«Второй фронт» ветерана Самсона Уманского
Лейтенанта Самсона Уманского отправила в путешествие по госпиталям пуля немецкого пулеметчика во время прорыва блокады Ленинграда. Так для него закончилась Великая Отечественная. Но тяжелое ранение никак не изменило ни характер, ни принципы, которым бывший артиллерийский офицер следует всю свою жизнь. Несмотря на преклонный возраст, ветеран ведет непримиримую войну с чиновниками - теперь уже как инженер, старейший изобретатель Узбекистана, обладатель двадцати двух авторских свидетельств и восемнадцати патентов.
Уже вторую неделю кряду Самсон Иосифович Уманский почти ежедневно надевает гимнастерку с боевыми наградами. Почетный гость на мероприятиях, приуроченных к 70-летнему юбилею Победы, Самсон Иосифович не чурается оказываемых ему почестей. Но и в эти праздничные дни, принимая поздравления, ветеран по-прежнему мечтает только об одном - о внедрении собственных разработок. И не понимает, почему государственные чиновники столь недальновидно пренебрегают их крайней важностью для народного хозяйства.
Самсон Иосифович, а ему в сентябре исполнится 92 года, обладает уникальной памятью. Мельчайшие детали событий семидесятилетней давности в его рассказах так удивительно ярки, словно все это происходило вчера.
Побег на фронт
Довоенная биография Уманского вполне обычна. Родился в украинском городе Павловграде в 1923 году, до войны жил с семьей в Харькове. Активно участвовал в работе электротехнического кружка в харьковском Доме пионеров, который тогда считался лучшим в Союзе. В 1937-м четырнадцатилетний Самсон за успехи в техническом творчестве был премирован месячной поездкой в Москву и Ленинград, а к окончанию школы освоил сразу несколько специальностей - электрика, токаря и водителя, научился конструировать.
В первые же дни войны Уманский стал добиваться отправки на фронт. Но поскольку был юн, получил от райкома комсомола направление на Харьковский авиазавод. Всего через две недели недавний выпускник школы освоил еще одну специальность - слесаря. Затем - эвакуация к новому месту базирования завода, в Пермь.
- Тогда многие находились в растерянности - вспоминает Самсон Иосифович. - Ждали, чем закончится наступление немцев на Москву. Я, как и остальные рабочие завода, попросту болтался без дела. А вот когда фашисты получили «по морде», всем все стало ясно, и за эвакуированное предприятие взялись всерьез. Нас перебросили на новое место, в Нижний Тагил, где я стал слесарем по сборке «летающих танков» - штурмовиков ИЛ-2.
Фронтовик Самсон Уманский каждый день надевает свои боевые награды
Самсону Уманскому не давало покоя то, что он работает в тылу, в то время как его двоюродные братья - Иосиф (командир пулеметной роты, встретил Победу в Чехословакии) и Михаил (офицер-танкист, дошел под Берлина), - воюют на передовой! Недолго думая, он записался на прием к военкому, интересовал Самсона только один вопрос: «Что нужно, чтобы попасть на фронт?» Военком ответил кратко: «Паспорт».
Целый год потребовался парню на решение такой простой для мирного времени проблемы – его паспорт, как и всех остальных эвакуированных рабочих, хранился в отделе кадров военного завода. Только в мае 1942 года нашелся повод «вызволить» документ – понадобилось отметиться в общежитии. Получив паспорт, слесарь Уманский отправился прямиком в военкомат, где был принят с распростертыми объятиями: в первые годы войны страна испытывала большой дефицит армейских кадров. Военком не только покрыл «дезертирство с трудового фронта», но и оставил Уманского ночевать в своем кабинете, на всякий случай. А уже утром следующего дня из Нижнего Тагила в Томск отправилось новое пополнение будущих курсантов тамошних офицерских училищ.
В блокадный Ленинград - на поезде
Самсон Уманский попал в последний набор по программе полугодичной подготовки офицеров, следующий выпуск готовили к боевым действиям уже девять месяцев. Двадцать пять выпускников 2-го Томского артиллерийского училища, пройдя ускоренную подготовку, отправились на фронт. Только у пятерых из них на погонах красовались по две лейтенантские звездочки – за особые успехи в учебе, остальные двадцать получили, как и было тогда положено, звания младших лейтенантов. Будущий изобретатель был в числе особо отличившихся.
