Узбекский политик-оппозиционер, председатель зарегистрированного в Швеции Общества Центральная Азия (Association Central Asia), основатель Фонда борьбы с коррупцией в Узбекистане Пулат Ахунов вспоминает о своих встречах с Исламом Каримовым в конце восьмидесятых - середине девяностых годов прошлого века.

Указ президента Узбекистана от 3 ноября 1994 года о моём досрочном освобождении - я отбывал срок в исправительно-трудовой колонии (ИТК) УЯ64/47, что на окраине города Кызыл-Тепа Навоийской области, - застал меня в санчасти, куда я попал из бура (тюрьма в тюрьме - ред.) после трёхнедельной голодовки. В тот же день начальник колонии или, как его называют зеки, Хозяин (если не изменяет мне память, его фамилия была Идиев), пришёл ко мне в санчасть. Он всегда был со мной приветлив, что не мешало ему раз за разом подписывать бумаги для оформления меня в изолятор или бур (ПКТ, помещение камерного типа). Однако в этот раз его лицо сияло загадочной улыбкой. Коротко справившись о моём самочувствии, он как будто выдохнул: «Домулла (уважительное обращение к образованным людям, учителям - ред.), вышел указ о Вашем освобождении. Мне поступил приказ доставить Вас в Ташкент. Так как Вы освобождены Указом Президента, конвоя не будет, я лично Вас повезу на своем авто». Потом, призадумавшись, добавил: «Наверное, повезут прямо к президенту...»

У арестанта сборы недолгие: собрал книги, получил вещи со склада - и поехали. Дорога из Кызыл-Тепа в Ташкент - долгая, и стремительно проносившиеся мимо безбрежные пространства и воздух свободы буквально пьянили меня. Через несколько часов езды по безлюдной местности мы, наконец, доехали до весьма симпатичного придорожного кафе с соблазнительными запахами готовящихся блюд. Припарковав машину, Хозяин предложил «подкрепиться». За трапезой, с любопытством глядя на меня, он говорит: «Честно говоря, домулла, не думал, что Вы выйдете отсюда живым. Все говорили, что президент очень зол на Вас: он к Вам хорошо относился, предлагал высокие должности, но Вы ему в лицо иногда говорили такие вещи, которые он никому не прощает. Несмотря на это, у президента Каримова, наверное, к Вам особое отношение, раз он милостиво отпускает Вас...» Видимо, он не знал, что освободить меня власти вынуждены были под давлением развернувшейся международной кампании в мою защиту, в которой участвовали организации Amnesty International, «Хьюман Райтс Вотч/Хельсинки Вотч», вдова Андрея Сахарова Елена Боннэр, многие другие известные лица. Решающую роль сыграли личные обращения президента России Ельцина и президента Франции Миттерана к Каримову. Правда, не знал тогда об этом и я, потому ответил приблизительно так: «Насчёт милости не знаю, но скорее всего, отпускает именно потому, что я всё говорил ему в лицо и отверг предложение работать на его Систему...»

Закончив трапезу, мы продолжили свой путь... Разморенный ощущением свободы, вкусной пищей, я задремал, а разбереженная словами Хозяина память стала погружаться в воспоминания, проносившиеся, словно кадры кинохроники.

* * *

Начиная с марта 1989 года, будучи Народным депутатом СССР, я бывал на многих собраниях и заседаниях, где присутствовали высшие руководители Узбекистана, секретари обкомов, члены ЦК, депутаты и т.д. Конечно же, в их числе был и Ислам Каримов. Надо сказать, среди коллег по партийной номенклатуре человек этот ничем не выделялся.

Телеграммы из Узбекистана

Всё же память зацепила кое-какие штрихи. Весьма примечателен эпизод в июне 1989 года, навсегда изменивший мою жизнь, поставивший на тот путь, с которого я не сошёл и поныне. На заседании Съезда народных депутатов СССР 2 июня 1989 года в нарушение регламента я вышел на трибуну и заявил, что не дают слово депутатам от Узбекистана, имеющим альтернативное мнение о положении дел в республике, отличающееся от красочных слов руководства. «Почему нам не дают сказать о катастрофическом положении в республике?» -так звучал рефрен моего выступления. Трудно передать чувства, охватившие меня тогда: в 27 лет я впервые в жизни вышел на трибуну Кремлёвского дворца съездов, когда из зала на меня устремились внимательные взгляды более двух тысяч народных депутатов СССР, а из президиума на меня смотрели Михаил Горбачёв и другие руководители одной из мировых супердержав.

