNN International вела прямой репортаж с площади Таксим, в эфире местного канала CNN Turk, который частично принадлежит Turner Broadcasting, транслировалась программа о пингвинах.

Но даже и при таких условиях, то, что началось, как мирные протесты с участием нескольких сотен демонстрантов на площади Таксим, может определить развитие турецкой демократии на долгие годы вперед - по двум причинам.

Во-первых, демократия имеет место не только на выборах, особенно когда результаты голосования не обжалуешь, как это уже бывало в Турции. Британская демократия достигла зрелости в ХIX веке частично в результате протестов на улицах, которые не только привели к получению избирательного права ранее бесправными, но и к образованию лейбористской партии, предложившей избирателям новые возможности. Сегодня на улицы турецких городов выходит очень много людей - даже в условиях жесткой реакции полиции, и, возможно, это признак зрелости турецкой демократии.

Во-вторых, есть реальный шанс, что эти протесты и политические движения, которые ими будут порождены, преодолеют глубоко укоренившиеся в последние два десятилетия и уже устаревшие политические разногласия, вызванные, по сути, Реджепом Тайипом Эрдоганом, который в 1998 году заявил, что «в этой стране существует разделение на черных и белых турок. Ваш брат Тайип принадлежит к черным туркам».

В Турции эти термины не имеют ничего общего с цветом кожи. «Белые турки» - это хорошо образованные, богатые светские элиты, которые позиционируют себя как защитники наследия Ататюрка. Они часто связаны с государственной бюрократией, военными и крупным бизнесом в ключевых турецких городах. «Белые турки» смотрят свысока на так называемых «черных» – малообразованных граждан, которых воспринимают как низший класс. Элиты, как правило, рассматривают «черных турок» как крестьян или людей, не способных избавиться от своих крестьянских установок.

Хотя турецкие военные периодически использовали религию как оружие в борьбе против левых, особенно после военного переворота 1980 года, наиболее важные изменения в правила светской элиты были внесены в 1990-х годах религиозными консервативными партиями, которые были беззастенчиво представлены «черными турками».

В 1997 году военные свергли правительство во главе с предшественником ПСР - Партией благоденствия, которая впоследствии была закрыта Конституционным судом. Аналогичная судьба грозила и ПСР в 2007 году, когда Конституционный суд намеревался запретить эту партию, поскольку ее религиозные установки противоречили Конституции Турции. Особую тревогу у светской элиты вызвал тот факт, что жена нового президента – Абдуллы Гюля – появлялась в мусульманском головном платке, ношение которого в общественных местах было запрещено Конституцией.

С 1997 года разделение на «белых» и «черных» стало определять турецкую политику. Военные проиграли, а ПСР выдержала выпавшие на ее долю испытания. Турция стала более демократичной в том смысле, что бывшие «парии» получили права. Однако власти не сделали достаточно шагов в сторону либеральной демократии. Напротив, турецкое общество стало более поляризованным - на сторонников светской ортодоксии и на ПСР, которая под руководством Эрдогана использовала свою недавно обретенную власть, чтобы отомстить военным, светским элитам и другим критикам ее авторитаризма.

Нынешние протесты вряд ли свергнут правительство или хотя бы развернут к себе премьер-министра. Значение протестов заключается в их символичности.

Неожиданно разные группы людей наводняют улицы не с требованием подачек или политических уступок, но для того, чтобы их голос был услышан. Протестующие молодые горожане не являются ярыми сторонниками оппозиции, желающей повернуть время вспять, к былой светской ортодоксии, но они разочарованы монополией ПСР на власть.

Как и в Англии XIX века, если урны не предлагают правильный выбор, начинается демократия прямого действия. Но в Турции есть опасность того, что сторонники жесткой линии ПСР используют нынешние события для дальнейшей поляризации общества. Они уже рисуют картину, в которой протесты называются попыткой отнять права у бывших «парий», а вышедшие на улицы юноши и девушки представлены как алкоголики, мародеры и левые.

Сторонники жесткого курса получили поддержку турецких средств массовой информации, которые, за редким исключением, по-прежнему послушно придерживаются партийной линии. В краткосрочной перспективе они вполне могут добиться успеха, продолжая проводить поляризационную турецкую политику и укреплять контроль ПСР над государственными институтами.

Тем не менее, нынешние события станут поворотным моментом - потому, что значительная часть турецкого общества открыто выражает свое недовольство, и даже если турецкая пресса это игнорирует, известия о протестах будут распространяться.

Джинн выпущен из бутылки. Ни его, ни турецкую демократию в прежнее состояние уже не вернуть.

Дарон Аджемоглу (Daron Acemoglu), турецкий и американский экономист, лауреат медали Джона Бейтса Кларка, один из десяти самых цитируемых экономистов мира

Источник — The New York Times.

Перевод - Феруза Джани, Международное информационное агентство «Фергана»