Разрешения на встречу с Азимжаном Аскаровым я добивалась полтора месяца. Интервью проходило в кабинете начальника исправительной колонии №47 Аската Эгембердиева и в его присутствии.

Стук в дверь. Заключенный Аскаров просит разрешения войти. Эгембердиев разрешает. В кабинет проходит невысокий усталый человек. Улыбается мне. Мы не знакомы лично, но он крепко меня обнимает. Я привезла какие-то гостинцы, передаю. Но главное, чему Азимжан-ака радуется, - это свежей прессе.

- У вас есть возможность следить за происходящим в стране?

- Да, я много слушаю радио: «Азатык», ВВС, раз в неделю слушаю российскую передачу «Перекресток». У меня есть и телевизор, но все же я ощущаю информационный вакуум. Я слушаю информацию, записываю и ее, и свое мнение по этому поводу, делаю много заметок, потому что все запомнить, что происходит, очень сложно. Ежедневно пишу дневник. Что касается телевизора, то Толекан Исмаилова не советовала мне смотреть наши парламентские слушания. Так что я смотрю российский канал.

- Как вы относитесь к Отчету Международной независимой комиссии?

- С моей точки зрения, в Отчете есть только один недостаток: там явно не указаны истинные виновники июньских событий. Хотя это не уголовное расследование, Комиссия должна была назвать виновников произошедшего. Читая, можно понять, что эти и эти люди виновны, это и так понятно, но для чего тогда создавалась Комиссия?! Отчет Абдыганы Эркебаева (главы Национальной комиссии по всестороннему изучению причин, последствий и выработке рекомендаций по трагическим событиям - ред.) тоже получился поверхностным. Откуда у гражданских лиц оказалось такое количество огнестрельного оружия? Они что, напали на воинские части и отняли оружие? Как? Это же охраняемые объекты! Эркебаев пошел правильным путем, но истинных виновников указать не смог.

В Отчете Кильюнена нет фамилий виновных, но ведь события ведь возникли не просто так. Я 20 мая давал интервью Виталию Пономареву, где говорил, что трагедию можно было остановить, если бы не дали пути ста бунтовщикам в Джалал-Абаде. В нападении на Университет (Батырова - ред.) был интересный момент: его охранял спецназ, но когда толпа пришла с ипподрома, спецназ уходит с территории университета и дает возможность на него напасть. Я снимал эти моменты. Если бы в мае не было этих стычек, Ошские события бы не произошли.

Также в присутствии Азизы Абдирасуловой (кыргызстанская правозащитница - ред) и Салимы Шариповой (редактор альманаха «Ош» - ред.) 21 мая 2010 года я говорил Исмаилу Исакову (естественно, я не знал точного числа начала трагедии), что будет вооруженная стычка в Оше, а потом в Джалал-Абаде и Базар-Коргоне, нужно это предотвратить. Мои люди мониторили ситуацию и установили, что по ночам машины с неизвестными номерами идут колонами в сторону Оша. Мой юрист жил у дороги и видел, как отрывали машину с оружием.

Мы ожидали конфликт и рассказали об этом Исакову. Я говорил, что в Базар-Коргоне не работают ни милиция, ни ГКНБ, ни прокуратура, поэтому люди добровольно, начиная с 15 мая, начали дежурить и строить баррикады. Об этом в присутствии своего юриста я сообщил акиму района.

Но на судах аким от всего отказался, сказал, что я ему ничего не говорил. Мой офис сгорел, а там была копия письма - мы всегда одну копию документов оставляем себе. А на суде второй инстанции начальник ГКНБ Жолдошбеков все-таки признал, что я его предупреждал. Хорошо, совесть у него проснулась.

- Как вы относитесь к тому, что Киммо Кильюнена кыргызский парламент объявил персоной нон грата?

- Это показывает наш отход от демократии. Нашу страну первой в Центральной Азии после 1991 года признали самой демократической, называли «островком демократии». Но сейчас от этого ничего не осталось. Я сижу за свободу слова, за высказывания. Ведь я с мая выступал, критиковал, в итоге меня закрыли… В целом, его Отчет нормальный, но, повторюсь, надо было назвать виновников. Международная комиссия в рекомендациях должна была упомянуть, кого надо привлечь к уголовной ответственности. После Андижанских событий вышел отчет Human Rights Watch, после которого двенадцати высокопоставленным чиновникам было запрещено въезжать в Европу и другие государства. А кто виновен здесь?

