Сергей Абашин: «Преодолевать стереотипы всегда сложнее, чем их создавать»
Чудовищное преступление, совершенное в Москве няней-мигранткой, всколыхнуло ту часть российского общества, которое еще способно узнавать новости где-то, кроме центрального телевидения. Спровоцирует ли убийство ребенка, совершенное неадекватной женщиной из Узбекистана, острую волну ксенофобии и антимигрантских выступлений? Почему введение визового режима со странами Центральной Азии, о котором снова заговорили националисты, не приведет к решению проблем, а только породит новые? На вопросы «Ферганы» ответил Сергей Абашин - доктор исторических наук, именной профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, антрополог, специалист по миграции и Средней Азии.
- Как отразится данное событие на общественных настроениях в Москве?
- Как исследователь, я против таких обобщающих понятий, как «общественные настроения» и «общественное мнение». Они подразумевают, что существует некая солидарная для подавляющего большинства россиян-москвичей точка зрения. В действительности мы видим большое индивидуальное разнообразие оценок, от полного отсутствия интереса к какой-то теме до радикально-идеологического восприятия всего происходящего. Плюс мы видим разницу между публичными оценками, которые формируются часто под воздействием информационной среды, и практическим здравым смыслом, которого люди придерживаются в повседневной жизни.
Возвращаясь к этому трагическому случаю, мы, конечно, уже видим и некоторую неизбежную информационную волну негатива в отношении «мигрантов-азиатов-мусульман», и активизацию идеологических активистов, которые начинают использовать эту тему для мобилизации своих сторонников и политической борьбы. Всё это уже приводит к повышению ксенофобского фона, который и без того в России и Москве сохраняется на достаточно высоком уровне, пусть с некоторыми спадами и подъёмами.
Однако я не думаю, что у этой ситуации есть потенциал какого-то экстремального развития, поскольку, во-первых, осторожную позицию заняла, как мы видим, власть, которая обладает основными ресурсами формирования «нормативной» оценки, во-вторых, в самих событиях виден во многом бытовой, с психическими отклонениями, характер, что отчасти блокирует прямой ксенофобский эффект. В конечном итоге то, как долго проживёт эта тема и какие будут последствия, – зависит от того, как быстро сменится информационная повестка и насколько политики разных направлений захотят, посчитают выгодным для себя раскручивать дальше вопрос «мигрантов-азиатов-мусульман». В любом случае этот трагический случай уже добавился к имеющимся отрицательным стереотипам и убеждениям, а преодолевать их всегда сложнее, чем создавать.
- Какие доводы можно противопоставить националистам, уже оседлавшим тему? и как вразумить простого обывателя, который, вероятно, станет теперь бояться всех узбечек поголовно?
- Все доводы уже давно и много раз сформулированы. Нельзя переносить вину или психические отклонения отдельных людей на какие-то большие группы («мигранты-азиаты-мусульмане»), которые в подавляющей своей массе не нарушают никаких законов, работают, кормят свои семьи и сами иногда становятся жертвами уголовников, радикалов и психически нездоровых граждан. Более того, среди приезжих можно встретить тех, кто способен вести себя героически, как это было недавно, когда гражданин Кыргызстана помог спасти женщину в метро.
В конце концов, многие трудности, которые возникают в связи с миграцией, не являются специфическими только для миграции, а относятся вообще к состоянию государства, культуры, права в целом. Не решив этих общих проблем, невозможно решить более частные. В том же случае с «кровавой няней» встаёт, например, вопрос, почему в стране нет специальной социальной службы, которая помогала бы ухаживать за детьми-инвалидами, почему родители такого ребёнка вынуждены искать няню на теневом рынке, а не в частных фирмах или в государственных структурах социальной помощи – может быть, именно это должно быть ключевой темой?
Все эти проблемы обсуждаются специалистами, и им понятно, что требуется долгая, последовательная, многоплановая, рутинная, профессиональная работа. Но, увы, невозможно такими аргументами доказать что-либо националистам и вообще людям фанатичного склада ума, преследующим в подобного рода полемике совсем другие цели. Увы, мы живём в эпоху глубоких кризисов, может быть, даже накануне катастрофы или каких-то глобальных сломов, когда приходится хотя бы сохранять какие-то оставшиеся очаги разумности и выдержанности в надежде, что это всё-таки будет востребовано.
- Почему российское общество так живо обсуждает преступления иностранцев и будто не замечает своих насильников и убийц?
