Страшный гул, яркий свет. «Трясемся, но не сдаемся!»
Ташкентское землетрясение, случившееся 26 апреля 1966 года, мигом превратило город в палаточный городок. Несмотря на тяжелую ситуацию, в узбекской столице не было ни паники, ни конфликтов, ни истерик. Только взаимопонимание и помощь. Люди улыбались, подбадривали друг друга, много шутили. Дети даже радовались новым и необычным условиям жизни. О событиях пятидесятилетней давности вспоминают сегодня три очевидца.
Рассказ Адили: Ни паники, ни конфликтов, ни истерик
«В ту ночь я долго не ложилась спать - готовилась к занятиям: училась на первом курсе физфака Ташкентского государственного университета. Мы тогда жили в одноэтажном доме на улице Братской, 31. Обычно я спала на топчане в большой комнате нашей двухкомнатной квартиры, и на ночь заворачивала ковер, который свисал со стенки и закрывал топчан. Я любила спать, уткнувшись в стенку, но в ту ночь я была уставшей и, отвернув ковер наполовину, легла на краю топчана.
В шестом часу утра мы все проснулись от ужасного гула и тряски - как будто пустая телега едет по каменистым ухабам. Мама сразу крикнула нам, чтобы мы все бежали на улицу. Мы попытались открыть входную дверь, но ее заклинило. У нас ещё был выход в палисадник через веранду, но мы не смогли найти ключ, пришлось перелезать через калитку. Во дворе к этому времени уже стояли все соседи. Я на всю жизнь запомнила, как все выбежали кто в чем спал, прихватив с собой самое, на их взгляд, ценное: кто-то держал папку с диссертацией, кто-то был с маленьким ребенком на руках, кто-то - с паспортом, с кошельком. Себя я обнаружила в ночной рубашке с зеркальцем и расческой в руках.... До сих пор не понимаю, как я могла их найти в той суматохе, но точно помню, что подумала: «Как это я выйду на улицу непричесанная?»
Когда мы вернулись в квартиру, увидели, что почти вся посуда и мебель разбиты, основная стена, отделяющая наш дом от улицы, отошла от потолка сантиметров на 15-20, а на полу и даже на ковре, который я поленилась свернуть, лежат пяти-восьмикилограммовые куски штукатурки, лепнины, кирпичей и потолочных балок. (Вот так иногда лень помогает выжить). Наш дом дореволюционной постройки (бывший склад) спасло только старинное качество строительства и толщина стен примерно в метр, но в соседней квартире торцевая стена все-таки полностью рухнула. Мы оказались практически в самом эпицентре Ташкентского землетрясения.
Адиля с соседкой у палатки
Через час после землетрясения начали прибегать знакомые мальчишки - бывшие одноклассники, однокурсники, чтобы узнать, как у нас дела, не нужна ли помощь: телефоны не работали. Паники не было, все подбадривали друг друга. К вечеру в тот же день военные привезли нам огромные шестиместные палатки, установили их во дворе, и мы до октября жили в одной из них напротив дома, только изредка забегая в квартиру за чем-нибудь необходимым. Наш дом был признан аварийным. Мы должны были вынести все, что можно, в палатки, а здание подлежало капитальному ремонту.
Весь город превратился в палаточный городок. В то лето жара доходила до 42-45 градусов, а днем в палатке температура поднималась до 60 градусов. Когда вечером, после работы, народ собирался в этих импровизированных домах, то приходилось поливать палатки сверху из шлангов, чтобы как-то снизить температуру. Оставаться в квартирах было запрещено, так как ожидались новые толчки (трясло, собственно, постоянно), но кое-кто, в том числе и моя бабушка, все равно жили дома.
Палаточный городок. Фото предоставлено Адилей
Мы вытащили на улицу удлинитель и электроплитку и готовили на улице. Продукты хранили, держа в кастрюлях, поставленных в тазики с водой, которую часто меняли. Тетя посылала нам двух-трехлитровые банки сметаны (она не так быстро портилась), и в течение четырех месяцев у нас на завтрак всегда была пиалушка сметаны с сахаром и чай. Даже не знаю, почему никому не надоело и никто не жаловался. В городе установили более 15 тысяч палаток, открыли около 600 временных магазинов и предприятий общественного питания.
