Третья годовщина июня. Травма, о которой нельзя ни забыть, ни поговорить
Все три года, прошедшие со времени июньских событий 2010 года, «Фергана» писала об изменениях, происходящих в сфере межэтнических отношений в Кыргызстане. К годовщине июньских событий мы решили подытожить, к чему пришла страна после кровавой межэтнической бойни.
Положительного было немного.
Во-первых, все-таки было создано Государственное агентства по делам местного самоуправления и межэтнических отношений при правительстве Кыргызстана и принята очередная Концепция укрепления единства народа и межэтнических отношений. Правда, дело идет очень медленно: Агентство появилось в марте 2013 года, и лишь в конце апреля при нем был создан Консультативный межэтнический совет для реализации Концепции
С вопросом, что уже сделано в рамках Концепции, «Фергана» обратилась к советнику директора Госагентства Омурбеку Алмамбетову. Он рассказал, что в межэтнический совет входит 25 человек. Первое заседание прошло 16 мая в Оше, был избран председатель совета – Абдышекур Исабаев, узбек по национальности, проживает в Араванском районе, долгое время работал председателем областного Ошского кенеша.
«На встрече был обсужден план первоочередных мер по работе Совета. Его члены на местах должны представиться главам госадминистраций, познакомится с руководителями подобных советов, НПО, советами аксакалов, женсоветами и молодежными организациями и начать работу на местах. Часть членов Совета работает на севере страны в Чуйской области, где есть несколько рисковых районов, где возникали или могут возникнуть конфликты», - рассказал Алмамбетов. Он добавил, что при агентстве также был создан Экспертный совет из 11 экспертов по вопросам местного самоуправления и межэтнических отношений, которые дают рекомендации.
Во-вторых, международное сообщество не оставляет вопрос межэтнических отношений в Кыргызстане без внимания. 18 и 19 февраля нынешнего года Кыргызстан отчитался перед Комитетом ООН по расовой дискриминации. Всей правды не рассказал, на все вопросы не ответил, но доклад представил.
3 апреля был распространен русский перевод «Заключительных замечаний» Комитета по ликвидации расовой дискриминации ООН по пятому-седьмому периодическим докладам Кыргызстана. 31 мая «Фергана» направила заведующей отделом этнической, религиозной политики и взаимодействия с гражданским обществом Аппарата президента Мире Карыбаевой, возглавлявшей киргизскую делегацию, письменный запрос: намерены ли власти Кыргызстана исполнять рекомендации Комитета? Если да, то в течение какого срока и что уже сделано по их исполнению? Ответ нам готовили более недели, и вот он: «Отдел этнической, религиозной политики и взаимодействия с гражданским обществом Аппарата Президента КР совместно с МИД КР на постоянной основе работает надо сбором информации от уполномоченных государственных органов о ходе выполнения рекомендаций Заключительных замечаний Комитета по ликвидации расовой дискриминации по пятому - седьмому периодическим докладам Кыргызстана. Они были опубликованы в марте.
В настоящее время Кыргызстаном разрабатывается План мероприятий по реализации Концепции укрепления единства народа и межэтнических отношений в КР, в который будут интегрированы рекомендации Комитета ООН по ликвидации расовой дискриминации. План предусмотрен на срок до 2017г.
Есть пункты, по которым Кыргызстан должен, согласно процедурам Комитета ООН по расовой дискриминации, представить информацию через год поле защиты отчета, то есть к февралю 2014 года. Это вопросы о нарушениях прав человека в ходе этнического конфликта в июне 2010 года и представительство меньшинств в политических органах и участие в политической жизни».
Третий положительный момент, о котором можно сказать, - Общереспубликанское тестирование для выпускников все-таки было проведено и на узбекском языке, хотя долго ходили разговоры о его отмене, и это привело бы к тому, что абитуриенты с узбекским языком не попали в вузы.
И наконец, была разблокирована «Фергана», которая регулярно пишет о межэтнических проблемах. Хотя суд принял решение не рассматривать больше дело о незаконности блокировки в связи «с истечением срока давности», глава ГАС (Государственного агентства связи) был не против снятия блокировки нашего издания, и провайдеры отрыли доступ к нашему сайту.