Первым местом службы выпускников училища стали окрестности озера Чебаркуль, под Челябинском. Теперь название этого озера широко известно – мировую славу принес недавно упавший в тех краях метеорит. В войну на берегу этого озера располагался Сталинградский артиллерийский центр, где формировались воинские части. Рядом находились артиллерийские заводы, соответственно, никаких проблем с обеспечением орудиями не было. Не хватало только людей, вспоминает Самсон Иосифович, поэтому 18-я артиллерийская дивизия прорыва, в которую он попал, оказалась на 60 процентов сформирована из зэков (заключенных).
В январе 1943 года дивизия прибыла в блокадный Ленинград одним из первых эшелонов, прошедшим по легендарной железной дороге, проложенной по льду Ладожского озера. Как вспоминает ветеран, разгружались скрытно, ночью, а когда артиллеристы на следующий день рассказывали ленинградцам, что прибыли в осажденный город на поезде, те посоветовали никому такого не говорить, иначе примут за трепачей.
Как стать настоящим командиром
Молодого лейтенанта назначили командовать взводом управления батареи из двух 152-миллиметровых гаубиц. Городок Колпино, где поначалу базировалась батарея, поддерживала огнем неудачную мартовскую попытку прорыва блокады, а затем влилась в подразделение контрбатарейной стрельбы и была переброшена в район ленинградского мясокомбината.
Стреляли тогда мало - в блокадные годы в Ленинграде не только хлеб, но и каждый крупнокалиберный снаряд был на учете. На любой выстрел надо было по цепочке получить разрешение от вышестоящего командования. Но зато били точно в цель. Самсон Иосифович до сих пор вспоминает, как их батарея разнесла вражеский эшелон с боеприпасами.
Немецкие артиллеристы тоже снарядами особенно не разбрасывались. Да и у взвода управления Уманского шансов было немного - его отделял от своих гаубиц телефонный провод длиной в шесть-семь километров. Как говорит Самсон Иосифович, в эти месяцы 1943 года большую часть своего времени он учился быть настоящим офицером.
Во взводе было три отделения - топографов, наблюдателей и связистов. Всего девятнадцать человек, и все чуть ли не вдвое старше командира. Интеллигентный лейтенант обращался ко всем предельно вежливо. Он не приказывал, а скорее просил исполнять приказы, за что неоднократно получал нарекания от командира батареи, капитана, называвшего Уманского «туфтовым офицером, который не может требовать от людей». Мол, со штрафниками и зэками, что у него в подчинении, надо быть тверже.
И Уманскому пришлось, как он выразился, «затвердеть». Однажды он даже двинул в ухо часовому, охранявшему землянку с боеприпасами и заснувшему на посту. Подчиненный получил за дело, не обиделся. «Наконец лейтенант стал настоящим офицером» – так, видно, посчитало командование, и Уманского перевели в 65-ю легкую артиллерийскую бригаду дивизии прорыва, на самую передовую. Теперь в подчинении у лейтенанта был расчет из двух 76-миллиметровых противотанковых пушек.
Артиллеристам иногда везет
Расчету лейтенанта Уманского «повезло» в первые же дни на передовой. Командир батареи получает приказ выкатить одно из своих орудий на позицию прямой видимости и произвести несколько залпов в сторону противника. Стрелять экономно, потратив не более полдюжины снарядов. Такой метод обнаружения огневых точек противника называли приманкой. Но немцы не купились.
На следующий день все повторилось. Но немцы снова остались равнодушны, хотя «приманочная» пушка накрыла прямыми попаданиями два их укрепления. Расчету Уманского вновь повезло. А вот расчету другого офицера, сменившего Уманского на позиции приманки, повезло меньше - на третий день немцы не выдержали наглости противника и открыли шквальный огонь. Орудие, правда, не подбили, но, как выразился Самсон Иосифович, «засыпали землей».
Везло лейтенанту Уманскому еще не раз. Как-то ночью в блиндаже его заели клопы, и он выбрался ночевать на крышу. Тяжелый 205-миллиметровый снаряд немцев пробил крышу в тридцати сантиметрах от лейтенанта, несколько накатов бревен, и только потом взорвался. Все шесть бойцов, что спали в блиндаже, погибли. А Уманский получил на память от фашистов, как он выразился, лишь вмятину на голове, и по контузии был определен на две недели лечения в Ленинграде.