Самое невероятное произошло в перерыве: ко мне подошёл сам Андрей Сахаров: «Тут мне прислали много телеграмм из Узбекистана... Думаю, теперь будет правильным передать их Вам». Внимание и обращение ко мне великого борца за справедливость, лауреата Нобелевской премии мира так тронули меня, что на глаза набежали слезы, сдавленным от волнения голосом я только и смог ответить: «Спасибо!» - и вдруг мы неожиданно, по-братски, обнялись. Андрей Дмитриевич, чуть улыбнувшись, приободрил меня: «Ничего, ничего, мужайтесь, для Вас всё только начинается...»

По окончании заседания Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Рафик Нишанов прямо в зале собрал всех депутатов из республики, в числе которых был и работавший тогда первым секретарём Кашкадарьинского обкома партии Ислам Каримов, и стал прилюдно на меня кричать: «Ты понимаешь, что ты наделал?! Ты поставил крест на своей жизни!» Далее Нишанов высокопарно и театрально возмущался: «Кто дал тебе право говорить такое?!» Однако было видно, что ругаться, унижать коллег и подчинённых не является стихией этого обычно доброжелательного человека. С высоты своего роста я спокойно, глядя ему в глаза, ответил: «Я - депутат, за мной стоят избиратели, они дали мне это право. А Вы не смеете на меня кричать, потому что здесь мы с Вами наделены одинаковыми правами и полномочиями». Нишанов, безусловно, воспринял мой ответ как неслыханную дерзость. Однако особая внутренняя интеллигентность была не чужда Рафику Нишановичу и, видимо, осознав свою неправоту в тот момент и ущербность своей позиции, он неожиданно прекратил свои наскоки.

Невольным свидетелем этой «разборки» оказался подошедший к нашей делегации депутат из Литвы Витаутас Ландсбергис, бывший тогда лидером оппозиционного Движения «Саюдис», позднее избранный Председателем Сейма Литовской Республики. Он подошёл ко мне после неудачной попытки коллег устроить мне экзекуцию и своим мягким литовским акцентом поддержал меня: «Нелегко быть демократом в Узбекистане...» Потом, оглядев слегка ироничным взглядом застывших от изумления узбекских депутатов, продолжил: «Не могу понять, почему эти телеграммы из Узбекистана присылают мне, когда у них есть Вы?». Он также дал мне стопку телеграмм из нашей республики, где узбекистанцы возмущались позицией своих депутатов, покорно влившихся в ряды «агрессивно-послушного большинства». Все эти телеграммы до сих пор хранятся у меня. К слову сказать, мы с господином Ландсбергисом, регулярно избираемым депутатом Европарламента, до сих пор поддерживаем доброжелательные отношения и обмениваемся мнениями по насущным вопросам мировой политики, говорим об общественно-политических процессах на постсоветском пространстве.

Страшный человек

Однако эта история в тот же день приняла совершенно неожиданный оборот. Вечером, втайне друг от друга, нанесли мне визит в гостиницу почти все первые секретари обкомов нашей республики с целью выразить мне свою поддержку в стычке с Нишановым. Среди них был и наш герой, Ислам Каримов, которого я увидел впервые. Он тоже пришел ко мне в номер и сказал, что-то вроде «ты молодец, держись, не бойся его и смело критикуй, мы все поддерживаем твою позицию» и т.д.

Тогда я ещё не имел ни малейшего представления о Каримове, что это за человек и какой у него характер. Уже впоследствии, узнав о том, что Каримов избран первым секретарем ЦК Компартии республики, я расспросил о нём у знакомой депутатки из Кашкадарьинской области, надеясь, что она что-нибудь сможет рассказать о нём. Ответ простой узбекской женщины, рабочей совхоза, ошеломил меня: «Мы все его боимся, он какой-то страшный...» - «Как это - страшный? Почему?» - «Не знаю, у нас все его боятся: и директор совхоза, и первый секретарь райкома, и я вместе с ними...»

Как оказалось, люди, соприкасавшиеся на местах со стилем и методами работы Ислама Абдуганиевича, ясно увидели изъяны его личности. Так, на сессии Верховного Совета Узбекской ССР в апреле 1990 года депутат из Кашкадарьинской области Шаврух Рузимуродов хотел выступить против выдвижения кандидатуры Ислама Каримова на пост президента республики, но ему не давали слова. Тогда он выскочил на середину зала заседаний и закричал: «Не избирайте этого человека! Это - страшный человек! Потом будете горько сожалеть и раскаиваться!» На него тогда все смотрели как на сумасшедшего. Впоследствии Шавруха Рузимуродова лишили депутатского мандата, бросили в тюрьму, но под давлением общественности в 1991 году власти были вынуждены освободить его. Тогда я несколько раз ездил в Карши и организовывал протесты против его заточения, а власти каждый раз насильно выдворяли меня из области.