Ситуация ухудшается
Теперь о негативном. К сожалению, межэтнические отношения после событий не стали лучше, интересы представителей узбекской национальности продолжают ущемляться.
Первое. Азимжан Аскаров. Уже почти три года ни местным, ни зарубежным правозащитникам не удается добиться добиться от киргизских властей пересмотра дела Азимжана Аскарова, осужденного пожизненно, и проведения беспристрастного расследования.
Второе. Избиения адвокатов. Продолжаются и остаются безнаказанными нападения на адвокатов, защищающих узбеков в судах по июньским событиям. Вот только если раньше беспредел творился на юге Киргизии, то в последнее время подобное началось уже в Бишкеке, в Верховном суде страны.
Последний такой случай произошел 2 апреля в отношении адвокатов Улугбека Усманова и Татьяны Томиной. Заявления от адвокатов и от консультанта по правовым вопросам правозащитного центра «Кылым Шамы» Гульшайыр Абдирасуловой были направлены в Генпрокуратуру и МВД, но их отказались принимать, хотя именно Генпрокуратура должна рассматривать жалобы на происходящее в судах. Но Абдирасулова все же решила добиться ответа Генпрокуратуры и третье заявление направила туда заказным письмом. Пока ответ не получен.
В начале июня «Фергана» связалась с Татьяной Томиной, чтобы узнать, как продвигается дело по фактам избиения.
«Дело ничем не закончилось. Мы написали заявление в Первомайское РОВД Бишкека, следователь дал ответ, что нам отказали в возбуждении уголовного дела. Мол, что не смогли найти статьи для обвинения. У меня спрашивал, по каким статьям можно возбудить. Я удивилась, сказала, чтобы он УПК почитал. Потом этому же следователю пришло заявление из Генпрокуратуры, он снова начал рассматривать наше дело и опять не знал, по каким статьям дело возбуждать. Я сказала ему по статье «Хулиганство». Он говорит, так вы докажите, что хулиганство было. Я возмутилась, почему это должны делать мы, когда это работа милиции?! Поэтому пока никаких подвижек в нашем деле нет. Я думаю, они и не хотят этим делом заниматься, специально все эти отговорки придумывают. Никто, ни президент, ни МВД, ни Генпрокуратура не реагируют на эти факты», - рассказала Томина.
Адвокат также пояснила, что по этим фактам дело можно было возбудить как минимум по трем статьям: «Хулиганство», «Воспрепятствование адвокатской деятельности», «Неуважение к участникам процесса».
Третье. Неправосудные приговоры. Продолжаются несправедливые судебные процессы по июню. Судьи выносят этническим узбекам обвинительные приговоры, хотя адвокаты доказывают, что подсудимых не то что на месте преступления, но и в стране в то время не было (дело Ниязалиева, Алиева, Бизуруковых). И хоть новые дела возбуждаются все реже, но на юге страны существует другая проблема – милиция продолжает вымогать деньги, угрожая иначе возбудить дело за участие в июньских массовых беспорядках. Однако если дела доходят до Верховного суда, их отправляют на доследование: верховные судьи не рискуют подтверждать пожизненные приговоры.
Четвертое. Школы. Государство стало сокращать количество школ с узбекским языком обучения путем перевода их на киргизский или русский языки.
Пятое. СМИ. Начались проблемы с узбекоязычными СМИ, большинство закрыты, а появление даже не новых СМИ, а просто передач на узбекском языке вызывает негодование «патриотов».
Шестое. Махалли. В Оше возникла проблема исчезновения махаллей (узбекских кварталов). Вроде и причина хорошая – расширение города, строительство новых трасс, однако делается это за счет сноса домов узбеков и без адекватной компенсации.
На поминальных мероприятиях 10 июня 2013 года, Ош. Фото © «Фергана»
Социолог: С травмой нужно работать
О том, как изменилось общественное восприятие событий июня 2010 года, «Фергана» поговорила с социологом, исполнительным директором Innovation Solution Inc. Гульнарой Ибраевой.
