На фото слева: сборщики хлопка, городские жители, готовятся к отправке автобусами на поля.

Международная организация труда (МОТ) на днях опубликовала доклад по итогам мониторинга детского и принудительного труда на хлопковых полях в Узбекистане в 2016 году. Данный доклад является результатом так называемого «мониторинга третьей стороны», который был проведен по заказу Всемирного банка (ВБ). Цель мониторинга — выяснить, используется ли принудительный труд в сельскохозяйственных районах, в которых проводятся проекты при финансовой поддержке банка. Дать этот заказ ВБ побудила критика в его адрес со стороны правозащитных организаций, которые с убедительными фактами на руках поднимали проблему принудительного труда в хлопководстве Узбекистана.

Этот мониторинг должна была выполнить независимая организация, отсюда — «третья (то есть незаинтересованная) сторона». Как правило в роли такой «третьей стороны» выступает международная консалтинговая или исследовательская фирма. Как правило, такие фирмы настолько дорожат своей репутацией честных исследователей, что не берутся за проекты, где они не могут гарантировать независимость исследования. В данном случае роль «независимой стороны» взяла на себя МОТ, видимо, не слишком озабоченная своей репутацией, что, в принципе, и нужно было Всемирного банку, чтобы отмахнуться от критики в свой адрес.

Первого февраля ВБ поспешил с заявлением о том, что «Узбекистан достиг успехов в проведении реформ в сфере трудовых отношений, практика организованного принудительного труда прекращена. В рамках поддерживаемых Всемирным банком проектов в аграрном и водном секторе, а также в секторе образования, не было обнаружено случаев детского и принудительного труда». Видимо, и ВБ тоже особо не озабочен свой репутацией!

Ни одного случая?

Основные выводы, представленные в докладе МОТ, сводятся к тому, что с организованным принудительным детским трудом в Узбекистане покончено, так как якобы «неприемлемость детского труда признается всеми слоями общества». Что касается принудительного труда взрослых, то эта проблема, по мнению экспертов МОТ, затрагивает лишь незначительное число от общего количества сборщиков. Это заявление кардинально расходится с многочисленными наблюдениями и задокументированными фактами, в частности с результатами мониторинга, который проводился осенью 2016 года правозащитной организацией «Узбекско-германский форум по правам человека» совместно с узбекскими активистами.

Главный вопрос, возникающий в связи с исследованием МОТ и его результатами, заключается в том, можно ли его считать действительно независимым. Беспристрастность исследования была бы гарантирована, если бы посещение мест экспертами МОТ для проведения интервью и сбора информации из первых рук проводились бы без навязчивого присутствия представителей органов власти, к коим и относится и участвовавшая в мониторинге Федерация профсоюзов Узбекистана (ФПУ), которая полностью подконтрольна государству. Тем не менее, МОТ согласилась проводить мониторинг в условиях, при которых невозможно гарантировать конфиденциальность и безопасность респондентов.

Теперь заключения совместного (с правительственными чиновниками) «мониторинга» преподносятся как объективные, а его содержание во многом повторяет публикуемые правительством Узбекистана пропагандистские прокламации о ситуации с принудительным трудом в хлопковом секторе.

Доклад МОТ проигнорировал многочисленные свидетельства и документы, собранные за последние годы, которые однозначно указывают на то, что принудительная мобилизация на сбор хлопка носит массовый характер и происходит по указанию кабинета министров Узбекистана. Вывоз людей на поля организуется местными хокимиятами, и сотни тысяч сотрудников бюджетных организаций отправляются собирать хлопок под угрозой увольнения. Хлопковый сезон 2016 года не стал исключением в этой практике массового принуждения.

Газеты Узбекистана вовсю пропагандируют массовое участие в хлопковой кампании

Все хорошо, прекрасная маркиза!

В совместном мониторинге МОТ и Федерации профсоюзов Узбекистана (ФПУ) участвовали семь международных экспертов, которые ездили по стране в течении шести недель всегда в сопровождении сотрудников ФПУ. Непосредственно во время хлопкоуборочного сезона поездки осуществлялись с 14 сентября до 28 октября, тогда как сбор хлопка начался неделей раньше и длился до середины ноября.