Занятия в университете сократили: все студенты работали на разборке завалов. В Ташкент прибыли военные и строители со всего Советского Союза. Несмотря на тяжелую ситуацию, в городе не возникало ни паники, ни конфликтов, ни истерик. Только взаимопонимание и помощь. Люди улыбались, подбадривали друг друга, много шутили, писали плакаты типа: «Трясемся, но не сдаемся!»
Адиля и её однокурсницы на разборке ташкентской больницы N10
Толчки продолжались, весь город был в густом облаке пыли от разваливающихся глинобитных и кирпичных домов».
Владимир: Каждое посещение квартиры было немного подвигом
«К сожалению, нет уже моих родителей, которые наверняка многое бы добавили к моему рассказу.
Для меня лично воспоминания о большом ташкентском землетрясении - довольно теплые и не тягостные. Мне было 11 лет, мы жили на втором квартале Чиланзара, в хрущевской четырехэтажке.
Многие говорят, что они что-то предчувствовали. Я ничего такого не помню. Под утро 26 апреля что-то вдруг грохнуло и все задрожало. Словно великан взял дом сверху и крутит его в разные стороны. Бетонные плиты потолка дрожали и прыгали в своих пазах. Но все бетонные хрущевки, как ни странно, устояли.
Мама закричала: «Землетрясение!» - и мы побежали на улицу. Соседи также выбегали кто в чем, с очумелыми лицами.
А потом началась интересная и веселая жизнь. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Занятия в школе отменили и времени свободного у нас, мальчишек и девчонок, было хоть отбавляй.
Трясло каждый день, и каждое посещение квартиры было немного подвигом.
Последние минуты ресторана «Зерафшан». Фотография предоставлена «Фергане» Михаилом Басхановым
Наш чиланзарский двор был образован тремя домами. Подъезды двух из них выходили в наш двор, а у третьего - в другую сторону. Так что в нашем дворе палатки поставили жильцы первых двух домов - чтобы можно было видеть квартиры и вход в дом. А это было немаловажно: поползли слухи о грабежах и воровстве. По дворам ночью периодически проходили военные патрули.
Как-то нас разбудил истошный женский крик. Я выскочил из палатки и увидел женщину, которая бегала между домами и кричала: «Уходите все от домов, уходите немедленно! Сейчас будет страшное землетрясение!»
Она скрылась между домами, а через полминуты появились два или три солдата, которые спросили, куда она побежала. Солдаты сказали, что это стандартный прием жуликов, позволяющий грабить квартиры.
Мы с мамой жили в маленькой двухкомнатной квартирке. Землетрясение развалило дома маминых сестер, и все они, десять человек, переехали к нам. Жили, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Дом одной из сестер был на Урде, а второй - на краю Кашгарки. Тот, который был на Урде, развалился на мелкие части, благо, был маленький, одноэтажный и все успели выскочить. А второй дом был двухэтажным, у него рухнул потолок на втором этаже. Родственников спасло то, что они в то время делали ремонт, и все спали на первом этаже.
После землетрясения первое время все спали только в палатках, потом, когда природа немного угомонилась, стали время от времени ночевать и в квартире. Кто где нашел место, там и спал.
Фото сайта Mytashkent.uz
Второе землетрясение, произошедшее 9 мая, было ощутимо сильнее. Земля противно шаталась под ногами, но подземного гула, о котором многие говорят, вроде не было. После этого толчка долго никто не спал в домах.
У нас, ребят, житье было великолепным. Мы лазили из палатки в палатку, устраивали всякие пакости. Ходили в гости, и нас везде угощали. Еду готовили в основном дома, естественно, в состоянии боевой готовности, но многие варили и около палаток. В воздухе всегда стоял запах жареного лука и мяса.
Потом подошло лето и меня отправили на два месяца в пионерский лагерь под Москвой. Я там был один из Ташкента. Как пострадавшего, меня всячески жалели и в столовой частенько давали лишнюю порцию пюре или компота. А покушать я любил. Директор лагеря разрешала маме звонить и говорить со мной, что было исключением из правил. У меня спрашивали, как жизнь в Ташкенте, правда ли, что там все ездят на ишаках.
