В Таджикистане все более неоднозначным становится отношение к сатру — так называют в стране платок, который мусульманки повязывают на голову. Если еще несколько лет назад в обществе на сатр смотрели снисходительно, а мужская его часть поощряла ношение женщинами мусульманской одежды, то постепенно с легкой руки таджикских властей на проявление исламской атрибутики во внешности стали поглядывать с недоверием. В представлении таджикских чиновников борода у мужчин и хиджаб у женщин — первые признаки исламского радикализма и экстремизма. И хотя статья 26 Конституции республики гласит, что «каждый имеет право самостоятельно определять свое отношение к религии, отдельно или совместно с другими исповедовать любую религию или не исповедовать никакую, участвовать в отправлении религиозных культов, ритуалов и обрядов», ношение сатра открыто не приветствуется властями, а в некоторых случаях даже преследуется. Но при этом не слышны голоса даже тех защитников веры, которые раньше громко заявляли о нарушении гражданских прав таджикистанцев.

Еще в 2010 году президент Эмомали Рахмон на встрече со студентами национального университета раскритиковал ношение женщинами хиджабов: «Наблюдая за молодыми людьми, в основном девушками и женщинами, на улицах столицы, я вижу, что некоторые из них копируют стиль одежды других стран». Далее он вроде бы в шутку пригрозил: «Если кто-либо из вас предпочитает стиль одежды какой-либо другой страны, то я вас отправлю [туда]».

Выступая 6 марта 2015 года на встрече с женщинами-активистками, президент вновь поднял тему хиджабов, приведя факты из истории: «Согласно научным этнографическим источникам, наш народ с древних времен имел красивые женские одеяния, наши женщины и девушки никогда не носили черную одежду. Традиционно также не одобряется черная одежда. Вы сами хорошо знаете, что даже траурная одежда нашего народа не является черного цвета. Однако некоторые таджикские девушки и женщины одеваются в черное, не знают, даже не хотят знать историю и суть подобного одеяния. Согласно данным, в последнее время некоторые одетые в черное девушки и женщины ходят на похороны совершенно незнакомых людей и пытаются пропагандировать среди женщин, участвующих на похоронах, всякие чуждые нашей древней истории и культуре идеи», - заявил президент.

Неоднократные критические выступления главы государства возымели действие. В апреле 2015 года мэр Душанбе Махмадсаид Убайдуллоев распорядился изъять из всех городских торговых точек одежду, «чуждую культуре одеяния таджикского народа», особенно для женщин и девочек. После запрета деятельности Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) осенью 2015 года преследования женщин в сатрах начались с новой силой. Подключилась милиция, органы национальной безопасности, прокуратура. А, как известно, у нас ретивые чиновники «вместе с чалмой несут и голову»: хотя президент говорил только о женщинах и девушках в черном, стали оказывать давление на всех, кто «по-мусульмански» надевает платок, независимо от его расцветки.

Однако несмотря на запреты на ношение и продажу сатра, надевающих его женщин в республике не становится меньше. Многие верующие жительницы Таджикистана не представляют себе появление в обществе без сатра, ведь в исламе головной убор, скрывающий волосы, является обязательной частью одежды мусульманки. Почему женщины предпочитают сатр и не готовы снять его, «Фергане» рассказали сами таджички.

Жительница Куляба Манзура Максудова полагает, что многие женщины, носящие сатр, делают это не по религиозным убеждениям, а следуя моде: «Мне кажется, что это дань моде и красивой одежде. Массовое ношение сатров в Таджикистане начиналось с яркого и незабываемого бразильского сериала «Клон». Он вышел на российские эканы в феврале 2004 года. В Таджикистане, как и на всем постсоветском пространстве, любили российские каналы. Главная героиня, которую зовут Жади, — ослепительная женщина-мусульманка из Марокко. На ней были красивые восточные одежды. И в Таджикистане многим это понравилось. Наши женщины стали искать нечто подобное на базарах. Кому-то родственники привозили из восточных стран. И, естественно, торговцы, почуяв интерес к таким вещам, стали привозить. И девушки, и женщины стали ярко краситься и надевать различного рода восточные платки. И мне кажется, что они бы сами сняли все это, во всяком случае многие, если бы не эти запреты. Как известно, запреты дают обратную реакцию».

Душанбинка Мухаббат Зиеева недовольна тем, что носит сатр, но это было условием ее мужа: «Я была студенткой, одевалась, как все в городе, и не думала вообще о сатре. Пока меня не сосватали. Родители жениха, когда пришли меня сватать, ничего не требовали. Но он сам при первой же встрече со мной потребовал, чтобы я надела сатр. Парень мне сразу же понравился и я подумала, почему бы и нет. И теперь ни дня без сатра. Дома я могу одеваться поярче, но на улице не должна привлекать к себе внимание. Конечно, иногда надоедает надевать сатр. В городе женщины одеваются разнообразно. Но мужа злить не хочется, поэтому придется всю жизнь носить».

Зайнуру Обиеву одели в сатр родители, как только она стала взрослеть. Ей тогда было 13 лет. В школе другие девчонки ходили в обычных косынках, а Зайнура — в сатре: «Я послушная дочь. Как это можно не подчиниться воле своих родителей? Это грех. Да и я уже сама привыкла к тому, что я закрыта. Мне так удобно и комфортно. Никто не пристает на улице. Ко мне уважительно относятся, не как к тем женщинам, которые ходят открытыми. К ним пристают, говорят всякие гадости. До них дотрагиваются, смотрят сальными глазами. Это неприлично».