Как утверждается в докладе, международные эксперты могли сами выбирать пункт назначения. Однако в условиях нулевой конфиденциальности и соответствующего риска возмездия в отношении слишком разговорчивых респондентов эта привилегия сама по себе не делает мониторинг независимым.

В течение хлопкоуборочного сезона представители МОТ посетили 800 мест и провели более 1700 интервью с представителями государственных и квази-государственных организаций, фермерами, студентами и школьниками. Допуск экспертов МОТ в учреждения и на хлопковые поля был превосходным, утверждается в докладе.

Привилегированное положение МОТ в плане доступа к узбекским гражданам объясняется тем, что МОТ согласилась признать якобы существование в Узбекистане независимых профсоюзных организаций, что противоречит фактам. В докладе не приводятся случаи арестов, избиений активистов и журналистов, пытавшихся поговорить с людьми на хлопковых полях без государственного надзора. Эксперты МОТ не задаются вопросом, почему узбекское правительство закрыло страну для других международных организаций и депортировало иностранных журналистов, пытавшихся провести интервью на хлопковых полях.

«Работающие с неохотой» или «немного» беременные

Согласно данным, которые приводятся в докладе, в сборе хлопка участвует примерно 2,8 миллионов сборщиков (данные исследования МОТ от 2015 года). МОТ разделяет сборщиков на три категории: добровольные сборщики; «работающие с неохотой», то есть те, которые собирают хлопок якобы из-за общественного давления и в принципе не прочь этим заниматься при лучших условиях труда и принудительно мобилизованные сборщики (очень незначительная часть от общего числа), которые были отправлены на поля принудительно своими непосредственными начальниками.

Так называемые «неохотно работающие», по версии МОТ, могут составлять одну треть от общего количество сборщиков. Из доклада неясно, если в данный момент эти люди не довольны условиями труда и оплатой, то по какой причине они, оставив свои семьи, поехали на сбор хлопка? И то сомнительное утверждение, что в будущем они могли бы стать по-настоящему добровольными сборщиками, а в данный момент находятся в неком промежуточном состоянии, является для МОТ достаточным основанием, чтобы не включать их в число подневольных сборщиков.

В реальности давления со стороны общества, из-за которого бы люди отправлялись собирать хлопок или согласились бы отдавать деньги за свободу от хлопка, не существует. Мы же не будем считать махаллинские комитеты, сельсоветы, всякого рода GONGO (подконтрольные правительству творческие и профессиональные союзы) представителями общества. Все эти структуры действуют исключительно под диктовку государственных органов.

В контексте Узбекистана существует только реальная угроза потерять работу или быть отчисленными с учебы. Страх перед начальством, а не общественное мнение, является главными факторами принудительной мобилизации. Сотрудники бюджетных организаций отдают половину своей месячной зарплаты на то, чтобы купить свободу от хлопка. Страх перед наказанием быть уволенными заставляет их нанимать сборщиков, которые отправляются работать вместо них. Это однозначно свидетельствует о том, что работа по сбору хлопка является для них принудительной.

«Механизм» обратной связи

В докладе с восхищением оценивается информационная кампания для повышения осведомленности населения о недопустимости детского и принудительного труда, а также «механизм» обратной связи, предоставляющий подневольным сборщикам возможность пожаловаться в Федерацию профсоюзов Узбекистана. «По всей стране были развешаны 836 баннера, 44.500 плакатов, 100 тысяч буклетов, информация распространялась в СМИ и через смс-сообщения», сообщается в докладе.

МОТ делает смелый вывод о том что, «во всех слоях общества якобы укоренилось мнение о неприемлемости детского труда». Это утверждение очень спорное, поскольку, в интервью, которые проводились узбекскими активистами конфиденциально, мобилизованные сборщики сожалели, что из-за отсутствия детей сбор хлопка для взрослых стал еще более тяжким бременем. Привычка к детскому труду и страх перед начальством в Узбекистане имеет настолько глубокие корни, что родители не были в состоянии защитить своих детей. Все предыдущие годы, когда мобилизация детей на сбор хлопка проходила в массовом прядке, не было ни одного заметного протеста родителей, отказывающихся посылать своих чад собирать хлопок. Более того, родители часто оправдывали детский труд тем, что «труд облагораживает», мол, и они в детстве собирали хлопок, и ничего плохого в этом нет.

