Попытки представить усиливающееся соперничество различных государств за влияние в Центральной Азии как продолжение некогда развивавшейся во второй половине XIX – начале ХХ вв. «Большой игры», участниками которой являлись имперские Россия и Великобритания, не соответствуют исторической реальности. Действия Лондона и Санкт-Петербурга были продиктованы в прошлом стремлением не допустить реального и/или гипотетического продвижения оппонента в пределы своих имперских колоний, а также обеспечить себе преимущества в военно-стратегическом плане. Современное противоборство, участниками которого является гораздо большее количество стран, ведётся в рамках так называемой сырьевой политики основных заинтересованных сторон и на пространстве, где уже существуют независимые государства. Военно-стратегические и внешнеполитические аспекты этой проблемы выступают отнюдь не первоочередной задачей, стоящей на повестке дня вовлеченных в противоборство государств.

Игра центрально-азиатских режимов на противоречиях США, России, Европы (включая Великобританию), Китая, Турции и других заинтересованных в региональных делах «игроков», в конечном счёте, привела ко вполне логичным результатам. Главным из них является усиление авторитарно-тоталитарных тенденций во внутриполитической жизни государств Центральной Азии. Именно это обстоятельство обусловливает продолжающийся поиск главами режимов потенциальных партнеров-союзников в интересах укрепления собственной власти.

О роли «традиционных» конкурентов - США, России, Европы, Китая, Турции и Ирана, - ведущих борьбу за доступ к ресурсам региона, уже известно достаточно. Намного меньшее внимание уделяется активной позиции других стран, в частности, Пакистана, проводящего свою политику в Центральной Азии в условиях так называемой информационной тишины. По мнению ряда пакистанских официальных лиц, выказывавшихся уже сравнительно давно по этой теме, в частности, министра печати и информации посольства Пакистана в США Рифата Хусейна, «в период дезинтеграции СССР и возникновения мусульманской Центральной Азии Пакистан, в силу его геостратегического расположения, стали считать центральной осью новой конфигурации регионального баланса сил».

В 1995 году Туркменистан, Афганистана и Пакистан подписали специальный меморандум о создании трубопроводного пути в Пакистан. В 2000 году Исламабад активизировал попытки добиться строительства трубопроводов из Центральной Азии, позволяющих получить ему доступ к энергетическим ресурсам региона и стать важным транзитным пунктом по широкому азимуту перспективных транспортировок. Глава Пакистана генерал Первез Мушарраф пытался убедить президента Казахстана Нурсултана Назарбаева и покойного ныне президента Туркменистана Сапара Ниязова сделать ставку именно на так называемый «пакистанский транзит», получив, таким образом, доступ как к казахстанской нефти, так и к туркменистанскому газу.

В декабре 2002 года правительства Туркмении, Афганистана и Пакистана подписали Меморандум о намерениях о строительстве центрально-азиатского нефтепровода, который должен был доставлять сырье из Узбекистана и Туркмении в пакистанский порт Гвадар, имеющий выход к Аравийскому морю. Однако реализация этих проектов зависела от ситуации в Афганистане, где правительство талибов являлось исключительно непредсказуемым, несмотря на установленные с ним Ашгабатом и Исламабадом «особые отношения». После начала боевых действий антитеррористической коалиции, падения режима Талибан и усиления гражданской войны в Афганистане проект временно был отложен. Готовность пакистанской стороны к участию в проекте Ирана также оказалась нереализуемой из-за ухудшившихся отношений между Тегераном и евро-атлантическим сообществом и, прежде всего, с США.

Центрально-азиатская политика Исламабада после ряда событий в регионе, особенно в Афганистане и вокруг Ирана, приобрела исключительно осторожный, но, вместе с тем, достаточно последовательный характер. Во-первых, для Пакистана важно представить свою роль в бывшей советской Средней Азии не столько с позиций очередного «игрока», сколько традиционного партнера, исторически связанного с регионом и никогда не вовлекавшегося в военно-политическое противостояние с народами Центральной Азии.

Во-вторых, пакистанская политика ориентирована на позиционирование центрально-азиатского партнерства с ней как на альтернативу наиболее известным и более могущественным участникам конкурентной борьбы за влияние в регионе, преследующим свои «узкокорыстные цели».

В-третьих, Исламабад пытается представить себя как ответственного и надежного партнера той части исламского мира, который не поддерживает радикальные политические течения ислама и ведёт с ними борьбу, что для Центральной Азии имеет особое значение. Уже, начиная с 2005 года, после событий в Андижане, узбекский президент активизировал связи с генералом Мушаррафом, поддержавшим своего коллегу в сложный для него момент. Действия пакистанских властей в отношении узбекских военизированных отрядов в Вазиристане весной 2007 года также имели серьезное значение для усиления взаимоотношений между Ташкентом и Исламабадом.

В феврале 2006 г. Туркмения, Афганистан и Пакистан подписали новый меморандум о начале строительства трубопровода, представляющего интерес для Индии - главного пакистанского конкурента в регионе. Весьма примечательным в этом контексте становится интенсификация взаимоотношений между Исламабадом и Ташкентом, который в конкурентной борьбе с Астаной в конечном счёте потерпел поражение. Для руководства Пакистана было очень важно поддержать узбекскую сторону с целью не допустить подпадания её под исключительно российское или китайское влияние в условиях обострения отношений Узбекистана с США и Евросоюзом. Частично этого удалось добиться, однако конкуренция с Китаем для Пакистана оказалась достаточно проблематична.

В целях смикшировать сложившуюся ситуацию Пекин активизировал военно-техническое сотрудничество с Исламабадом по линии военных поставок лицензионного вооружения российского образца (о чём сообщалось в печати). Такой шаг стал серьезным испытанием для соседней Индии, также претендовавшей на особую роль не только в собственном регионе, но и в Центральной Азии. В создавшихся условиях Пакистан смог не только сохранить свои позиции в ЦАР, но и получить определенные дивиденды от политики здесь в совершенно неожиданном на первый взгляд виде: усилении его поддержки в противовес Индии уже в более широком региональном контексте.