- Обсуждает, опять же, не общество, мы слышим, скорее, голоса журналистов и разного рода идеологических активистов, которые обращают внимание «общества», т.е. обывателя и потребителя информации, на какие-то специальные случаи, на которые почему-либо им выгодно обратить внимание. Причём тут может быть необязательно только политическая корысть, но и сугубо, даже не знаю, как точнее назвать, «продюсерская»: тему «мигрантов-азиатов-мусульман» сегодня, на фоне мировых новостей об Афганистане, Сирии, Кёльне, легче продвигать на рынке информационных услуг, а «кровавая няня-мигрантка», зарезавшая малолетнего ребёнка, - более продаваемый сюжет, чем, например, погибший в больнице по халатности разных государственных служб такой же малолетний ребёнок-мигрант или погибший ребёнок, выброшенный из окна пьяными российскими согражданами. Хотя в обоих сюжетах есть и дети, и преступники, и насущные проблемы нашей жизни, но господствующие стереотипы и штампы предопределяют во многом наши выборочные реакции. Нужны усилия, чтобы эти стереотипы преодолеть, а непрофессиональный журналист или политик-популист предпочитает идти по самому лёгкому, протоптанному пути.
- Но центральные телеканалы не пошли по этому «легкому пути» и вообще проигнорировали эту тему. Как вы это прокомментируете?
- Это очевидным образом политическое решение. В этот раз власть решила, судя по всему, не использовать самое мощное своё информационное оружие, центральные новостные каналы, для негативного раскручивания темы «миграции-азиат-мусульман». Это не означает, что тема исчезла из информационного поля, но её было решено направить в более узкие информационные сегменты. Почему? Возможно, чтобы антимиграционная риторика в отношении проблемы беженцев в Европе выглядела более убедительной, чтобы подчеркнуть контраст между «их» неспособностью решать проблемы и «нашей» способностью решать их. Возможно, власть думает, что вынесение миграционной темы в главную политическую повестку в настоящий момент невыгодно, так как перед выборами скорее будет «работать» на оппонентов.
В этой связи, правда, я хочу уточнить свою позицию. Справедливая критика двойных стандартов в подаче информации и некоторой цензуры на освещение происходящих в стране происшествий не означает, что вместо замалчивания теперь надо на каждом углу кричать о «кровавой няне-мигрантке». Моя позиция состоит в том, что свобода от цензуры и двойных стандартов заключается не в предоставлении права на ксенофобскую истерику (это одинаково касается и случая в Москве, и случая «изнасилованной беженцами девочки в Берлине»), а в профессиональном, с привлечением здравомыслящих специалистов и экспертов, обсуждении всех – социальных, культурологических, психологических – аспектов проблемы. По сравнению с таким подходом цензура – это тоже лёгкий путь, но с несколько иной, уже политической, мотивацией.
- Прозвучала версия о том, что ее муж нашел молодую жену. Значит, корни ее возможного психиатрического помешательства лежат все же в области социальной? Насколько тут виноваты миграционные процессы?
- Я хочу сказать, что произошедшую трагедию надо обсуждать, в первую очередь, как некую универсальную трагедию и проблему. Всё то же самое случается и будет случаться далеко не только с «мигрантами-азиатами-мусульманами». Поэтому здесь нужно поднимать общие вопросы, что человека толкает на ужасные преступления и можно ли как-то если не убрать полностью, то хотя бы снизить риски совершения таких преступлений, как предотвратить те или иные несчастные случаи, как распознать и что делать, когда у человека происходит какой-то психопатический или радикально-идейный сдвиг в мозгах.
Все эти сдвиги мы наблюдаем в мире и в России сплошь и рядом вовсе не у одних лишь мигрантов. Фактор миграции здесь не основной, а побочный. Да, в условиях миграции человек может испытывать дополнительные стрессы. Из интервью с теми женщинами-мигрантками из Средней Азии, которые работают нянями в России, я хорошо знаю, насколько болезненно они переживают разрыв со своей семьёй и своими собственными детьми, какой сложной для них является смена статуса и образа жизни. Да, миграционная политика в России такова, что она усугубляет эти стрессы, не даёт многим людям полноценно включиться в российскую жизнь, иногда искусственно сохраняет за «мигрантами» стигматизированный статус ненормальности и чуждости. Это не означает, что все мигранты находятся в зоне риска, подавляющее большинство из них как раз наоборот, как показывают исследования, способны, находят возможности так или иначе справиться с этими стрессами. Но кто-то, тем не менее, таких испытаний не выдерживает, срывается или заболевает, иногда совершенно выпадает из жизни, замыкается. Ещё раз повторю: всё то же самое может происходить и происходит с россиянами и вообще с жителями всех стран по многим другим социальным и политическим причинам – кризисам, войнам и прочим, чем полна наша жизнь, но при этом случай мигрантов всё равно требует отдельного внимания и отдельной политики, специального набора мер, чтобы здесь снижать возможность увеличения негативных последствий.
Международное информационное агентство «Фергана»