- Как вы оцениваете киргизский парламентаризм?

- Откровенно говоря, я против парламентской формы правления. Вспомните хотя бы дело MegaCom… Раньше взятки давали двум-трем людям, сейчас надо платить сто двадцати… (в парламенте Кыргызстана 120 депутатов - ред.) Зачем нужен такой парламент?!

Кто сейчас в стране считается ответственным лицом? Должен быть президент. Один человек - гарант Конституции. А у нас сейчас 120 гарантов. Кто сотворил июньскую трагедию? Все кивают друг на друга. Нет ответчиков. Поэтому нам надо крепкое президентское правление, которое приведет к лучшей политической обстановке… Раньше я был за парламентаризм, но сейчас я смотрю на происходящее, и вера в светлое будущее у меня пропадает… Я уже два года говорю, что нужно вернуться к Конституции 1993 года, тогда мы сможем создать независимое государство.

Я не знаю, что будет со страной при таком парламенте… Я слушал заседание парламента на прошлой неделе, депутаты чуть не подрались… Мне понравилось выступление депутата Жылдыз Жолдошевой, которая сказала правду. Она так всех бомбила, я раньше критично к ней относился, теперь восхищаюсь.

- Но вы не видели ее фильм?

- Нет… Она открыто все сказала сидящим в зале депутатам и приглашенным ответственным лицам (на слушаниях присутствовали все челны временного правительства, - ред.).

Азимжан Аскаров. Автопортрет

- Но все-таки, как вам кажется, за год, прошедший со времен апрельской революции, что-то хорошее в жизни страны произошло?

- Нет, мы не идем ни к чему хорошему. Кыргызстан окупает себя на 60-63 процента, все остальное – гранты. Вы думаете, нам не хватает денег? Нет, у нас воров много, поэтому все и просят кредиты. Например, взять туристическую отрасль. Политическая обстановка не дает туристам возможность сюда приезжать. Возьмем Арслан-Боб (живописное место на юге Киргизии, там растут ореховые леса - ред.). Если в стране будет спокойно, вся Андижанская, Наманганская, Ферганская области приедут туда отдыхать, это будут колоссальные деньги. Но сейчас ни один человек туда не приедет. Я писал статью «Воры среди белого дня» про Арслан-Боб, когда сотрудники милиции в тех краях останавливали машины, и если находили там граждан Узбекистана, то вымогали у них деньги. Поймите, тот, кто один раз попал так, больше сюда не приедет. У нас есть возможности зарабатывать деньги, но чиновники сами препятствуют этому.

Сейчас ПРООН выделили Кыргызстану 100 миллионов долларов. Вам кажется, что эти деньги будут использованы по назначению? Мне кажется - нет.

Происходящее в стране - открытое варварство. Никогда мы не будем развитой страной, правовым государством… Кто будет контролировать эти деньги? Думаете, ПРООН? Должны общественные институты контролировать. Но на парламентских слушаниях Азимбек Бекназаров назвал правозащитников продажными, страшно обвинил их и заявил, что, мол, даже депутатам нельзя свободно посещать закрытые учреждения, а правозащитникам можно.

Рисунки Азимжана Аскарова

- Как вам кажется, в этих обстоятельствах возможен ли объективный пересмотр вашего дела? Вы верите, что ваше дело будет пересмотрено, что суд учтет все показания свидетелей?

- С этим парламентом политика Кыргызстана в положительную сторону не идет. Что касается моего дела, то я надеюсь, что среди судей есть добросовестные люди. Нас осудили по сфабрикованному обвинению, но я верю, что суд надо мной будет справедливым.

Ни один мой свидетель не был допущен в зал во время судебных заседаний и первой, и второй инстанции. Их даже не допросили во время расследования. Вместо того чтобы получать у них информацию, их запугивали и им угрожали. Но есть же у людей совесть. Какое-то количество людей дали показания - и заверили их у нотариуса - что именно в тот день, утром 13 июня, я был дома. Эти документы были переданы в Верховный суд.