А Замира Мусоева — девушка с принципами. Ношение сатра было ее собственным выбором: «Был тяжелый период жизни, я очень долго была в депрессии. Тогда я прочла много исламской литературы, большинство книг Шамиля Аляутдинова (российский исламский богослов и проповедник. – Прим. «Ферганы»). Он в очень популярной и доступной форме объясняет ислам, чего я никогда не слышала от наших религиозных деятелей. Они только пугают и запрещают. Закрывалась постепенно. Сначала просто носила платок. А потом потихоньку и сатр. В сатре мне удобно. Хотя от меня этого никто не ожидал — раньше я даже национальную одежду не носила».

Мадина Исламова снисходительно относится к женщинам в сатре. Сама она предпочитает европейский стиль одежды: «Я мусульманка по рождению. Читала комментарии к Корану в переводе Пороховой. Но скажу вам откровенно: я не очень религиозна. Я люблю философию Ганди, Далай Ламы. Но религия для меня — не догма. Я верю в слова Ганди: «У Бога нет религии». Я думаю, что жить по совести — это и есть религия. И конечно же внешняя атрибутика не является показателем истинной веры. Вера — она в душе. Но я уважаю выбор женщин и их право носить сатр. Для человека главное — иметь право выбора. Захочет — снимет, захочет — нет. Меня это не раздражает. Уважать людей, их мнение в правовом обществе нужно обязательно».

Для Зарины Мирзокуловой вера в бога — это состояние души: «Кто как чувствует, так и верит. Большинство женщин носят сатр, скорее всего, принудительно. Другие надели неосознанно. У многих сыграл инстинкт стаи: «все надели, и я надену, чтоб быть, как все». И теперь те, кто неосознанно надел, сняли под шумок того, что запрещают. А из оставшихся мало тех, которые сами к этому пришли. Я терпимо отношусь к женщинам в сатре. Но не люблю тех носящих сатр, которые считают себя святыми и кичатся этим, приучают других к сатру, не имея ничего за душой, чтобы позволило им обучать других. К сожалению, таких — большинство. Нет тех, или я их не вижу, кто правильно бы трактовал ислам. Вникать никто не хочет. Любви мало в этом поклонении, только страх».

Парень с девушкой в сатре в центре Душанбе. Фото © «Фергана»

Общественный активист Назира Муллоева часто сталкивается с проблемами женщин и видит вину мужчин в женском бесправии: «У нас в стране, как бы мягко сказать, мужчины — феодалы. Мужчинам никогда не нравилось европейские одеяния на женщинах. Мужчины, в том числе и чиновники, всегда были недовольны такой одеждой. Я думаю, им нравится, что женщины закрыты, в душе они это поощряют. В мусульманских семьях обычно мужчины диктуют. Женщины подчиняются, они у нас в стране бесправны. Когда женщины стали надевать сатр, мужчины это приветствовали. И вот сейчас новые запреты, теперь власть требует, чтобы женщины сняли сатр. Опять запрет. То есть мужская часть населения нашей страны вынуждает женщин надевать сатр, а правительство запрещает. Женщина оказалась меж двух огней — ее бьют и слева, и справа. Прежде всего, государство должно бороться с мужским шовинизмом, нежели с женщинами в сатре».

А для Сайрам Муродовой тема сатра болезненна. Она считает, что женщины вынуждены надевать сатр, потому что ходить в европейском становится опасно уже даже в центре города: «Тому свидетельством случай, который произошел с дочерью моих знакомых. Это произошло вечером прошлым летом. Она и ее подружки были в кафе с однокурсниками. Девчонки яркие, красивые. Потом, когда все разошлись, и они ждали машину у пешеходного перекрестка, к ним подъехал черный джип. Окна машины были открыты, и ее пассажиры стали плевать в девочек и бросать в них баклажки. Это было неожиданно, девчонки растерялись. В машине сидели парни старше них. Один из них презрительно назвал их кафирками и употреблял много плохих слов. Девчонки долгое время потом прийти в себя не могли. Вот это и есть безграмотность и радикализм. Им же никто ислам правильно не объясняет. Что самое печальное, таких вот безграмотных, к сожалению, немало, чье видение Ислама проявляется в таких агрессивных формах. Печально то, что они считают, что они на правильном пути. Ислам — светлая религия, а фанатики делают ее темной. Вот и отношение к женщине тоже радикальное, а в Коране этого нет. А они слушают всяких псевдопроповедников и сами просвещаться не хотят».

Зебо Кабирова носит сатр в знак протеста против запрета властей. Она работает на рынке и часто попадает в поле зрения служителей порядка: «Как только они не пытались меня заставить снять сатр — и просьбами, и угрозами, и в отделение водили. А кто они такие, чтобы запрещать? Мне нравится, и я буду носить. Когда сама захочу, тогда сниму».

Азиза Тоирова замужем за религиозным деятелем. Сатр она носит давно. Она блестяще окончила светский университет, у нее много талантов: «Я пишу стихи и читаю их моему мужу. Он мой единственный слушатель и критик. Я много занимаюсь самообразованием — компьютер, языки. Меня никто не заставлял надеть сатр — это мой выбор. И при этом я сижу дома и воспитываю детей. Но это не означает, что я лишена радости общения с друзьями и подругами. Мы часто встречаемся и семьями, и сами. Они не все в сатре, и не все ведут такой образ жизни. Тем не менее, они меня понимают. Но тотальный запрет всегда вызывает обратную реакцию — в этом человеческая сущность. В нашей стране налицо кризис образования, кризис воспитания. Нужно вкладывать деньги в образование, в просвещение, нужно объяснять, доводить до ума, воспитывать, но не насильно запрещать».

Во время работы над публикацией от нескольких источников в госструктурах Таджикистана «Фергане» стало известно, что государственным учреждениям дано негласное указание фиксировать данные обращающихся к ним женщин в сатрах и сообщать о них в соответствующие органы.

Соб.инф.

Международное информационное агентство «Фергана»