Рузимуродова тогда освободили: Каримов ещё не достиг безоговорочного могущества. Но освобождение ещё не значило прощения. Этот мужественный человек, отважный депутат не остался безнаказанным: в июле 2001 года Шаврух Рузимуродов был убит в подвале МВД Узбекистана. Светлая память его имени и проклятье его палачам!

На одном из первых заседаний, которое проводил Каримов в качестве первого секретаря ЦК, я задал ему несколько вопросов, вызвавших у него нескрываемое раздражение. После заседания ко мне подошел Салиджан Мамарасулов, бывший в то время первым секретарём Ташкентского обкома партии. Он был одним из наиболее влиятельных секретарей обкомов республики, пользовался уважением Москвы и лично М.С.Горбачева. На собраниях в Москве Горбачев всегда уделял ему внимание и заговаривал с ним, выделяя среди других. Я был знаком с Мамарасуловым ещё с 1979 года, когда в его присутствии выступил на собрании с критикой крайне неблагополучных условий работы и проживания студентов во время хлопковой кампании. Тогда он был первым секретарём Андижанского обкома партии, а я - 17-летним студентом. Так вот, после того заседания Салиджан-ака подошел ко мне и сказал: «Пулат, беги, пока не поздно, он - очень страшный человек, не оставит в покое ни тебя, ни твоих друзей-оппозиционеров, ни всех нас, кто знал его. Теперь и нам - конец». Тогда я подумал, что Мамарасулов таким образом хочет уберечь меня от неосмотрительной дерзости, чтобы я перестал гневить руководителей, но он был подчёркнуто серьёзен. Впоследствии, при первом удобном случае, Каримов снял его с должности и отправил на пенсию.

Народ достоин своего правителя

Когда Ислам Каримов в 1989 году был назначен первым секретарем ЦК компартии Узбекистана, он наверняка представлял свою задачу так же, как и его предшественники: Нишанов, Усманходжаев, Рашидов, Юсупов, Икрамов. Москва поручает ему следить за состоянием дел в Узбекистане, а он отвечает перед Центром за все свои действия. Даже когда уже многие говорили о независимости, сам Ислам Каримов был против, заявляя, что независимость для республики губительна, и приводил различные аргументы. Запомнились его слова о том, что наша республика не имеет прямого выхода к морю и останется в своеобразном «каменном мешке». Или: «Если мы станем независимыми, то надо будет открывать посольства во многих странах... Где же мы возьмём деньги на это?» Достаточно прочитать газеты того времени, чтобы узнать позицию Каримова по вопросу государственного суверенитета. Он же руководил подготовкой и организацией в Узбекистане референдума по сохранению СССР.

Но СССР распался и прекратил свое существование, а партийному боссу республики нежданно на голову свалилась государственная независимость, и он поневоле был вынужден заняться построением независимого государства. Естественно, первые годы становления нового государства были самыми трудными, ведь надо было активно действовать в сотнях направлений. Первая и главная задача - создание своей команды и привлечение людей, которые признают его своим лидером, будут верны ему и не предадут в критической ситуации.

В 1991-93 годах противников у Ислама Каримова было предостаточно, так как дух перестройки и гласности ещё присутствовал в обществе. В республике зародилась легальная политическая оппозиция, инициировавшая политическую борьбу в парламенте, в областях и районах. Несколько раз Каримов был на грани смещения с поста президента. Так, осенью 1991 года Верховный Совет республики обсуждал вопрос об отставке президента - тогда депутаты могли отстранить его от должности простым голосованием. Но будущий узурпатор выстоял, мобилизовав все свои ресурсы и талант вести административные игры и интриги. Из той ситуации он сделал важный вывод: зависимость от парламента может погубить его карьеру главы государства. С тех пор Каримов уделяет пристальное внимание формированию парламента и делает все возможное, чтобы тот не играл самостоятельной политической роли, чтобы в нём не было личностей, способных противостоять ему или даже организовать заговор против единоличной власти президента.

В советской системе он не смог бы стать в такой степени авторитарным руководителем. Да и в независимом Узбекистане, если бы с самого начала сформировалось разделение властей, окрепла оппозиция, работали независимые СМИ, то Каримов тоже не смог бы стать сегодняшним самодержцем. Через установленное Конституцией время он ушёл бы с поста президента, и сегодня мы видели бы другой сценарий развития страны.