Эти две недели в медсанбате Самсон Иосифович вспоминает как отпуск. По его словам, он постоянно сбегал из палаты и ходил по театрам и кино, которые буднично работали в осажденном городе.
Самсон Уманский. Фронтовое фото
В следующий раз лейтенанту Уманскому повезло, когда на позициях расчета загорелись ящики со снарядами. То ли немецкие диверсанты подожгли их, то ли кто-то из своих штрафников, но все насмерть перепугались взрыва и попрятались. Надо было принимать решительные меры. Самсон Уманский бросился к ящикам, стал рыть ножом землю, обрушивая ее на огонь. «Лопату мне!» - крикнул командир. Кто-то из бойцов тут же сунул ее в руки Уманского, дело пошло лучше, к командиру присоединились остальные бойцы, устыдившись своего страха. Батарея была спасена.
«Не успевали за удирающими фашистами»
Перед прорывом блокады Ленинграда 65-ю артиллерийскую бригаду баржами переместили на захваченный моряками плацдарм, вошедший в историю как Ораниенбаумский пятачок - между фортами Белая Лошадь и Красная горка. По словам Самсона Иосифовича, советские войска собрали здесь огромное количество орудийных стволов. 14 января 1944 года после двух с половиной часов артподготовки, в которой активное участие принимали противотанковые пушки Уманского, «на немецких позициях мало кто остался в живых». С успехом артиллеристов поздравил по радио Андрей Жданов, руководивший тогда обороной Ленинграда.
В тот же день началось наступление советских войск. Как рассказывает ветеран, «фашисты удирали стремительно» - так, что ему за целый месяц не удалось ни разу выстрелить из своих орудий, хотя их тащили быстроходные «ленд-лизовские» автомашины. Тем не менее, артиллерийская бригада едва поспевала за рвущимися вперед советскими танками.
Тогда же лейтенант получил еще одно ранение – из-за самодурства пьяного командира дивизиона, который приказал днем, на виду у фашистов, провести разведку с целью последующего размещения батареи. Командир дивизиона был настолько пьян, что Уманский даже предложил дать ему в ухо - мол, проспится и ничего не вспомнит. Но командир батареи на такой решительный шаг пойти не рискнул и вместе с лейтенантом Уманским и сержантом, командиром отделения связи, отправился в совершенно самоубийственную вылазку.
На открытой местности, где предстояло провести разведку, у немецких артиллеристов был пристрелян каждый кустик. На нахальных разведчиков была «пожертвована» всего лишь одна минометная мина, но и ее было достаточно. Один убитый, два раненных артиллериста – итог сумасбродного приказа пьяного командира. Уманский тогда получил очередную «вмятину на голове», еще одну контузию, а вся спина была посечена осколками. Но на этот раз в медсанбат идти отказался - на батарее, кроме него, больше офицеров не осталось, не мог же лейтенант Уманский бросить своих людей во время наступления!
«Последний бой - он трудный самый»
Этот бой Самсон Иосифович помнит до мельчайших подробностей.
Шестнадцатое февраля. Окрестности Нарвы. Приказ - поддержать огнем орудий роту пехоты. Уманский, оставшийся за командира батареи, сначала круто повздорил с командиром той роты – таким же, как и он, молодым лейтенантом – из-за позиции для размещения одной из пушек. Дело дошло до того, что офицер-пехотинец вытащил из кобуры пистолет. Но сопровождавшие Уманского два бойца, не раздумывая, направили на того свои автоматы, а остальные откатили орудие за полуразрушенный одноэтажный дом в непосредственной близости от железной дороги, ведущей в сторону Таллинна. Ответственная позиция, и лейтенант-артиллерист принимает решение командовать огнем батареи отсюда.
Как и ожидало советское командование, именно на этом участке фронта немцы пошли в контратаку. Сначала на железнодорожную насыпь выползли три немецких «тигра» и стали прицельно бить по пехоте. Рота откатилась назад, и артиллеристы со своим орудием остались один на один с танками противника. Два «тигра» отвернули в сторону, а третий двинулся прямо на орудие, продолжая преследовать советских солдат. Танк сожгли, но орудие пришлось оставить. Уманский отдал приказ отступать к лесу - вслед за пехотинцами. Уже на подходе к спасительным зарослям «заработал» немецкий дот, расчет был накрыт пулеметным огнем, и Уманский получил разрывную пулю в ногу.