«Фергана»: Как за три года изменилось общественное восприятие июньских событий?
Гульнара Ибраева: Для предотвращения последствий конфликта не проводилось никакой политической или культурной работы. Со стороны государства специальных активных действий замечено не было. А все действия чиновников, на мой взгляд, были достаточно драматичными. Вместо того чтобы решать проблемы, наш президент при встрече с европейскими лидерами, с той же Меркель, только обещает, например, обещал разобраться по поводу Аскарова. Но мы понимаем, что наша власть чувствует себя достаточно слабо, чтобы попробовать сказать что-то другое. Тем более большинству радикальных националистов в стране нужны «козлы отпущения», и они есть.
На днях перечитала старые отчеты Human Rights Watch или Freedom House, они пережевывают все те же истории: кто когда был арестован, какие права нарушаются. То, что с повестки дня не уходят одни и те же проблемы, - это для меня показатель стагнации.
В 2010 году и гражданское общество, и Временное правительство признавало необходимость специальных процедур, которые в мире получили название «механизмы установления истины и примирения» и были неплохо апробированы в ряде стран: на Балканах, в Южной Африке. Но кажется, что государство не было способно начать этот процесс установления истины. А пока истина не будет установлена, процесс примирения начаться не может. Правда должна быть проговорена в официальном дискурсе, легитимизирована, если можно так сказать. И самое важное, она должна быть поддержана более-менее всеми, иначе ее не примут.
- Власти не смогли или не захотели?
- Я думаю, что они побоялись. Боязливая власть решила не вступать на этот путь.
- Как вы оцениваете тон, который появился в СМИ и в речах политиков, когда они говорят об июньских событиях?
- Появилось много националистических высказываний, предложений. При этом открытые националистически призывы никакими надзорными структурами не берутся во внимание. И я думаю, что это такая государственная политика.
Что касается СМИ, то журналисты сейчас нечувствительны. Про наши медиа нельзя сказать «недискриминационные». Чувствительности и попытки избегать обобщения «все» по отношению к этничности, возрасту, полу у нас нет. Вот и получается, что журналисты воспроизводят страшные дискриминационные стереотипы.
- То есть говорить о том, что дискриминационная тема утихла, нельзя?
- Я каждый год пишу исследование по индексам медиа-устойчивости. Приглашаю ключевых журналистов в фокус-группы, и они рассказывают мне про закрытые темы. И по-прежнему таковой считаются межнациональные отношения. Если это телевидение, то там можно показывать всех в колпаках-кокошниках, танцы мира и нерушимую дружбу, вместе жарить боорсоки или возлагать венки. То есть мы показываем не повседневную жизнь, где мы можем терпеть друг друга и даже обниматься.
А вот повседневная работа по укреплению межнациональных отношений, где сейчас есть проблемы, - достаточно сложная тема. Я не думаю, что в СМИ сегодня есть диктат. 12 дет назад мы с коллегой писали книгу про регионализм. Мы показывали неадекватный информационный обмен, говорили о негативном контенте. И когда мы ее писали, мой соавтор сказала: «Нас посадят». Я ей ответила, если бы кто-то вообще это читал, было бы хорошо. Но сегодня по-прежнему никто ничего не читает и никого ничего не волнует. Степень свободы СМИ сегодня, я думаю, достаточно высокая, писать можно обо всем. Но при этом вы, журналисты, сталкиваетесь с тем, что люди не готовы говорить все. Так и в журналистике: на всякий случай не хотят поднимать тему.
- Как изменилось отношение двух этносов друг к другу?
- Не существует этносов как этносов, существует соседство. На уровне соседства люди вынуждены жить бок о бок, за солью-спичками ходить, вопросы полива решать и так далее. Люди вынуждены жить вместе.