Но в том, что ему позволили установить в стране режим единоличной власти, заставить всех безоговорочно ему подчиниться, виноват не столько он, сколько мы все. Это мы создали диктатора, это наша подобострастная узбекская номенклатура при поддержке безвольной интеллигенции сделала из него тирана. Писатель Сергей Бородин, пытаясь в своём романе «Звёзды над Самаркандом» найти ответ на вопрос, как же в чагатайском обществе смогла воцариться на престоле и вовлечь всех в свои масштабные авантюры столь одиозная личность, как Хромой Тимур, перефразировав старую русскую поговорку, написал: «По приходу поп подобрался». Удивительно, как эта фраза подходит для раскрытия феномена власти Ислама Каримова: узбекскому «приходу» он, как никто, пришёлся кстати.

Осенью 1989 года в качестве народного депутата СССР я принимал участие в сессии Верховного Совета республики старого созыва, избранного ещё в середине 80-х годов. Незадолго до этого назначенный первым секретарем ЦК Компартии Узбекистана Ислам Каримов сидел в президиуме с мрачным выражением лица и молча наблюдал за происходящим на сессии. За весь рабочий день он так и не выступил, не вымолвил ни слова, только внимательно следил за тем, что происходило в зале. В перерыве заседания я подошёл к нему и выразил своё возмущение царившим там стилем обсуждения вопросов. Тогда он, скривив губы в презрительной усмешке, приглушенным голосом сказал мне: «Ты же видишь, что это за люди... Разве с ними возможно что-либо сделать? Вот погоди, скоро будут новые выборы, выберем новых людей, и тогда все пойдет по-другому...» В зале сидели депутаты, но фактически это был весь партийно-хозяйственный актив Узбекистана. Все первые секретари обкомов и райкомов партии, председатели областных и районных Советов, руководители предприятий и хозяйств. В течение короткого времени они все исчезли с политического поля Узбекистана...

Как-то на одном из собраний депутатов от Узбекистана в постпредстве нашей республики в Москве я задал Каримову несколько вопросов о его политике в отношении оппозиции. Он отвечал туманно и уклончиво, стараясь уйти от ответа, но я не отставал от него, приводил аргументы и опровергал его неубедительные доводы. Все молча наблюдали за нашим спором. Но вдруг неожиданно вскочил с места депутат Адыл Якубов, народный писатель Узбекской ССР, бывший тогда председателем Союза писателей Узбекистана, и стал кричать на меня: «Прекрати! Почему все должны слушать тебя, почему ты мешаешь нашим уважаемым руководителям работать, постоянно пристаёшь к ним с вопросами? Прекрати мешать Исламу Абдуганиевичу работать!» Мне стало до боли обидно, что такой заслуженный человек без стыда и тени смущения публично демонстрировал примитивные верноподданнические чувства. А ведь это был один из самых прогрессивных представителей нашей интеллигенции, которым все восхищались и на которого равнялись. Однако я не растерялся и твёрдо ответил ему: «Адыл-ака, мы - депутаты, наша работа заключается именно в неустанной критике исполнительной власти, мы должны контролировать её руководителей, требовать с них отчёт». Тут же с мест поднялись и набросились на меня остальные присутствовавшие, в итоге собрание приняло решение лишить меня права выступать. Но здесь Каримов проявил недюжинную виртуозность, успокоил всех и произнёс слова, которые в этой ситуации прозвучали совершенно неожиданно: «Я уважаю Пулата Ахунова, он всегда говорит прямо в лицо и не заигрывает. У нас должна быть критика, мы не должны её запрещать. Вы неправы, уважаемый Адыл Якубов! Нельзя людям затыкать рты...»

Если бы тогда узбекская интеллектуальная элита не пресмыкалась перед ещё неокрепшей властью, а открыто обсуждала её решения, дискутировала с ней, корректировала действия начинающего президента и других руководителей нового независимого государства, мы бы не докатились до сегодняшнего позора. Каримов видел, что именитые представители элиты готовы топить в грязи и топтать друг друга только для того, чтобы хорошо выглядеть в его глазах, получить от него похвалу, хорошую должность, право командовать и распоряжаться судьбами людей. Он раскусил их сущность и начал просто покупать вчерашних своих оппонентов. Те, кто был известен своим оппозиционным настроем, постепенно всё меньше и меньше выступали против Каримова, а потом и вовсе стали воздерживаться от критики. Вскоре они ушли из оппозиции и оказались на высоких руководящих постах в различных учреждениях.