Я расскажу, как было. В нашем квартале тогда тоже дежурили люди. Они услышали про убийство милиционера, и зная, что такими делами занимаюсь я, попросили жену разбудить меня. Мы столько лет жили вместе, жена никогда не будила меня, пока я сам не просыпался. Но в тот день она меня разбудила, и от этих людей я услышал, что в центре района у моего офиса был убит сотрудник милиции.

Водитель, который привез меня к офису, сказал, что эта трагедия случилась на мосту, который находится в трех километрах от центра. Мы слышали, что в центре района идут переговоры между этими людьми и лидером Базар-Коргона. Когда мы приехали на улицу Сайдуллаева, там стояла толпа в несколько сотен человек. В толпе, где шли переговоры, было сложно определить, где милиция, а где гражданские лица. Предприниматель Акматов, Шакиржан Шарипов, Карабаев вернулись и сказали, что надо освободить трассу Ош-Бишкек, что они уже договорились, в Базар-Коргоне не будет межнациональных стычек.

Не успели оттолкнуть грузовик от трассы, как раздался первый выстрел, и стоящий передо мной парень-узбек упал, убитый.

Утром, когда я приехал в свой офис, я видеокамеру и фотоаппарат поставил на зарядку. После того, как парня застрелили, я на легковой машине поехал в офис за аппаратурой - и оттуда в больницу. Там уже было 30 раненых и 3 убитых, а прошло всего 20 минут. Я успел всех снять и установить личности, попросил медиков провести судмедэкспертизу, чтобы выяснить причины смерти людей.

Стрельба приближалась к больнице, я постоянно держал связь с Азизой Абдирасуловой, Сардаром Багишбековым и сотрудниками ОБСЕ в Джалал-Абаде и Оше. Из больницы я приехал в офис, там уже был народ, к нам приближались вооруженные люди. Абдирасулова просила меня беречь себя и, учитывая, что у меня камера и фотоаппарат, меня проводили до дома. Я приехал домой, где были родственники моего соседа, которых он не пустил к себе домой. Весь день 13 и 14 июня мы были дома, слышали выстрелы. А 15 числа, когда стало потише, я вышел из дому и начал собирать данные о количестве убитых, раненых и сожженных домов. Некоторое время спустя за мной приехала машина. Сотрудник уголовного розыска попросил меня сесть в машину, сказал, что со мной хочет встретится начальник РОВД… Мы приехали, полчаса беседовали нормально, а дальше… дальше надо мной начали издеваться, несмотря на мой преклонный возраст…

Рисунки Азимжана Аскарова. Фото ИА «Фергана»

18 июня 2010 Азимбек Бекназаров давал пресс-конференцию для правозащитников и журналистов, где сказал, что по данным временного правительства, в дни июньских событий Аскаров был среди тех, кто убил милиционера и есть видеосъемка, где он призывал к беспорядкам и возглавлял группу тех, кто убил милиционера.

В судах первой и второй инстанции я просил показать это видео, - но запись так и не показали. Потому что ее просто не существует.

Азимжан Аскаров раскладывает свои рисунки на ковре в кабинете начальника колонии. «На темном фоне ковра они смотрятся лучше», - говорит он. Фото ИА «Фергана»

- Если Верховный Суд ничего не изменит в вашем приговоре, будете ли вы подавать в Страсбург?

- Конечно! В чем я виноват? Человеку же обидно. За что я сижу?

Это не первый судебный процесс надо мной. Первый раз меня судили в 2003 году, суд продлился три месяца, и меня оправдали, так как не смогли найти улики: я работал по жалобам медиков. Второй раз меня судили за статью «Горбатого могила исправит», процесс длился почти 7 месяцев, и тогда меня тоже оправдали, потому что я работал по заявлениям пострадавших. Сейчас я тоже думаю, что суд нормально рассмотрит мое дело, потому что за процессом следят не только кыргызстанцы, но и все международное сообщество. Если страна хочет сохранить свой авторитет на международном уровне, должен быть нормальный итог суда надо мной.

- Вы знаете, как отбывают срок люди, осужденные с вами на одном процессе пожизненно? Вы поддерживаете с ними связь?

- Нет.