Сейчас одна организация собирает истории женщин, которые пострадали во время июньских событий, подверглись насилию. Иногда в почтовой рассылке я читаю эти истории и понимаю, что люди описывали события со слов жертв. То, какой язык использовался, - это отголосок войны, когда говорили, что одни способны на это, другие на то. И мы не делаем ничего, чтобы следующее поколение меняло взгляды, мы не делаем деконструкции, не пытаемся расшатывать этнические границы, мы, наоборот, их укрепляем.
- Простому населению важно найти виновных или оно скорее хочет забыть произошедшее?
- Невозможно забыть. Все истории разных народов в чем-то одинаковы, со мной сделали это и это, и я никогда этого не забуду и всегда буду мстить. Люди не могут забыть подобное и на бытовом уровне. Когда начинаешь про это разговаривать, люди говорят: как это забыть? Он убил моего отца, ребенка... Надо почитать историю Балкан, где дважды начинали процедуру установления истины, посмотреть историю ЮАР. Причем когда процедура начинается с государственной инициативы, сверху, - всегда говорят, что это малоэффективно, потому что в этом видят политический расчет. Должен быть сильный дух гражданского общества, которое у нас вырождается.
Очень важно, чтобы люди поняли: мы обречены жить вместе. Это не вопрос этнической обреченности. Это вопрос обреченности социальной. Надо максимально проговорить правду, потому что иначе доверия не будет. Нужно покаяние, но не покаяние как исповедь признания, должны действовать механизмы установления истины. Назвать имена всех, кто причастен на политическом уровне, кто содействовал. Однако это не означает, что надо начать процесс шельмования и вынимания глаз, «око за око». Правосудие уже продвинулось с библейских времен. Не нужно сажать на кол людей, чьи имена будут названы: у них должны быть инструменты защиты, они должны объяснить, почему поступили именно так. Покаяние должно быть продуктивным, мы должны договориться о том, как наладить грамотные коммуникации на будущее. Пока этот процесс не будет пройден, мы будем жить, как на вулкане.
Я понимаю, что растущий национализм – это тоже защитная реакция, это попытка слабых компенсировать свою слабость. Но нам не надо кидаться из крайности в крайность, надо проговорить проблему. Но этот процесс ни гражданским обществом, ни государством не был начат. И чем дальше мы от событий, тем проблематичнее, потому что травмы остаются, превращаются в психопатии и прочее. Травма есть травма.
Национализм существует на бытовом уровне. В 1990-е годы я училась в Питере, тогда все было по талонам, не хватало даже хлеба, и стоять каждый день в очереди было для меня страшной мукой, потому что меня постоянно обзывали. Дошло до того, что я стала печь хлеб дома. Но в академических кругах люди себя сдерживали. Во всем мире здоровый национализм есть. Но общество должно определить грани: в душе ты можешь думать обо мне все, что угодно, но если ты чиновник или представитель публичных структур, ты должен со мной взаимодействовать так же, как и с другими, и предоставлять мне ровно те же услуги. Я знаю много радикальных сексистов, но когда они попадают в международные структуры, им быстро дают понять, что существует политкорректный язык.
Национализм будет всегда, главное, чтобы он не выходил за рамки, не политизировался. Но государство должно решать проблему национализма, предлагать способы управления им через образование, социальные институты и механизмы медиации. Государство реально должно начать что-то делать в вопросе урегулирования межэтнических отношений. Мы можем договориться о взаимовыгодных компромиссных ситуациях, но управлению конфликтами нужно учить, это важно для стабильности власти. У власти же до сих пор стереотипное мышление: разделяй и властвуй. Но мир уже другой, уже нельзя разделять, надо соединять.
За три года, прошедших после июньской трагедии, государством не было сделано никаких реальных действенных шагов по изменению межэтнической политики, пока все ограничивается общими словами и планами. Но отсутствие внятной позиции верховной власти означает победу националистических настроений и усиление дискриминации. С травмой нужно работать, и хорошо бы следовать существующим и апробированным международным механизмам «установления истины». Однако власть боится поднимать тему произошедшего конфликта - а значит, травма загоняется вглубь общественного сознания и еще даст о себе знать.
Екатерина Иващенко
Международное информационное агентство «Фергана»