В декабре 1990 года мы, народные депутаты СССР от Узбекистана, собрались в Ташкенте и одним рейсом вылетели в Москву. Летим в самолете, в салоне тихо и скучно, уже все поели и выпили. Тут Ислам Абдуганиевич говорит Абдулле Арипову: «Что-то скучно стало, может, поднимете нам настроение?» Прославленный узбекский поэт, автор текста Государственного Гимна, вышел на середину передней части салона, где в первых рядах сидели Каримов и его свита, и стал читать юмористические стихи. Он читал стихи, строя гримасы и комично жестикулируя. Кривлялся. Весь салон падал со смеху... Единственный, кто не смеялся, был я, поскольку уважал поэта за его прекрасные стихи, очень любил его стихотворение «Моя первая любовь». Вечером в Москве я пришел к нему в номер гостиницы и с порога высказал: «Как Вам не стыдно, ака? Вы такой заслуженный человек - и выставили себя на посмешище, держали себя, как шут перед падишахом». Тут только я заметил, что он был в стельку пьян и только бормотал: «Что ты понимаешь...Что ты понимаешь...»

«Хоть ты и враг мне…»

В августе 1991 года, после событий ГКЧП был созван V Чрезвычайный Съезд народных депутатов. Длившийся три дня Съезд (2-5 сентября) был крупным шагом в сторону прекращения существования СССР. На нём были приняты важные исторические решения и документы:

1. Декларация прав и свобод человека.

2. Формирование новой системы взаимоотношений между союзными государствами, входящими в состав СССР, и объявление переходного периода для подготовки подписания нового Союзного договора.

3. Об органах власти и управления в переходный период.

Содержание последнего решения сводилось к тому, что Съезд народных депутатов упразднялся.

Решено было после роспуска Съезда народных депутатов СССР сформировать новый законодательный орган - Верховный совет СССР, который должен был состоять из избранных в союзных республиках полномочных представителей.

Смысл этого решения заключался в том, что Верховный Совет Узбекистана должен был избирать депутатов в Верховный Совет СССР и делегировать их в Москву с полномочиями защищать интересы республики и участвовать в составлении нового Союзного договора.

В сентябре 1991 года в Ташкенте прошла сессия Верховного Совета Узбекистана, на которой обсуждался вопрос избрания полномочных депутатов Верховного Совета СССР. Сессия транслировалась по республиканскому ТВ, так что многие могли видеть, что там происходило. В работе сессии, возможно, принимали участие и депутаты Верховного Совета республики уважаемые Насрулло Сайид, Жахонгир Мухаммад, надеюсь, что они или другие коллеги поправят меня, если эти события остались в их памяти и где-то я допустил неточности.

Трудно сказать, что эта сессия протекала в серьёзной борьбе, ожесточённых спорах и дискуссиях, поскольку кандидатуры были заранее обсуждены и утверждены в аппарате президента.

Известный писатель Пиримкул Кодиров прочёл доклад по избранию и утверждению полномочных представителей и объявил, что список кандидатов уже согласован, зачитал этот список и предложил утвердить его без дальнейшего обсуждения.

«Товарищи депутаты, наши старшие лучше нас знают, потому не стоит излишне препираться по этому вопросу», - с этими словами попытался завершить своё выступление Пиримкул Кодиров. В это время вышла депутат Тойиба Тулаганова и заявила: «Я требую ввести в список полномочных представителей Пулата Ахунова и прошу поставить его кандидатуру на голосование!»

Пиримкул-ака побледнел даже и начал лепетать: «Йе, что Вы говорите? Ведь Пулат Ахунов - враг нашего президента! Как мы можем включить его в список? Нет, нельзя! По-моему, вообще нет необходимости обсуждать этот вопрос. Предлагать кандидатуру человека, постоянно критикующего нашего президента, не дающего ему покоя, абсолютно не годится, и это предложение никто не примет. Вот здесь сидит наш уважаемый президент, а это ваше предложение будет неуважением к нашему уважаемому президенту», - и попытался поставить точку на этом. На помощь Кодирову подоспел народный депутат СССР Абдужаббор Хусанов, замредактора ферганской областной газеты «Коммуна». Он суетливо подскочил к трибуне и начал кричать: «Товарищи, не пойдёт! Ни в коем случае нельзя допустить избрания Пулата Ахунова! На собраниях депутатов я всегда сижу рядом с Пулатом Ахуновым, слежу за всем, что говорит и пишет этот человек. Он присоединился к демократам и всегда поддерживает дерзкие разговоры в отношении нашего президента, всё время критикует и критикует. Даже на наших внутренних собраниях он своими разными вопросами не даёт покоя нашему президенту, перебивает его. Этот человек достал нас! (по-узбекски это звучало «бу одам жонимизга тегди»). Какое имеет право этот Ахунов допрашивать нашего президента? Этот человек — наш враг, нельзя допускать его к государственным делам!»

