Погибшие в Андижане, 2005 год. Фото Дениса Синякова

В эти дни исполняется 13 лет со дня андижанского расстрела. Человек, с которым поговорил корреспондент «Ферганы», входил в так называемую общину «акрамистов», сейчас живет в одной из европейских стран. Он согласился говорить на двух условиях: мы не будем публиковать его настоящее имя и не «будем говорить о плохом».

В мае 2005 года наш собеседник руководил цехом, где работали около 40 человек.

- Как называть членов вашей организации: «акрамисты», «акрамиты»?

- И то, и другое - придуманные названия, люди просто привыкли так говорить. Во-первых, мы были не организацией, а просто общиной, называли мы себя «муъмин» (с арабского – верующий, правоверный мусульманин, для которого вера является смыслом его существования, охватывает все его помыслы и поступки. – Прим. «Ферганы».), а друг к другу обращались «биродар» (с персидского – брат). Как видите, ни в названии общины, ни в личном обращении нет ничего крамольного, в том же английском или других европейских языках слово «brother» созвучно с нашим «биродар».

- Чем вы отличались от официальных и других религиозных организаций?

- Для других наше учение было непривычным. На самом деле мы делали все в соответствии с Кораном. Наша «вина», «ошибка» в том, что не слушались местных улемов, которые определили для себя и мусульман некоторое количество фардов (норм поведения, которые предписано выполнять и соблюдать как религиозные заповеди. - Прим. «Ферганы») и другие догматические правила. Мы же во главу угла ставили практические деяния в угоду Аллаху и во благо мусульман.

- В чем это выражалось? Когда ваша община возникла?

- С началом независимости Узбекистана изменилось отношение к религии, тогда началась и наша деятельность. В Коране предписано делать добро, а это люди понимают по-разному. Наши улемы видят это в пяти фардах-столпах Ислама: совершении намаза, соблюдении поста и других. Мы не делали таких делений, думали о деяниях, которые будут угодны Богу. Мы считали, что исправление веры, добрые деяния приводят к улучшению жизни. К деяниям приводит иман (вера), которую мы укрепляли поэтапно, согласно Корану. И это работало.

Если сейчас говорить, что можно жить без обмана и взяток, даже вы в этом усомнитесь, потому что везде коррупция, взяточничество. Но мы доказали обратное. Мы заходили и строили правильные отношения даже с людьми в государственных конторах. У нас получалось.

Нас привлекали на строительство самых важных объектов, куда приезжал Каримов. У нас было качество, мы внушали доверие людям. Наши товары, будь то текстиль, лепешки или обувь, были лучшими. Никто другой не мог конкурировать с нами. Люди покупали наши лепешки, если даже они были дороже. Из-за страха перед Богом мы делали свою работу честно, на высоком уровне, мы не могли делать работу плохо.

Милиция во время андижанских событий. Фото Дениса Синякова

- Страх перед Богом - понятно, но как люди повышали свое мастерство? Их обучали?

- Это было чудо, но никакого обучения не было. Я, например, учился на плотника пять лет, но люди, которые приходили к нам, быстро начинали делать все отлично даже без долгосрочного обучения. Потому что у людей менялось отношение ко всему. У нас вы просто не могли делать работу плохо, зная, что вы можете делать лучше, и это угодно Богу. Не было сферы, где бы мы ни достигали быстрых и лучших результатов. Люди приходили, не умея забить гвоздь, а становились лучшими мастерами. В Европе я убедился, что мы смогли поднять качество нашей работы до уровня европейских стран.

- А что испугало тогда власти?

- У нас была жесткая дисциплина. В Коране сказано, чтобы мусульмане выбрали лидеров среди своих и строго подчинились им. Когда в обществе считали, что без обмана и взяток невозможно жить хорошо, мы доказывали обратное. Мы верили и убеждали других, что жить честно и по законам Корана можно. Вначале это было в диковинку, но оно работало. У людей опускались руки от того, что происходило вокруг, - а мы делали ошеломительные успехи. И те, кто обращался к нам однажды, потом уже сами стремились к нам, это было легко и просто.

Мы сами удивлялись, когда цеха и фабрики, которые мы открывали, начинали быстро приносить прибыль; мы брались за остановившиеся фабрики - и они начинали работать. Люди это видели и шли за нами.

Что говорить о простых людях, если тогдашний хоким Андижанской области (с 25 мая 2004 года по 12 октября 2006 года им был Сайдулло Бегалиев. – Прим. «Ферганы») тоже поддерживал нас, мы построили его дом. У нас была своя школа - и наши ученики были лучшими, открыли свои клиники - и наши стоматологи тоже были лучшими. Зарплату везде давали вовремя. Помогали нуждающимся семьям сотрудников, теперь это называют соцпакетом. Мы развивались с реактивной скоростью, наше влияние росло. И это испугало власти, а СНБ (Служба национальной безопасности) могла из любого сделать врага.

БТР на улице в Андижане. Фото Дениса Синякова

- В основном, в Ташкенте и Андижане, но уже расширялись в Сурхандарьинской и Кашкадарьинской областях.

- Как вы вообще относились к власти?

- Никак. У нас не было цели прийти к власти, тем более строить благополучие общины на чужой крови. В стране была своя государственная система, СНБ, МВД, армия, все это создано по законам Божьим. Мы понимали, что никто не может это разрушить и переделать, заменить чем-то другим. Это же столпы государства и общества. Мы хотели реформ, перемен, чтобы система стала лучше, работала во благо общества. Управлять людьми, тем более убивать кого-то - нет, это не наше. Мы просто хотели, чтобы люди жили лучше, и на деле показывали, как это сделать.