Во время хлопкоуборочного сезона телефонные линии для жалоб были организованы двумя ведомствами — ФПУ и министерством труда Узбекистана — и, как указывается в докладе, включали в себя лучшие международные разработки. В течение хлопкоуборочного сезона 2016 года ФПУ получила 85 жалоб, непосредственно связанных со сбором хлопка, из них якобы подтвердилось только 6 случаев детского труда и целых два (!) случая, «представляющих риск принудительного труда». Среди жалоб, полученных по линии Минтруда, было подтверждено 5 случаев детского труда и 9 случаев принудительного труда.

Пребывание в вакууме

Удивительно, но МОТ не считает проблемой то, что их партнеры по мониторингу в лице ФПУ, Комитета женщин, молодежного движения «Камолот» являются не только полностью зависимыми от государства организациями, но и оказывают пропагандистскую поддержку государству в мобилизации населения на сбор хлопка. МОТ странным образом игнорирует общую политическую атмосферу в Узбекистане. МОТ отмечает, что вышеназванные и другие зарегистрированные организации проводят свой национальный мониторинг, который в будущем может стать «эффективным дополнительным инструментом надзора». Не знаю, смеяться или плакать, читая такой бред.

В стране, где отсутствуют какие-либо гражданские свободы, нет свободных СМИ, нет независимой судебной системы, а тюрьмы полны политическими заключенными, где уничтожена оппозиция, где никогда не проводились свободные выборы, где люди привыкли жить в состоянии страха и двоемыслия, не смотря на все это, по версии МОТ, могут существовать независимые профсоюзы!

К сведению МОТ. О том, как обстоят дела со свободой слова и ассоциаций в Узбекистане, описано в предварительном докладе Миссии ОБСЕ по наблюдению за президентскими выборами в Узбекистане 4 декабря 2016 года: «В законодательной базе имеются ограничения фундаментальных свобод, допускающие их чрезмерное ограничительное и произвольное применение. Ограничения на свободу собраний заключаются в требовании об обязательном получении разрешения на проведение публичных собраний (за месяц до мероприятия) и возможности применения санкций к участникам за допущенные нарушения, включая штрафы и тюремное заключение на срок до трех лет. Ограничения на свободу ассоциации включают в себя обременительные требования о регистрации политических партий и неправительственных организаций (НПО), широкие дискреционные полномочия на отказ в регистрации и лишении регистрации, а также правовые и административные барьеры для деятельности. В 2016 году и без того обременительная процедура в отношении иностранного финансирования НПО была еще более усложнена. Свобода выражения ограничивается многочисленными положениями об уголовных и административных правонарушениях».

Группа риска: студенты, учителя и медики

МОТ отмечает, что в группу населения, подверженного риску принудительного труда, входят работники школ, лицеев, медицинских учреждений, студенты старше 18-ти лет, сотрудники других бюджетных и частных организаций. Эксперты МОТ (в сопровождении чиновников из ФПУ) посетили 190 детских садов, 40 колледжей и лицеев, а также 50 медицинских учреждений, большинство из которых «функционировали в нормальном режиме», что противоречит фактам, задокументированным активистами.

Из доклада МОТ следует, что сотрудники школ и детских садов могут быть отправлены на сбор хлопка против их воли, однако, чтобы этого не допустить, в стране проводится «эффективная информационная компания», тренинги для чиновников, а также существует «механизм» обратной стороны для жалоб. Это похоже на сюр: правительство одной рукой отправляет людей на хлопковыхе поля, а другой — проводит семинары о том, что принуждение к труду — это плохо. И этот двойной стандарт эксперты МОТ не заметили. Видимо, и не хотели замечать.