Пиримкул Кодиров с довольным видом оглянулся назад, чтобы увидеть знаки одобрения Хозяина. Однако Каримов поразил всех: «Товарищи, по-моему, нужно рассмотреть вопрос о Пулате Ахунове. Будет хорошо, если мы включим его в ряды полномочных представителей от нашей республики. Этот человек - нужный нашему государству человек». Пиримкул Кодиров, услышав эти слова, в мгновенье ока изменил своё отношение к обсуждаемому вопросу и перед тысячами людей (включая телезрителей) завопил: «Смотрите! Смотрите! Президент проявляет щедрость! Очень правильные слова высказали наш президент Ислам Каримов! Очень хорошее и правильное внесли предложение! Конечно же, наш президент верно думает, лучше будет, если наш враг будет среди нас, чем вне нас». Моё имя было внесено на голосование и утверждено единогласно.

Таким образом, по предложению президента Ислама Каримова я был избран полномочным представителем от Республики Узбекистан в Верховном Совете СССР.

Спустя несколько дней, когда я прибыл в аппарат президента для участия в каком-то собрании, случайно встретился в коридоре с Исламом Абдуганиевичем. Мы приветствовали друг друга, однако Каримов задержал мою ладонь в рукопожатии и отвёл в сторонку. «Я тебя выдвинул полномочным представителем нашей республики в Москве, а ты даже не поблагодарил меня», - пожурил он меня, будто шутливо. «Ислам Абдуганиевич, благодарю за оказанное доверие. Однако, по правде говоря, я удивлён, что Вы поддержали мою кандидатуру». - «Хоть ты и враг мне...» - продолжил было Каримов, однако я перебил его, пытаясь разъяснить своё видение этого вопроса: «Ислам Абдуганиевич, я Вам и раньше говорил, что я - не враг Вам, что я - всего лишь человек с отличающейся от Вашей политической позицией, не питающий к Вам личных претензий, уважающий Вас в качестве главы государства и не считающий Вас врагом. Считаю неверным Ваше отношение ко мне как к врагу только лишь по той причине, что выражаю мнение, оппозиционное проводимой Вами политике. Считаю, что это не должно отражаться на человеческих межличностных отношениях».

Каримов, уже раздражённым тоном, продолжил начатую тему: «Ладно уж, не начинай опять эти свои разговоры. Хоть ты и враг мне или, так уж быть, говоря твоими словами, хоть ты и оппозиционер, я тебя предложил, потому что, как ты прекрасно знаешь, наши в Москве будут сидеть, как в рот воды набравши. Вот я и подумал, что ты всегда выражаешь своё мнение без оглядки на высокие чины и в нужный момент будешь круто выступать на заседаниях, отстаивая интересы Республики...» В продолжение разговора он, по сути, сделал мне предложение о сотрудничестве в его команде: «На самом деле, тебе лучше не с оппозицией путаться, а работать со мной. Я насквозь вижу большинство из них: одни горлопаны, нет от них каких-либо конкретных предложений по насущным проблемам, одна болтовня и интриги...». Я не впервые слышал от президента это предложение, и мне было что ответить: «Ислам Абдуганиевич, я всегда готов к работе и сотрудничеству с Вами, однако сегодня в хорошем настроении Вы дадите мне какую-нибудь интересную работу, а завтра, будучи в плохом настроении, Вы меня прогоните с неё. Но если введёте в свою команду официально в качестве представителя оппозиции - в знак сотрудничества - то я согласен». Уже подходило время начала собрания, и Каримов, заспешив к президиуму, сказал: «Ладно, позже вернёмся к этому вопросу...» Но больше мы к этой теме никогда не возвращались...

«Проси, что хочешь»

Но и люди из низов подчас демонстрировали чудеса тщеславия, и тем самым очень даже способствовали Каримову стать тем, кем он потом станет. Помнится, в 1990 году мы, бирликовцы, боролись за то, чтобы узбекистанские солдаты проходили срочную военную службу в своей республике. В то смутное время в Советской Армии резко участились случаи избиений и убийств военнослужащих узбеков, таджиков, казахов, киргизов и туркмен на почве этнической неприязни. По республике прокатилась волна протестов. Каримов решил выйти к участникам одной из протестных акций, стоявших у только что полученного в аэропорту гроба убитого солдата. Обстановка была предельно накалённой...