- Но случилось то, что случилось… Что привело к трагедии в мае 2005 года, в чем была ваша ошибка?

- Я не хочу оправдываться. Но к этому привели действия властей. К нам приходили ночью, забирали невинных ребят, а на следующий день суды осуждали их на длительные сроки. Любое насилие вызывает насилие, хотя наше сопротивление было мирным. То, что случилось тогда, для нас стало шоком.

В тот день утром я, как обычно, шел на работу, а на улице нет машин. Потом увидел толпу, сказали, что на площади идет митинг. Направился туда и увидел ребят из нашей общины, их родных и близких. Сказали, что хотят требовать соблюдения своих прав.

Там прямо на моих глазах один незнакомый парень пытался открыть чужую машину. Когда я спросил, что он делает, он ответил, что хочет увести эту машину. Я сказал, что люди здесь не за этим, и был готов даже побить его, но потом он отошел и начал искать уже другую машину - подальше от меня. Вот такие люди были в толпе. А сбежавшие из тюрьмы не помогали нам.

- Что все-таки вы можете рассказать о событиях того дня?

- На моих глазах начали расстреливать людей... Вот эта бойня сломала наш дух. До этого у нас не было чувства страха. Мы просто хотели, чтобы нас услышали.

- То есть вы не могли контролировать ситуацию?

- Да. Вообще невозможно было понять, что происходит. Не хочу вспоминать это... Раны в душах людей только заживают, и не стоит ковырять их вновь, сыпать соль на них. Тем более об этом написано много… Сегодня в Узбекистане происходят позитивные перемены, кто-то выходит на свободу, планирует вернуться домой, у людей налаживается жизнь… Не стоит мешать этим процессам.

- В тот день вы обратились к Путину…

- Да, наши ребята к Путину обращались, думали, что он поможет остановить бойню. Но он был таким же, как наш тогдашний президент.

- Как вы смотрите на реформы, которые проводит нынешний президент?

- Очень много изменений, я не могу сказать ничего плохого о новом президенте. Конечно, это еще не совсем то, на что мы рассчитываем, но прогресс явный и ощутимый. Очень много обнадеживающего, настроения наших матерей изменились. Позитивные перемены везде, еще недавно даже невозможно было представить их. Меня лично воодушевляет, как встречают нашего президента в соседних странах. Выходят из тюрьмы невинно осужденные люди. Как ни крути, на все воля Аллаха.

Сегодня наши ребята выходят будто бы по амнистии, но на самом деле они уже отсидели свое. Просто им добавляли сроки по разным причинам. Сегодня это колесо тюремного насилия забуксовало, больше не находят причин, чтобы продлить сроки осужденным. Это уже хорошо, это большой прогресс. Появилась надежда, видим реальные сдвиги.

Сгоревшие автомобили в центре Андижана. Фото Дениса Синякова

- Как вы переживали лично всю эту историю?

- Каждую реальность, хорошая или плохая, мы воспринимали как данную Богом. Беда для нас – испытание. С другой стороны, словно Бог спас нас, выведя за пределы страны, как некогда спас общину Мусы. Даже с теми, кто вышел из тюрьмы, власти ничего не смогли сделать… То, что я нахожусь здесь [в Европе] - тоже воля Аллаха.

Главное, за все эти годы ни один член нашей общины не был пойман ни на чем плохом в странах, которые нас приняли как беженцев. Тут даже представители организаций, которые представляются религиозными, попадались на кражах или других проступках, а мы – нет. А когда-то Каримов пугал европейцев, что мы приедем и будем взрывать их дома. Но мы показали, что это не так. Бог спас нас и в этом.

- Как активно вы общаетесь с членами вашей общины?

- Наши разбросаны по многим странам мира. Большинство живет в Швеции, между собой общаемся по скайпу, по телефону. Но каждый живет своей жизнью. Нет организованных мероприятий, каких-то общих планов на будущее.

- О возвращении домой думаете?

- Я лично еще не думаю об этом, но вернусь домой при первой же возможности.

- А что для этого нужно?

- Полная реабилитация и гарантия безопасности. Мы видели, что случилось с теми, кто поддался агитации и вернулся домой. СМИ писали о женщине, которая вернулась под влиянием родственников, а ее посадили на 10 лет.

- Когда будет сказана правда об Андижане?

- Мы пока не рассчитываем, что власти примут по этим событиям другие решения, что они скажут, что были не правы.

Похороны погибших в Андижане. Фото Дениса Синякова

- Вы не верите, что будет восстановлена справедливость?

- Верю, даже уверен на сто процентов. Иначе как жить без надежды? И этот день близок, перемены идут. Например, наших ребят перестали оставлять в тюрьме по надуманным обвинениям. Сидят в тюрьме прокуроры, которые сочиняли обвинения против нас, снимают с должностей других силовиков, причастных к репрессиям.

В стране революционные изменения происходят, для этого нужна была политическая отвага, политическая воля. Я сегодня не имею права говорить плохо нынешних властях. Они в некоторой степени делают то, чего хотели мы, давая свободу предпринимателям и решая социальные проблемы простых граждан. В таких условиях я считаю неуместным вспоминать те трагические события. Ясно одно: на все была воля Аллаха, и в этом правда. Сегодня важно, что мы дождались перемен, которых ждали так долго.

Соб.инф.

Международное информационное агентство «Фергана»