Вообще, вера в то, что основная проблема находится в области неосведомлённости населения в своих правах, прочно укоренилась в головах международных экспертов, так как именно эта мера преподносится как основная для решения проблемы с принудительной мобилизацией на сбор хлопка. Возможность того, что приказ «всем на хлопок!» вообще-то исходит от высшего руководства из Ташкента, не рассматривается вовсе.

Как говорится в докладе МОТ, из 26 высших учебных заведений, которые посетили эксперты организации, большинство не функционировало в полной мере, так как студенты «собирали хлопок в течении месяца». Казалось бы, хоть этот факт МОТ признала. Но и здесь существует неточность. На самом деле сбор хлопка для студентов длился 1,5-2 месяца. Последняя колонна автобусов со студентами Самаркандского государственного университета вернулась с полей 16 ноября 2016 года.

По официальной версии, студенты работали на сборе хлопка добровольно, и в качестве подтверждения МОТ были представлены расписки, в которых сами студенты просились на сбор хлопка. И хотя МОТ признало, что других свидетельств добровольности не было представлено, тем не менее, видимо, посчитало, что узбекским чиновникам стоит поверить на слово. В результате, как минимум 200 тысяч студентов, по версии МОТ, не считаются принудительно мобилизованными сборщиками.

На самом деле, студенты являются наиболее уязвимой и эксплуатируемой группой населения во время хлопкоуборочного сезона. В виду того, что высшее образование в Узбекистане доступно не более чем 10 процентам от общего числа подающих заявки для поступления в вузы, студенты, прошедшие жесточайший отбор, не смеют перечить администрации. Они молча уезжают на хлопковые поля, предварительно подписав подсунутую им «расписку о добровольном участии». Следует заметить, что третья часть студентов платит за обучение в вузе от $1000 до $1500 в год, тогда как, работая на сборе хлопка в течении одного месяца, при условии, если студент собирает по 80 кг хлопка в день, а часть от заработанного отдает за питание, он может получить не более $40 в месяц. Никакой финансовой заинтересованности в сборе хлопка для армии студентов не существует.

Превентивные меры или мертвому припарка

Для того, чтобы «снизить риски принудительного труда в фермерских хозяйствах, получающих выгоды от инвестиций ВБ», МОТ предлагает простые способы. К примеру, как отмечается в докладе, фермеры подписали дополнительный пункт в контракте с Ассоциацией водопользователей, в котором обязуются не нарушать законы и конвенции МОТ о детском и принудительном труде. Для того, чтобы этот превентивный механизм заработал в полную силу, считает МОТ, нужно проводить тренинги для фермеров об этих самых конвенциях МОТ.

Опять тренинги! Вместо того чтобы говорить об экономической свободе фермерам, предлагается повышать уровень их сознательности. Складывается впечатление, что «методология» и походы МОТ к решению проблемы хлопкорабства взяты из романов Кафки.

Навесить на фермеров ответственность за соблюдение конвенций МОТ выглядит наивно, глупо и просто безнравственно. Фермеры в Узбекистане не являются организаторами принудительного труда, они не имеют рычагов давления на бюджетные организации и не в состоянии требовать от ректоров университетов, директоров школ и больниц посылать своих работников на сбор хлопка. Фермеры, принимают принудительных сборщиков на свои земли, организуют для них питание и места проживания, но они, также как и другие сборщики, являются лишь исполнителями воли местных хокимов, которые в свою очередь отчитываются перед властью в Ташкенте. Они сами являются жертвами этой системы. И этой истины МОТ не хочет признавать.

В итоге возникает вопрос: в чем заключается миссия этой международной организации? Зарывшись в песок, вводить в заблуждение своими докладами? Хотелось бы получить внятные ответы от МОТ на эти критические замечания, если, конечно, она еще в состоянии обсуждать проблемы, исходя из здравого смысла.

Умида Ниязова, руководитель организации «Узбекско-германский форум по правам человека»

С другими материалами по теме можно ознакомиться в нашей специальной рубрике «Хлопок».

Международное информационное агентство «Фергана»