Листая старые страницы. Туркестанский дневник Веры Никитиной. 1914 год. Часть II
На фото справа – Вера Никитина
Вторая часть дневника Веры Никитиной (записи с 25 августа по 3 сентября 1914 года) рассказывает о пути от Ташкента до Мерва (ныне город Мары в Туркменистане). По-прежнему значительное место в дневнике занимают приметы военного времени — незадолго до начала экспедиции началась Первая мировая война. Но удалённость от театра военных действий всё же сказывается. Упоминаний о войне становится всё меньше, внимание автора сосредоточено на окружающей обстановке — пустыня, жара, пески, местные жители, туркестанский колорит…
Выдержки из дневника Никитиной «Фергана» публикует с любезного разрешения интернет-издания «Пермская трибуна». Первая часть здесь.
Поезд из Ташкента
Смотрели из окон, но везде пустыня, только недалеко некоторое время по выезде из Ташкента едем орошённым районом — деревья, пашни.
Ехать в вагоне жарко и душно, особенно днём. Каково здесь летом, когда теперь, в конце августа, такой палящий зной! Духота, пыль, только к вечеру делается возможно немножко вздохнуть. Но и вечера жаркие, ночью немного прохлады, а часов с десяти утра солнце снова печёт. Я довольно хорошо переношу жару: голова не болит и самочувствие не хуже, чем у других.
Лунные ночи Туркестана
Вечером, когда мы подъезжали к Самарканду, пустынные ландшафты сменились горами, но их проезжали ночью. Я уже было улеглась, но встала, чтоб полюбоваться на эту залитую лунным светом панораму. Луна здесь светит особенно ярко, и так красивы и таинственны очертания гор! В темноте скрадывается их бедность растительностью и однообразие. Луна бросает свои причудливые тени, и они оживают. Красивой серебристой лентой выделяется река. Да, нужна лирика или поэзия, чтоб передать здешнюю лунную ночь, полную звуков и движений и какой-то таинственной бурной жизни! Это не наши северные спокойные ночи. Она опьяняет, слышится гам сверчков — их очень много, и получается своеобразная музыка.
Пустыня и вода
На следующий день до самого Мерва, к которому мы подъехали ночью, тянется по сторонам дороги однообразная пустыня — песок и песок, море песка. Нынче ветер, и носится пыль — она проникает всюду. Чувствуешь, что дышишь пылью — нигде от неё не спрячешься. Она скоро закрывает и солнце, и оно остаётся в виде тусклого диска, на который можно смотреть простым глазом.
Наступают как бы сумерки. Смотришь на эту пустыню, и жутко делается, когда подумаешь, что если очутиться далеко от воды, сбиться с дороги, как выйдешь из этого моря песков? Один неосторожный, необдуманный шаг, и она поглотит вас без возврата. Является сомнение, вынесу ли я экспедицию, не слишком ли будет трудно. Страшно делается, и кажется, вернулся бы обратно, бежал от этих песков в наши зелёные поля, где нет этого страха очутиться без воды, где нет этой ужасной жары и пыли.
В Туркестане. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»
Вода — это не для этого края. Здесь у всех невольно одна мысль, одно желание — воды и воды. Я не знакома с поэзией сартов (осёдлое население Средней Азии, вошедшее в состав узбекского народа. – Прим. «Пермской трибуны»), но если она существует, то прежде всего должны воспевать поэты воду.
Невольно в противовес пустыне встают в воображении широкие реки, море. Бог, наверное, когда-нибудь, давно-давно, разгневался на этот край и в наказание отнял у него воду. Или нет — Он в своём всеведении предвидел, что если дать этому краю воду, здесь будет слишком хорошо, всё будет расти, цвести, будет богатство, и люди забудут обо всех горестях, забудут и о душе.
«Подозрительные цыплята» и «чудные персики»
На станциях поезд стоит подолгу, но станции довольно редки. Есть здесь нечего, в буфетах ничего не достанешь. Молоко — то, что выносят бабы. Есть яйца, цыплята, но довольно подозрительные, брать опасно, так как здесь всё скоро портится. Но везде масса фруктов, и какие чудные персики - 10 копеек десяток, виноград по 15 копеек, дыни. Прямо невозможно не объедаться, и как гурман испытываешь наслаждение, уничтожая эти дивные дыни и прочее. Если б всё это можно было доставлять в Москву!
Амударья
Ещё большое впечатление производит Амударья. Какая это огромная и своеобразная река, мост через неё мы проезжали 18 минут! Течение у неё быстрое, вода мутная, как шоколад. Берегов у неё, собственно, нет — она течёт среди песков, и видно, что нынче она течёт здесь, а завтра, может быть, уж в другом месте. Очевидно, она не глубока, хотя ходят по ней маленькие пароходы.
Мост через Амударью. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»
Мерв и его обитатели
Наконец-то приехали в Мерв. Утром отправились смотреть город. Мерв совершенно в другом духе, нежели Ташкент. Насколько тот красочен и весел, настолько этот суров. На улицах уж встречаются не яркие халаты сартов, а мрачные фигуры текинцев, рослые, которые кажутся громадными от высоких чёрных папах, украшающих их головы. Даже страшно делается на них смотреть — кажется, что они созданы для разбоев. Встречаются здесь и афганцы, и бухарские евреи. Женщин совершенно не видно, кроме русских да встретившихся двух-трёх армянок, закрытых сверху донизу чёрным платком, похожих на монахинь. Из русских всё больше военные. Здесь, очевидно, много войска, постоянно то здесь, то там играет музыка, кричат «ура». Вечерами производится учение. Да, здесь без войска среди этих страшных текинцев, мне кажется, немного нашлось бы охотников жить.