- Мы думали, что и они, и вы будете присутствовать на рассмотрении дела Верховным судом…

- Мой адвокат Нурбек Токтакунов подавал ходатайство, чтобы при дальнейшем рассмотрении моего дела Верховным судом я участвовал в процессе. Около месяца назад за мной приехала машина, меня в наручниках повезли в суд. Я радовался, что так быстро началось рассмотрение дела (напомним, что рассмотрение дела Аскарова Верховным судом приостановлено - ред.) Но оказалось, что меня везли на другой процесс по гражданскому иску пострадавших на 2 миллиона 700 тысяч сомов морального и материального ущерба. Я сказал, что не признаю ни одного обвинения и не буду выплачивать эти деньги.

- То, что сейчас продолжает происходить на юге: отсутствие нормального обсуждения произошедших событий, замалчивание множества фактов (при наличии большого количества свидетелей и очевидцев), то, как расследовали события и как шли суды, то, как сейчас распределяют новое жилье в Оше, - к чему это может привести?

- В Базар-Коргоне погибло 23 человека, 50 было ранено, 205 домов было сожжено, но по этим фактам не возбуждены уголовные дела. Всего по июньским событиям заведено более 5300 уголовных дел, и только по трем из них проходят киргизы.

В парламенте обвиняют Салахутдинова, Батырова, Абдрасулова (узбекские лидеры - ред.), но их вина не доказана. Это во-первых. Во-вторых, если Батыров поднимал вопрос о приеме на работу в силовые ведомства 30 процентов населения – это не страшно. Почему узбек не должен работать в милиции? В 2006 году я проводил мониторинг милиции Джалал-Абадской области. Из полутора тысяч сотрудников милиции было только 9 узбеков, причем на тот момент из всего населения области 42 процента составляли узбеки. Или, например, если человек хочет стать судьей или прокурором, то его национальность не должна становиться препятствием. Такими действиями к лучшей жизни мы не придем.

- Поговорим немного о вашей жизни в колонии. Насколько я знаю, здесь условия содержания лучше, чем те, в которых вы содержались на юге?

- Нет слов, чтобы описать то, что было на юге. Там были очень страшные дни (Азимжан Аскаров начинает волноваться). Я пять раз пытался покончить с собой. Чем находиться в таких условиях, лучше убить себя, но все попытки были неудачными. Над нами страшно издевались. Нет слов. Сотрудник Джалал-Абадского ИВС предлагал мне найти метр шнура и повесится, по его рекомендации я нашел шнур, но у меня не получилось…

- Начальник Базар-Коргонского РОВД Эрнист Молдокеев отказался комментировать факты применения пыток по отношению к вам…

- Он стал начальником после 13 июня. Встречался со мной, сказал, что побеседует со мной отдельно - но так ни разу к себе и не пригласил.

- Но в это время издевательства над вами продолжались?

- Да. Я, находясь в ИВС, в присутствии сотрудников Омбудсмена я давал интервью Омбудсмену, что со мной делают, и даже написал заявление. Мне кажется, что в концлагере были лучше условия, чем в Базар-Коргонском или Таш-Кумырском ИВС.

- Чем вы занимаетесь в течение дня?

- Не скрою, что заинтересовался религией. До моего задержания я не ходил в мечеть, у меня было много работы. Я мусульманин, но о религии ничего не знал. С приходом в эту «академию» (во время интервью Аскаров постоянно называл колонию «академией» - ред.) я стал заниматься арабским языком, сейчас свободно на нем читаю, наизусть знаю многие сложные суры Корана. С 10:00 до 15:00 я не кушаю, ни с кем не разговариваю, только повторяю суры Корана, чтобы их не забыть, затем читаю газеты и занимаюсь рисунками. Последнюю неделю начал заниматься английским языком. Меня спасает привычка много читать.

До ареста я никогда не слышал про индийского философа Ошо. Но после того, как я попал сюда, то уже прочел его третью книгу. Некоторые начал перечитывать. Также я люблю Николая Рериха, его картины изумительны. Динара Ошурахунова привезла мне книгу Елены Рерих, его супруги.

Ложиться спать и вставать я могу в любое время. Мне очень тяжело уснуть, я пью по четыре таблетки «Персена» (успокоительного), больше нельзя, и все равно до трех-четырех утра не могу уснуть. Потом на 2-3 часа засыпаю и просыпаюсь. С 10:00 начинаю учить молитвы на арабском, в 12:00 нас выводят на прогулку, и там я продолжаю свои занятия. Мы гуляем с 12:00 до 16:00-17:00.