Каримов подошёл к отцу убитого солдата и проникновенно произнёс: «Просите, отец, всё, что хотите. Я всё сделаю для Вас». Он ждал самые суровые упрёки и осуждения и, вероятно, был готов к ним. Но ответ отца, лишившегося сына, поразил своей неадекватностью даже самое искушённое воображение: «Пусть именем моего сына назовут школу, в которой он учился!» Каримов изумлённо посмотрел на него: «Мы обязательно сделаем это, а сейчас садитесь в машину и организуйте достойные похороны Вашего сына...» Нетрудно представить, какие после этого представления об обывателях, о чаяниях простого народа могли сформироваться в душе у прошедшего суровую школу жизни Каримова. Он довольно хорошо разбирался в людях, по-звериному чувствовал двигающие ими мотивы, ясно видел, что от него ждут, и умел обращаться с ними…

Наманган: Испытание на прочность

С крушением советской власти идеологический вакуум стала активно заполнять религия. Узбекистан в этом процессе не составил исключения: люди получили возможность без ограничений исповедовать веру своих предков, строить мечети, ездить в исламские страны, совершать паломничества к мусульманским святыням, встречаться с религиозными лидерами многих стран. И этот новый фактор в жизни общества Ислам Каримов попытался использовать в своих политических целях, выставляя всё так, будто возрождение ислама в стране было именно его заслугой. В этом он не видел угрозу устоям государства, полагая, что сможет контролировать процесс. Его заблуждение основывалось на многочисленных искренних выражениях благодарности от жителей республики за легализацию религиозной жизни.

Но события в Намангане в 1991-92 годах разрушили эти иллюзии и наглядно показали, какой опасной силой является исламский радикализм. В то время Наманганская область стала оплотом исламистов и фактически контролировалась зародившимися их многочисленными организациями. Наиболее известной и зловещей из них стала «Адолат», костяк которой составляли представители радикального духовенства, бывшие десантники, ветераны войны в Афганистане. Тогда, в декабре 1991 года, они во главе с печально известным Тахиром Юлдашевым захватили здание областной администрации в ответ на неуклюжие действия местного руководства, проигнорировавшего требования активистов обеспечить встречу с Каримовым: он побывал там накануне с рабочей поездкой в рамках предвыборной программы и уже уехал в Ташкент… Напомню, в том году были назначены первые в республике всеобщие президентские выборы, а действующий глава государства был одновременно и кандидатом в президенты.

Каримов был вынужден срочно вернуться в Наманган. От предложенной ему охраны он отказался, решительно заявив, что в этой ситуации она бесполезна. Надо признать, что в Намангане Ислам Каримов и сопровождавший его Исмаил Джурабеков повели себя довольно мужественно, не побоявшись встретиться с разъярённой толпой, готовой растерзать их в каждую секунду при любом неосторожном слове или жесте. Фактически они оказались в заложниках, и наш герой проявил недюжинные способности переговорщика, чтобы выйти из этой ситуации живым и невредимым. При этом экстремистам удалось выдавить из него обещания ввести в Узбекистане атрибуты исламского общества, хотя требовали всемерного перевода жизни общества на рельсы норм шариата.

Вероятно, именно тогда Каримов понял, что неконтролируемое развитие религиозности общества, заигрывания с исламом могут привести к катастрофическим последствиям. Скорее всего, именно там, сидя на коленях перед этой фанатичной толпой и вынужденный слушать юнца и полуграмотного муллу Тахира Юлдашева, он решил: чтобы справиться с угрозой «ползучей экспансии» исламского экстремизма, необходимы жёсткие меры, иначе радикально настроенные группы стремительно распространят своё влияние на всю республику. Подобная тенденция поставила бы под угрозу как нахождение его у власти, так и создание будущего государства, строительством которого Каримов уже занялся в соответствии со своими представлениями.

С целью устранения этих угроз Ислам Каримов запустил жесточайшие преследования против религиозных групп и активистов, которые продолжаются до сегодняшнего дня. В результате этого физически уничтожены многие религиозные лидеры, десятки тысяч верующих брошены в тюрьмы. Можно предположить, что страх ответственности за те репрессии явился одним из важных факторов, повлиявших на его решение в конце 1990-х годов не разлучаться с властью, хотя он уже отработал два президентских срока. Окончательно Каримов укрепился в своём решении после андижанской бойни 13 мая 2005 года, теперь он уже никак не мог уйти без фатальных последствий для себя и своей семьи. Наиболее вероятно, что именно та роковая драма послужила завершающим аккордом в принятии решения быть президентом до последнего вздоха…

Это видео 1991 года собрало на канале «Ферганы» в YouTube более 38 тысяч просмотров

Если в каждом видеть врага

В новом государстве всё создано по плану Ислама Каримова. Так, по крайней мере, он считает. Государственная символика, новый управленческий аппарат, армия, органы безопасности, правоохранительные органы, суды, законотворчество и т.д. - за всем этим следит бдительное око «Папы», как его прозвал чиновничье-бюрократический аппарат. Разумеется, ощущения «строителя нового дома», «создателя государства» дают ему высокую самооценку и основания считать себя «владельцем» страны и «выдающейся исторической личностью». И мало кто задумывается, что все эти «реорганизации» скроены по советским лекалам, приправленным лозунгами, заимствованными у «Бирлика» и «Эрка».