Были на базаре. Он здесь располагается на площади. Торгуют не в лавках, а под зонтиками. Много продаётся скота: верблюды, ишаки, лошади. Снуют всюду туркмены, русские солдаты, но нет уж здесь того колорита, как в Ташкенте.
Протекает здесь река Теджен, довольно узкая и мутная. Когда посмотришь на неё, то ужасаешься, что приходится пить такую воду. Есть здесь городской сад, довольно большой и опрятный. Зелени, но и пыли, немало, как и всюду здесь.
Мерв, резиденция местного бая. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»
Много встречается лиц, изрытых оспой, а также пендинкой (кожный лейшманиоз — поражающее кожу заболевание, которое было распространено в регионе и передавалось через укусы москитов. – Прим. «Пермской трибуны»). Делается страшно, чтоб и саму не постигла такая участь. Очень у многих болят глаза — может быть, от яркого света, а скорее, от пыли и грязи. Я обратила внимание, что у многих здесь большие, обвислые, как обмороженные, уши. Это, оказывается, солнцем так сжигает.
Выбор переводчика
Сборы по экспедиции идут плохо. Ничего ещё не нашли — ни переводчика, ни верблюдов.
Приходил к В. Абдурахман — чудище, который вошёл, сел на стул, но просидел так не больше двух минут, а потом не выдержал и одну ногу подогнул под себя. Говорили через переводчика Гассана. Оказывается, верблюды Абдурахмана ушли в Серахс и будут здесь не раньше пяти дней. Мне это очень досадно, так как хочется скорей ехать.
Вечером пришёл переводчик — сначала чуваш, очень непривлекательного вида, но который обещался быть «как сын», потом молодой, очень симпатичный, весёлый туркмен. Он учился в русском училище и, очевидно, очень гордится бумагой, которую ему там дали. Мы спросили его, есть ли у него паспорт. «На что тебе? Это лучше, это сразу видно, какой человек». С ним, было, совсем порешили, но джигит привёл ещё туркмена — очень рослый, здоровый, знает по-русски, но не очень хорошо. Вид страшный, но, очевидно, простой, бесхитростный, «дитя природы». В. завтра велел им приходить, чтоб окончательно выбрать кого-нибудь.
Текинцы. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»
Я вчера труса праздновала — смотрю, вся рука покрылась какими-то красными пятнами. Ну, думаю, пендинка! Давай скорее мазать йодом. Оказалось — блоха.
Ожидание в Мерве
В переводчики взяли татарина Гассана, всё-таки знакомый. В рабочие взяли вчерашнего туркмена Хаджи Назара. Вообще дело начинает понемногу налаживаться.
Я несколько привыкла к Мерву, теперь уж мне не чудится, что у каждой канавы сидит малярийный комар, который меня укусит, а в воздухе носится зараза оспы и пендинки.
Интересную картину наблюдала сегодня — это как арестанты поливали улицы. Они все в белых рубашках и штанах. Черпают из канав воду и льют на мостовые, которые накалились за день, и поэтому в Мерве после поливки как в бане — напустят пару, жарко и душно.
Интересно здесь сидеть и наблюдать прохожих. Вот идёт группа туркмен в красных халатах и огромных папахах, вот двигаются персияне в митрах и широких шароварах, афганцы в чалмах, бухарцы, армяне. Как в калейдоскопе, проходит группа за группой.
Базар. Фото Веры Никитиной с сайта «Пермская трибуна»
Весть с фронта
Очень обрадовало нынче сообщение в телеграмме о победе наших войск в Австрии. Дай бы Бог, скорей кончилась война. Отсюда тоже всё отправляются войска с музыкой, кричат «ура», но разве можно сравнить здешнее настроение с московским! Я думаю, какое там сейчас ликование. Да, когда далеко от Москвы, чувствуешь ясно, что она сердце России. Нигде так горячо не отзываются на события, как там.
Хлопоты Никитина
В. купил сегодня на базаре верблюдов. Оригинально производился расчёт с туркменами. Они важно уселись — один на стул, другой на корточки, и начался счёт: им про Фому, они про Ерёму, всё как-то на «теньгу». Наконец, кое-как сговорились, и они попросили, чтоб В. положил руку на деньги, не знаю зачем.
В. нынче всё утро на базаре, вообще хлопочет по экспедиции, а я сижу или, вернее, лежу дома. Когда жара, то здесь трудно двигаться, одолевает лень. Я начинаю хныкать от жары — хоть и стараюсь сдерживаться, но всё же нервничаю. Досадно, что медленно идут сборы.
Ветер перемен
Нынче хорошо, не жарко — по здешнему, конечно, понятию. Так приятно хоть немного вздохнуть! Но поднимается ветер, не подул бы он надолго.
Продолжение следует
Международное информационное агентство «Фергана»