Прошло лето, и все постепенно вернулись в квартиры. Некоторое время мы так и продолжали жить - 12 человек на 30 квадратных метрах, но потом, постепенно, жизнь стала налаживаться. Родственникам дали какие-то временные квартиры, а потом и постоянные.
Помню гигантскую стройку в городе и на окраинах. Строительства такого масштаба действительно не было нигде, по крайней мере, я не знаю, - ни до ташкентского землетрясения, ни после. Дома росли как на дрожжах. Пожалуй, только в Китае я видел, как десятки домов растут словно грибы.
Фото из архива Бориса Голендера
До середины 1970-х годов Ташкент был уникальным городом, куда можно было приехать, устроиться на работу и тут же получить квартиру. Потом это кончилось, и те, кто не успел, уже снова стояли в очередях длиною в жизнь.
Вот, собственно, то, что запомнилось.
С уважением. Спасибо за вашу работу. Владимир, Израиль, Хайфа».
Н.Й.: Яркий свет и ужасающий скрип домов
«Прежде чем написать вам, я прослушала информацию Бориса Голендера, который очень объективно и интересно рассказал о событиях того времени.
Мне сейчас 72 года, я родилась и выросла в Ташкенте, и тоже хотела бы рассказать об этом стихийном бедствии своими словами - словами очевидца, проживавшего на улице Урицкого, рядом с обсерваторией.
Ташкентское землетрясение - это событие, которое невозможно забыть.
Мы, трое детей 19, 22, 25 лет и родители, жили тогда в большом одноэтажном просторном доме с широкими стенами, который наша семья строила несколько лет - до 1946 года.
26 апреля мы проснулись в пять утра от сильного «пинка» из-под земли и мощного гула. Вскочили, и в тот же миг ночное небо и все вокруг осветилось необычайно ярким светом. Подгоняемые родителями, мы мгновенно оказались на улице, на большом расстоянии от стен дома. Вспышка света пропала, снова стало темно, пропал и гул. Громко лаяли собаки, выли сирены скорой помощи, нас пугал скрип домов, который мы никогда не слышали.
Этот снимок сделан в Ташкенте в апреле 1966 года, на улице Титова. Фотография предоставлена «Фергане» Михаилом Басхановым
Сначала взрослые решили, что началась война, но вскоре поняли, что это - землетрясение. В стенах нашего дома появились серьезные трещины, мы стали жить во дворе, куда вынесли кровати, обеденный стол, стулья.
В конце апреля в городе поднялся сильный ветер, его скорость составляла 25 километров в час, ветки деревьев обламывались. Сила и мощь этого ветра нам казалась ужасающей, и эти «25 километров в час» помню до сих пор.
Подземные толчки не давали забыть о пережитом 26 апреля, но ночью 9 мая толчок оказался таким сильным, и скрип балок, лай собак, вой сирен машин скорой помощи все вместе наводили такой ужас, что, лежа на кроватях посреди большого двора, мы боялись, что земля даст трещину и мы окажемся в ней. Было очень страшно, я стала издавать какие-то воющие всхлипы, но моя младшая сестра суровым голосом сказала: «Возьми себя в руки». Стало стыдно, и я замолчала.
Толчков было много, но в моей памяти остались эти мощнейшие два - 26 апреля и 9 мая. В мае стало очень холодно, спали в пуховых платках и теплой одежде и, конечно, жалели людей, спавших на улицах, в палатках.
Палатки на улице Мервской. Фотография предоставлена «Фергане» Михаилом Басхановым
В эти месяцы в Ташкенте самой упоминаемой фамилией стала Уломов: это директор сейсмологической станции, который ежедневно выступал по радио, сообщая сводки о ситуации, а по сарафанному радио все, кто что-то услышал, говорили: «Уломов выступал, Уломов сказал, Уломов предупредил, Уломов успокоил, Уломов обещал».
Вот, пожалуй, все, что могу добавить к опубликованным воспоминаниям».
Приглашаем очевидцев землетрясения 1966 года и участников восстановления Ташкента тоже поделиться своими воспоминаниями. Любая частная, персональная история может сообщить нам очень много важного о тех днях. Письма присылайте главному редактору Даниилу Кислову по адресу dan@kislov.ru с пометкой «Ташкент-1966». Наиболее информативные и важные из ваших рассказов будут опубликованы на страницах нашего сайта.
Международное информационное агентство «Фергана»