Благодарные пехотинцы - и за удачно выбранную позицию, и за подбитый «тигр», что позволило сохранить жизни многим бойцам, – на волокушах оттащили лейтенанта в медсанбат. Ранение оказалось настолько серьезным, что пришлось делать несколько операций - сначала в полевом госпитале, затем в тыловых госпиталях Тюмени и Перми. Лейтенанту грозила ампутация, но Самсон Уманский проявил недюжинную силу воли, и только это, считает ветеран, и помогло спасти ногу.
Второй фронт бывшего лейтенанта
В 1945 году отставной офицер поступил на электротехнический факультет Харьковского политехнического института. По окончании Уманский получил направление в Ташкент, инженером на кабельный завод, где проработал больше двадцати лет - руководил электрическим хозяйством, службой новой техники, отделом главного энергетика. С самого начала работы на заводе занимался техническим творчеством, регулярно подавал рационализаторские предложения, а первое авторское свидетельство на изобретение получил в далеком 1968 году.
Таким изобретатель Самсон Уманский выглядел еще каких-то четверть века назад
Затем следует назначение руководителем группы по нормированию потребления электроэнергии на предприятиях Главкабеля СССР - единственной подобной группы в Союзе. Самсону Иосифовичу посчастливилось немало поездить. Знакомство с опытом своих коллег на предприятиях страны многое дало талантливому изобретателю, привело к появлению в его творческом активе новых авторских свидетельств и патентов.
Как рассказывает Уманский, первые его изобретения касались довольно специфической отрасли - кабельной промышленности. Три или четыре из них были внедрены официально, примерно столько же «подпольно» - и в советские времена чиновники жульничали с передовыми разработками, отказываясь платить изобретателям деньги.
Не платят и сейчас, хотя, выйдя на пенсию, Уманский бросил все свои творческие силы на изобретения, которые посвящены самой актуальной сейчас теме - альтернативным источникам энергии. Но теперь денег не дают уже совсем по другой причине - изобретения просто не внедряют. «Везде на меня смотрят как на конкурента, - сетует Самсон Иосифович. - А конкурентов, как известно, не любят».
Изобретения Уманского заслуживают того, чтобы на них обратили самое серьезное внимание и оказали государственную поддержку. Вот, например - установка для полива сельскохозяйственных угодий водой из подземных скважин. Работает она на солнечной энергии, но использует принцип расширения жидкостей при нагреве, поэтому не требует дорогостоящих и легко бьющихся солнечных батарей.
Или вот это изобретение Уманского - портативная электростанция, использующая течение воды. Приехали рыбаки на речку, бросили в воду небольшой ящичек и могут пользоваться всеми благами цивилизации: магнитофоном, телевизором, компьютером, не говоря уже об электрическом освещении.
А наиболее важной разработкой для Узбекистана Самсон Иосифович считает изобретенный им ветряной электрогенератор парусного типа - наподобие того, что Жак Ив Кусто использовал в своих экспедициях. По мнению изобретателя, именно такая установка по выработке электроэнергии была бы наиболее эффективна в условиях Центральной Азии.
Самсон Уманский на одном из торжественных приемов, посвященных 70-летию Победы
Изобретения Уманского и проблемы, с которыми он сталкивается, - особая тема. Сегодня хочется упомянуть еще об одном таланте ветерана - старейший изобретатель Узбекистана и бывший артиллерист-фронтовик еще и поэт. Самсону Иосифовичу удалось даже издать сборник детских стихов. Правда, за свой счет. Пишет Уманский стихи и на военную тему. Строки его стихотворения - лучшее окончание рассказа о герое-фронтовике.
Этот майский особенный день
Весь понизан неясной грустинкой,
И как будто какая-то тень
Очи наши тревожит росинкой…
Да и речь тут же четкость теряет,
В срывах голоса слышится грусть.
То судьба о войне вспоминает.
Это, видно, естественно. Пусть…
Пусть нас память с годами не бросит,
Не уйдет в небытие никогда.
Сердце наше заветного просит -
Просит чтить эти годы всегда!
Виктор Крымзалов
Международное информационное агентство «Фергана»