Недавно у меня ухудшилось зрение, я перестал далеко видеть. Мне казалось, что повсюду туман. Я еще подумал: что за погода такая, неужели постоянный туман? Но когда рассказал об этом Толекан Исмаиловой, мне привезли еще одни очки, таблетки. И сейчас зрение немного улучшилось.

- А в целом, как ваше здоровье?

- Спасибо, все хорошо. Друзья помогают. Каждое утро медики спрашивают, есть ли жалобы.

- Как к вам относится начальство?

- Нет слов! (с улыбкой смотрит на начальника колонии) И старший, и младший состав очень гуманно обращаются, я благодарен, что попал в такую «академию» (смеется). Вы поймите, когда у человека на душе спокойно, он рисует. Я не рисовал 20 лет, я боялся, хотя знал, как рисовать. Даже когда работал правозащитником, иногда хотелось рисовать, но я боялся.

- Чего именно?

- Не знаю, был какой-то страх. Но здесь в душе немного успокоился, у меня получается рисовать. Вот если бы вспомнил анатомию человека, стал бы еще лучше рисовать. Сейчас просто многое забыл.

- Вы ведете дневник. А книгу не хотите написать?

- В обязательном порядке. Сейчас у меня очень много материала, думаю, что когда меня освободят, я все это за несколько месяцев обработаю и опубликую.

- Я знаю, что вы сидите в одиночной камере, но у вас есть возможность общаться с другими заключенными во время прогулок?

- На прогулках я повторяю суры. Если понравится чья-то поза, я могу его нарисовать. Если зададут вопрос, сразу отвечу… Есть и невоспитанные люди. Привезут нового в камеру, он начинает бить в железную дверь - а это страшный звук, когда вы сидите в тишине… Новенький зовет постового и требует у него сигареты. Но постовой же не обязан давать сигареты…

- Как часто вам разрешали свидания?

- Я трижды виделся с женой и родственниками. Дважды свидания были длинные, на три дня. Благодаря Толекан Исмаиловой, сюда привезли маму, и я с ней встретился (улыбается)… Я маму год не видел, а ей уже 83 года…

- Как питаетесь?

- Питание нормальное. Я вообще много не ем. Я когда сидел в ИВС, сокамерники удивлялись, как я держался без еды. Жена привезла сиропы, из которых я делаю для себя соки.

- О чем вы сейчас мечтаете?

- Дай Бог, чтобы те, кто пересматривает мое дело в Верховном суде, вынесли справедливое решение, потому что я не виновен. Я выполнял свой профессиональный журналистский долг. Думаю, дай Бог, все будет хорошо.

Азимжан Аскаров. Автопортрет

После интервью Азимжан Аскаров прямо на полу кабинета разложил наброски своих рисунков, все они – портреты. На вопрос, почему среди рисунков так много автопортретов, Азимжан-ака ответил, что ему некому позировать, поэтому он рисует себя. Изредка только, на прогулке, увидев интересную позу другого заключенного, быстро набросает ее или сделает набросок портрета. В ближайшее время он начнет писать цветные картины – сразу, как только ему привезут разбавитель для красок.

«Фергана» выражает благодарность за помощь в организации интервью пресс-службе ГСИН КР и лично начальнику ИК №47, полковнику Аскату Эгембердиеву.

Екатерина Иващенко

Международное информационное агентство «Фергана»

Азимжан Аскаров. День рождения художника, 18.05.2011

Так кто же убил капитана Сулайманова?, 09.03.2011

Кыргызстан: В Верховном суде началось рассмотрение надзорной жалобы подсудимых, среди которых Азимжан Аскаров, 26.01.2011

В поисках справедливости. Рассказы Азимжана Аскарова (видео), 13.12.2010

Азимжан Аскаров. Непарадный портрет правозащитника, 11.12.2010

Финальный отчет по Базар-Коргонскому делу. Нарушены международные пакты, Конституция и Уголовный кодекс Кыргызстана, 15.11.2010

Кыргызстан: Начались апелляционные слушания по делу Азимжана Аскарова. Свидетелей защиты нет, пострадавшие требуют смертной казни, 26.10.2010

Киргизия: Женщину, родившую ребенка в наручниках, пытаются превратить в орудие против правозащитника, 27.03.2007