В документах, в учебниках истории везде речь идёт только об одном человеке, президенте Исламе Каримове, который создал всё. Никто другой не упоминается. Он, действительно, работал над всем этим в окружении номенклатурных и политических противников, которых считал своими врагами, страстно желающими скинуть его и занять вожделенное кресло. Для него все были врагами: в начале - контролирующая и требующая отчёта Москва и местная партийная номенклатура, считавшая его случайно выигравшим выскочкой, мечтавшая закулисными аппаратными играми свергнуть его. Особое неприятие вызывало у Каримова присутствие московских «комиссаров»: в частности, ненавидел второго секретаря ЦК Ефимова и всячески старался демонстрировать ему пренебрежение и собственную независимость. Впоследствии он изгонит весь этот «московский десант» из Узбекистана и будет с гордостью говорить, что «отправил их туда, откуда они вышли».

Врагами он считал также оппозиционные организации «Бирлик» и «Эрк», открыто выступавшие против него, требовавшие демократических преобразований, в которых он видел угрозу своему положению. Всю жизнь он во всех видел врагов, чтобы потом бороться с ними и уничтожать их. Не считаю, что Каримов изначально намеревался управлять страной репрессивными методами, сажать в тюрьму, убивать или изгонять из страны граждан Узбекистана. Но по мере того, как накапливались промахи и нарастала критика, он видел силы, в его представлении мешавшие в достижении поставленных целей, и считал себя вправе нейтрализовать их любыми средствами.

На сессии Олий Мажлиса (парламента) в июне 1992 года Каримов заявил: «Я готов расколоть головы нескольким людям для обеспечения спокойной жизни всего нашего народа». За несколько дней до этого знакового заявления неизвестные лица избили железной арматурой лидера движения «Бирлик» Абдурахима Пулатова, проломили ему череп и бросили политика на улице в бессознательном состоянии, посчитав убитым. Нападениям подвергались и другие активисты оппозиции. Мне также «посчастливилось» попробовать «прелести» покушения: неизвестные люди в гражданской одежде напали на меня в районе ташкентского аэропорта и испытали на мне прочность арматуры, к тому времени ставшей традиционным орудием подобных акций устрашения. Это был первый сигнал для меня. Через несколько месяцев я получил второй сигнал, когда меня арестовали на 15 суток, ложно обвинив в неподчинении милиции. А потом ложные обвинения и фальсификации посыпались чередой. Нарушение общественного порядка, попытка побега из Андижанской тюрьмы и нападение на охранника, систематическое нарушение режима содержания. Суд в Андижане, полтора года в андижанской тюрьме, потом ташкентская пересылка, и в конце концов, я оказался в Кызыл-Тепе. Машина репрессий неумолимо набирала обороты...

* * *

...Наш путь подходил к концу, мы въезжали в Ташкент. Сознание стало возвращаться от этих грустных воспоминаний и размышлений к реальности момента. Я стал думать, как жить дальше...

Нам, узбекистанцам, надо избавиться от нашей основной иллюзии - веры в «справедливого правителя». Это - самая большая ошибка нашего народа и основной части интеллигенции, навязанная писательской элитой. Нельзя верить в справедливого правителя, надо создавать систему сдержек и противовесов. Справедливыми должны быть принципы построения и функционирования системы, чтобы и хороший руководитель, и плохой были вынуждены действовать по одним правилам. Тогда можно гарантировать, что они не переступят запретную черту.

В каждом из нас сидит «диктатор» не слабее нынешнего президента Узбекистан, и если не будет противовеса, то любой из нас в случае прихода к власти на том или ином уровне неминуемо превратится в нового «каримова». Мы не поддержали тех, кто пытался бороться с диктатором, когда он только вставал на ноги. Мы молча наблюдали и не вышли протестовать, когда бросали в тюрьмы борцов против произвола властей. Мы с радостью принимали его подачки в виде хороших должностей. Мы сами увлечённо участвуем в различного уровня коррупционных схемах, причём практически не скрывая этого. Более того, в менталитете нашего народа умение давать/брать взятку стало устойчивым признаком предприимчивости, умения «решать проблемы», стало рассматриваться в качестве своеобразной «доблести». Такая психологическая атмосфера непременно развратит любого, пришедшего к власти, - даже человека с самыми демократическими и либеральными взглядами...

Пулат Ахунов, март 2015 г. - специально для «Ферганы»

Международное информационное агентство «Фергана»